незадач. Вот только зачем они лгут - ведь для разжигания национальной
вражды вполне достаточно рассказывать народам правду друг о друге? Ну...
коренному эдемчанину следовало бы знать, для чего требуется брехня имен-
но несусветная - для Единства: чтоб доходила до последнего дебила (раеш-
ник).
Тут я с почти мистическим ужасом увидел в патриотической толкучке
вокруг торгующих патриотическими газетами женщин - одна необыкновенно
увядшая, другая необыкновенно широколицая (лицо словно нарисовано на го-
раздо более обширном круге - членов Политбюро на таких таскали по де-
монстрациям) - самого настоящего дебила, пораженного болезнью Дауна.
"Рлоссия, рлусские... - возбужденно гомонил он вместе со всеми, - бор-
лоться за прлава рлусских..." Значит, национальная идея действительно
всенародна!
"Катехизис еврея! Достоевский о еврейском вопросе! Процент евреев в
Академии наук! Доходы евреев!" - зазывала безнадежно увядшая газетчи-
ца-зазывала самыми лакомыми изюминками из газетного теста.
И все равно каждый раз при этом проклятом слове что-то екает внут-
ри... Все-то я вам мешаю, как плохому танцору - сережки его партнерши.
Мешаю не своими трудами и дарованиями, таких материй вообще не существу-
ет, а моими чинами и доходами. Зато вы мне совершенно не мешаете и не
можете помешать, ибо главное мое достояние не в том, что я имею, а в
том, чем являюсь, что люблю. И если бы я свою любовь к великому не измы-
ливал на ненависть к мелкому, а в целости передал своим детям, то они на
тысячу голов превзошли бы ваших, которым вы не оставите ничего, кроме
злобы и зависти к чужому успеху, кроме веры в то, что всего на свете лю-
ди добиваются пронырством и гавканьем, "борьбой за права".
Я понимаю, зачем вам Единство: в нем кто был ничем, разом становится
всем. Но я-то, я, который в угоду вам сделался ничем!.. Вас терзает то,
чего вы не получили, а меня - чего я не сделал, и этого безнадежно упу-
щенного я не прощу СЕБЕ, а не вам. Вы, наоборот, старались помочь мне:
вы коленкой под зад подталкивали меня к одинокому творчеству, одиноким
поискам и обретениям - а я все рвался к вам, где галдят и кучкуются. От-
няв у меня упоительный Гнев Вместе Со Всеми, вы подарили мне Самоконт-
роль, Зоркость и Неподкупность - не ваша вина, что я ими не воспользо-
вался.
Изгнав меня из Эдема, где царит вечная Правота, вы подарили мне Уме-
ние Задавать Вопросы, - кто виноват, что я употребил его на разборки с
вами? Отбив у меня охоту к Верности, вы наградили меня страстью к Прав-
де. Вытеснив меня из Отчего Дома, за пределами которого жили нелюди,
способные сомневаться, что моя мама лучше всех, вы вручили мне Умение
Понимать Чужих, - кто виноват, что я еще двадцать лет скулил у вас под
окнами?
Да, я могу быть сильным и великодушным только в каком-то Единстве -
но почему это должно быть Единство, очерченное Алькой Катковым? Может
быть, это Алька научил меня складывать дроби? Или играть на рояле? Или
преклонять колени перед Микеланджело, Шекспиром, Бетховеном, Пушкиным,
Мусоргским? Или испытывать головокружение, стараясь окинуть взором скры-
вающийся в тучах гений француза Пуанкаре или обокравшего его еврея
Эйнштейна?
Чего вы меня (но и себя тоже!) лишили - это распахнутости каждому
встречному, уверенности, что он гораздо лучше меня (про себя мне кое-что
все-таки было известно), - теперь я в каждом встречном подозреваю бацил-
лу фагоцитоза. Но в обмен вы оставили мне гордую возможность любить и
прощать с открытыми глазами. Вы отняли у меня трепет в груди, слезы, на-
ворачивающиеся при звуках государственного гимна, при струении госу-
дарственного флага, - теперь при словах "Россия", "русские" я невольно
втягиваю голову в плечи: я знаю - всех русских без разбора их достоинств
скликают скорее всего против меня.
