ми запросами. Интендантская служба предъявляла свои требования к постав-
кам с Тары, и Эллин просто не могла обойтись без Мамушки или Дилси, или
даже Розы или Тины. Присей еще ни разу в жизни не удалялась от Тары и
Двенадцати Дубов больше чем на милю, и путешествие в поезде да еще в
непривычном высоком звании няньки оказалось почти непосильным испытанием
для ее бедного маленького умишка. Двадцатимильный переезд от Джонсборо
до Атланты так ее взбудоражил, что Скарлетт пришлось все время самой
держать ребенка на руках. Теперь же зрелище никогда не виданного скопле-
ния домов и людей окончательно деморализовало Присей. Она подпрыгивала
на сиденье и вертелась во все стороны, так при этом подбрасывая ребенка,
что он стал жалобно хныкать.
А Скарлетт с тоской вспоминала старые пухлые руки Мамушки, которой
стоило только прикоснуться к ребенку, чтобы он тотчас затих. Но Мамушка
осталась в Таре, и тут уж ничего нельзя было поделать. А брать маленько-
го Уэйда к себе на руки не имело смысла. У нее на руках он будет орать
ничуть не меньше, чем у Присей, да еще станет хвататься за ленты и стя-
гивать с нее чепец и, конечно, помнет ей платье. И Скарлетт сделала вид,
что не расслышала слов дядюшки Питера.
"Может быть, я со временем и научусь обращаться с детьми, - с досадой
думала Скарлетт, трясясь в коляске, с трудом выбиравшейся из привок-
зальной грязи. - Но все равно мне никогда не доставит удовольствия сюсю-
кать над ними". И видя, что личико ребенка совсем побагровело от крика,
она сказала раздраженно:
- Дай ему соску с сахаром. Присей, она у тебя в кармане. Сделай
что-нибудь, уйми ребенка. Он, понятно, голоден, но я же сейчас ничем не
могу помочь.
Присей достала сахар, завернутый в марлю, который сунула ей утром на
дорогу Мамушка, и ребенок затих, а Скарлетт стала поглядывать по сторо-
нам, и ее настроение немного поднялось. Когда дядюшке Питеру удалось на-
конец выволочь коляску из глинистых рытвин и выбраться на Персиковую
улицу, она почувствовала, что любопытство впервые за многие месяцы снова
пробуждается в ней. Как вырос город! Всего лишь год с небольшим назад
была она здесь в последний раз, и казалось просто непостижимым, что ма-
ленькая Атланта могла так перемениться за столь короткий срок.
Весь прошедший год Скарлетт была так погружена в свои несчастья, а
постоянные разговоры о войне так ей прискучили, что она оставалась в не-
ведении тех коренных перемен, которые начали совершаться в Атланте, лишь
только прогремели первые выстрелы. Железные дороги, сделавшие Атланту
центром пересечения всех торговых путей в мирное время, приобрели в дни
войны важное стратегическое значение. Расположенный вдали от района бое-
вых действий, город этот с его железнодорожным узлом стал связующим зве-
ном между двумя армиями Конфедерации - армией Виргинии и армией Теннесси
и Запада. И через ту же Атланту шли пути, соединявшие обе эти армии с
глубинным Югом, откуда они черпали все необходимое для фронта. А теперь,
отвечая нуждам войны. Атланта становилась и промышленным центром, и во-
енно-санитарной базой, и главным арсеналом, и складом продовольствия,
поступавшего для сражавшихся армий Юга.
Скарлетт глядела во все глаза, тщетно ища приметы того маленького го-
родка, который был ей так хорошо знаком. Его не стало. Представший ее
взору город был похож на младенца, в одну ночь превратившегося в огром-
ного шумного неуклюжего детину.