Зато сам я теперь против "борьбы за права" хотя бы и евреев: требо-
вать прав со стороны, не использовав десятой доли личных возможностей...
Ведь именно так - по клеточкам, по частичкам, глядишь, и рассасываются
самые тугие нарывы. А прессуясь в сплошные ядра Общей Судьбы, огромные,
будто планеты, мы несем погибель миру: сталкиваясь с космическим грохо-
том, мы дробим в осколки, растираем в порошок, в слизь и себя, и других.
Сравните: столкнулись два ядра и столкнулись два облака.
Превращать ядра в облака - вот дело, достойное отщепенца! Дело не
легкое: я пытался оторваться всего лишь от почти несуществующего Народа,
от которого остался один только знак - "Евреи", - но меня едва не вплю-
щили обратно в него, вернее, в память о нем, в то место, где, по мнению
плющивших, он должен был находиться. Расплющенный о память, я почти стал
тем Евреем, которым меня хотели видеть фагоциты - себе на уме, с грошо-
вой расчетливостью и куриной дальновидностью. Но больше вы уже не дожде-
тесь, чтобы я вам назло принимал свинский облик - это животное нечисто
для еврея, - лучше я буду облачком. В джинсах.
Только время, время, время... Оно утекло безвозвратно.
Миновав шеренгу борцов за национальные права, я спустился с гордых
вершин Общего Дела в подземный переход, в коммерческое кишение одиночек.
Подвергнутое дегазации шампанское для буровиков, эликсир для волос, вы-
даваемый за коньяк, и коньяк, выдаваемый за эликсир жизни, голые девки и
поношенные презервативы для онанистов, музыка для тугоухих и зачерствев-
шие (не иначе - вскрыли стратегические запасы) тени и румяна (свет и те-
ни), - все здесь служило не Единству, а человеку. Вот это меня всегда и
отпугивало: люди, суетящиеся из-за собственной шкуры, противны, охвачен-
ные Единством - ужасны. Иногда кажется, что удел человека в этом мире -
выбор между упоительной гибельностью Общей Судьбы и одиноким прозябани-
ем, что для человечества возможны лишь два фазовых состояния - или пу-
шечных ядер, или облаков мошкары. А может быть, так оно и есть? Тогда я
выбираю мошкару. Закон сознательного социального выбора - как ни посту-
пи, все равно раскаешься.
- Какое правительство - такой и народ, - мудро рычала продиравшаяся
за мной старуха. "Народ никогда ни в чем не виноват, он всегда чья-то
жертва", - снова плеснулась жидкость во мне.
Но я еще с полным самообладанием вручил библиотечной деве за прилав-
ком заявку на еврейские погромы: да, дескать, еврейские-с. С тем и при-
мите-с. А кстати, что же возвестил миру насчет еврейского вопроса вели-
кий пророк-с русской идеи-с, изобретатель всемирной отзывчивости-с русс-
кого человека-с?
Что меня всегда покоряет - это благородство тона. По-простому,
по-доброму, не выходя из портрета работы Перова, Федор Михайлович обра-
щался к потомкам с неподдельной горечью за ту Правду, которую ему прихо-
дилось высказывать, с логической последовательностью человека, чья Пра-
вота не нуждается в пафосе.
Не надо обижаться на слово "жид", а тем более - "жидовское царство",
"жидовская идея", - это характеристика века, идеи, а не каких-то конк-
ретных личностей.
Евреи уже кричали о правах, когда русские вообще жили в крепостном
праве. Вдобавок евреи и без прав находят больше возможностей, чем русс-
кие. (Что чистая правда - главные возможности в нас самих.)
Если на евреев даже и лгут из ненависти, то ведь откуда-то же взялась
эта ненависть. (У нас зря не сажают.)
Евреи сами сторонятся русских. А будь они в большинстве, так и вовсе
извели бы подчистую, как у них это было принято в древности.
Раз евреи выжили за сорок веков гонений, значит имели какую-то руко-
водящую идею. Тайна этой идеи еще недораскрылась, но внешние признаки
налицо: всех истребляй или эксплуатируй и жди, пока все покорится тебе.
Движет евреем одна безжалостность ко всему, что не есть еврей, желание
напитаться чужим потом и кровью. Общее падение нравов в Европе, торжест-
во шкурного принципа "каждый сам за себя" - это их победа, близится их
царство, полное их царство, в котором поникнет человеколюбие, жажда
правды и даже народная гордость. Это не о частных лицах, которые могут
быть и бедняками (но еврейская бедность, в отличие от бедности других
народов, - сама наказание за их подлость), и добряками - но дело не в
том, кто добр и кто зол, а об идее жидовской, вытесняющей неудавшееся
христианство.
И тем не менее, все, чего требует гуманность, должно быть для них
сделано, заключает пророк русской идеи, ясно доказав, что гуманность по
отношению к евреям несовместима с жалостью к человечеству. Но русский
пророк все равно стоит за братство с этими пиявками - пусть только еврей
покажет, насколько он сам способен к делу единения с чужаками.
По себе скажу - не способен. Я не способен к братскому единению с
тем, кто считает, что мною движет желание напитаться чужим потом и
кровью. Ах, я ведь и забыл - это же не обо мне лично, и не о моем папе,
не о деде-бабе - и вообще, это не о присутствующих, а только об идее. Но
я настолько безжалостен ко всему, что не есть еврей, что все равно не
способен правильно понять русского пророка, с таким великодушием и лю-
бовью протягивающего мне руку. Моему ядовитому еврейскому воображению
представляется какой-то другой мудрец - хохом, что ли? - тоже очень
скорбный и изможденный (годится рембрандтовский "Портрет старика", во
всех каталогах мира именуемый "Портретом старика-еврея", но обретший эту
позорную добавку на эрмитажной этикетке лишь в годы перестройки, осу-
ществляемой по еврейским чертежам).
Еврейский мудрец тоже просит не обижаться - никого персонально он то-
же не имеет в виду: "русская" - или лучше "кацапская"? - это характерис-
тика не личности, а идеи, это только название, для удобства. Так вот,
удобства ради будем называть русской идеей желание благоденствовать, не
обременяя себя ни трудом, ни предусмотрительностью (любимый фольклорный
образ - Иванушка-дурачок). Что вы, что вы, это ни о ком лично - это
просто признаки идеи. Русским свойственно со времен Святополка беспре-
рывно резать своих братьев - даже перед лицом азиатских полчищ они не в
силах отказаться от братоубийственных войн. Россия - страна рабов, свер-
ху донизу все рабы, - это признавали их же собственные мыслители и поэ-
ты, которых русские истребляли, не пропуская ну буквально ни одного, и
даже самого великого пророка русской идеи сначала чуть не расстреляли, а
потом на каторге довели до эпилепсии. Русские целый век служили армейс-
ким резервом реакции в Европе и тюремными надзирателями в собственной
империи - "тюрьме народов". Русские набрались в Европе самых дрянных
лжеучений, от которых отвернулись европейские народы и довели их до чу-
довищной (но для русской истории типичной) тирании, затмевающей всю бес-
человечность древней Ассирии и Египта. Русские...
Мой скорбящий, но справедливый хохом мог бы еще перечислять и пере-
числять, но мне омерзительна, слышите, ОМЕРЗИТЕЛЬНА эта пропитанная
желчью блевотина!!!
Однако на месте мудреца-еврея возникает англичанин-мудрец, несущий
бремя белых, утонченный китаец, посылающий делегацию в Англию, дабы при-
общить варваров к культуре, гордый германец, желающий во имя справедли-
вости освободить для своего народа жизненное пространство от славянских
недочеловеков, чистый духом и телом имам... Народы-планеты величаво плы-
вут по собственным орбитам, и с каждой что-то вещает свой мудрец - живое
воплощение Правды Народной. Мудрецы белые, мудрецы желтые, мудрецы крас-
ные... Синие, серые, карие, черные... Каждый изрекает Свою Правду, не
слыша никаких инопланетных соседей, которых и людьми-то можно назвать не
иначе как формально...
Господи Боже милосердный, куда мне бежать из этого мира, в котором
ВСЕ ПРАВЫ?!
У меня больше нет сил метаться вечно неправой мошкой (еврейское имя)
среди величавого течения вечно правых Народов! Хоть бы состукнулись они,