Атланта гудела, как растревоженный улей, гордая сознанием своего зна-
чения для Конфедерации. И день и ночь здесь шла работа - сельскохо-
зяйственный край стремительно превращался в индустриальный. До войны юж-
нее Мериленда почти не было ни хлопкопрядильных, ни шерстомотальных фаб-
рик, ни арсеналов, ни заводов - обстоятельство, коим всегда гордились
южане. Юг поставлял государственных деятелей и солдат, плантаторов и
врачей, адвокатов и поэтов, но уж никак не инженеров или механиков. Эти
низменные профессии были уделом янки. Но теперь, когда военные корабли
северян блокировали порты конфедератов и лишь ничтожное количество гру-
зов могло просочиться сюда из Европы, Юг начал предпринимать отчаянные
попытки самостоятельно производить боевую технику. Север мог со всех
концов мира получать боеприпасы и подкрепление - тысячи ирландцев и нем-
цев, привлеченные щедрыми посулами, пополняли ряды армии северян. Юг мог
рассчитывать только на себя.
В Атланте механические мастерские упорно и кропотливо перестраивали
станки на производство боевой техники - кропотливо, ибо на Юге почти не
было для этого образцов и чуть ли не каждый винтик и каждую шестеренку
приходилось изготовлять по чертежам, доставляемым, минуя блокаду, из
Англии. Немало чужеземных лиц можно было теперь встретить на улицах Ат-
ланты, и жители, чье внимание год назад сразу привлекал к себе даже лег-
кий акцент уроженцев Запада, перестали подмечать непривычную для их слу-
ха речь европейцев, проникавших в город через блокированные порты, чтобы
делать станки и производить снаряжение для армии конфедератов. Все это
были умелые люди, без которых Конфедерация не получила бы своих пистоле-
тов, винтовок, пушек и пороха.
Казалось, можно было слышать, как пульсирует сердце города, как оно
неустанно, день и ночь гонит по железнодорожным артериям военное снаря-
жение к двум сражавшимся армиям. В любые часы суток ревели гудки парово-
зов: прибывали одни поезда, отбывали другие. Сажа из вознесшихся над го-
родом фабричных труб оседала на белые стены домов. Всю ночь пылали гор-
ны, и удары молотов еще долго продолжали громыхать, в то время как жите-
ли уже покоились в своих постелях. Там, где год назад тянулись пустыри,
теперь работали мастерские, изготовляя седла, упряжь, подковы; оружейные
заводы производили винтовки и пушки; прокатные и литейные цехи-рельсы и
товарные вагоны, которые должны были заменить те, что были уничтожены
северянами. А на множестве различных предприятий выпускались пуговицы,
шпоры, хомуты, палатки, уздечки, пистолеты и сабли. Литейные уже начина-
ли ощущать нехватку металла, поскольку рудокопы ушли сражаться на фронт
и алабамские рудники почти бездействовали, а ввоз через блокированные
порты стал почти невозможен. В Атланте уже не осталось чугунных оград,
чугунных решеток, чугунных ворот и даже чугунных статуй на газонах - все
было отправлено в плавильни.
А вдоль Персиковой улицы и по всем прилегающим переулкам протянулись
различные военные управления: интендантское, связи, почтовое, железнодо-
рожное, главное управление военной полиции... и всюду, куда ни глянь, в
глаза бросались военные мундиры. В пригородах расположились ремонтные
службы с большими загонами для лошадей и мулов, а на окраинных улицах -
госпитали. Слушая дядюшку Питера, Скарлетт начинала понимать, что Атлан-
та стала городом раненых: здесь были общие госпитали, инфекционные гос-
питали, госпитали для выздоравливающих, - всех не перечесть. И каждый
день продолжали прибывать поезда с новыми партиями раненых и больных.
От прежнего тихого городка не осталось и следа, и новый, быстро раз-
раставшийся город шумел и бурлил с невиданной энергией. У Скарлетт, при-
выкшей к неспешному, ленивому течению сельской жизни и к тишине, просто
дух захватывало от всей этой суматохи, но она пришлась ей по вкусу. Ки-
пучая атмосфера Атланты приятно волновала и бодрила, и сердце Скарлетт
учащенно забилось, словно ей передалось лихорадочное биение пульса горо-
да.
Пока коляска медленно пробиралась по грязным колдобинам главной улицы
города, Скарлетт с интересом разглядывала новые здания и новые лица. В
толпе на тротуарах мелькали мундиры с нашивками, указывавшими на принад-
лежность к различным родам войск и различные звания. Узкая улица была
сплошь запружена повозками, колясками, кабриолетами, санитарными и ар-
мейскими фургонами; мулы с трудом волокли их по разбитым колеям, возницы
отчаянно чертыхались. Вестовые в серой форменной одежде носились, разб-
рызгивая грязь, из одной воинской части в другую, доставляя приказы и
депеши; раненые ковыляли на костылях - нередко в сопровождении двух за-
ботливых дам; с учебного плаца, где новобранцев в спешном порядке обуча-
ли строевой службе, доносилась дробь барабана, звуки горна, выкрики ко-
манды, и у Скарлетт перехватило дыхание, когда она - впервые в жизни -
увидела воочию мундиры северян: дядюшка Питер, указав кнутом на группу
мрачного вида людей в синих мундирах, шагавших в направлении вокзала в
сопровождении отряда конфедератов с винтовками наперевес, сказал, что их
ведут, чтобы погрузить в вагоны и отправить в лагерь для военнопленных.
"О! - мысленно воскликнула Скарлетт, впервые со дня памятного барбекю
ощутив подлинную радость. - Кажется, мне здесь понравится. Жизнь тут
бьет ключом, и все так интересно!"
А жизнь в городе действительно била ключом, и отнюдь не все стороны
этой жизни были доступны взору Скарлетт: десятки новых салунов открыва-
лись один за другим; следом за войсками в город хлынули толпы проститу-
ток, и бордели процветали - к ужасу благочестивых горожан. Все гостини-
цы, пансионы и частные дома были забиты до отказа приезжими: к раненым,
находившимся на излечении в переполненных госпиталях Атланты, родствен-
ники стекались отовсюду. Каждую неделю устраивались балы, приемы, бла-
готворительные базары и бесчисленные свадьбы на скорую руку, на военный
лад; отпущенные на побывку женихи венчались в светло-серых с золотыми
галунами мундирах, невесты - в пышных подвенечных уборах, прорвавших
блокаду наряду с шампанским, пенившимся в бокалах, когда поднимались то-
сты в честь новобрачных; в церквах в проходах между скамьями повсюду
торчали сабли, и за венчаньями следовали прощанья и слезы. Всю ночь тем-
ные, обсаженные деревьями улицы гудели от топота танцующих ног, а из
окон неслись звуки фортепьяно, и мужественные голоса воинов-отпускников,
сплетаясь с нежными сопрано, выводили меланхолические напевы: "Горнисты
в горн трубят" и "Письмо твое пришло, увы, так поздно", увлажняя слезами
волнения юные глаза, еще не познавшие всей глубины истинного горя.
Коляска, увязая в жидкой грязи, катилась по улице, а у Скарлетт, не
иссякая ни на мгновение, слетали с языка вопросы, и дядюшка Питер, гор-
дый своей осведомленностью, отвечал на них, тыча то туда, то сюда кну-
том,
- Вон там - это арсенал. Да, мэм, у них там винтовки и всякое такое
прочее. Нет, мэм, это не лавки, это конторы тех, кто прорывает блокаду.
Как, мэм, да неужто вы ничего не знаете про это? Это конторы чужеземцев
- они покупают у нас хлопок и везут его морем из Чарльстона и Уилмингто-
на, а нам привозят порох. Нет, мэм, не знаю я, кто они такие. Мисс Питти
говорит - они вроде бы англичане, да только никто ни слова не понимает,
что они лопочут. Да, мэм, большой дым, от этой копоти у мисс Питти сов-
сем пропали ее шелковые занавески. Это все от прокатных и литейных це-
хов. А уж шуму-то от них по ночам - мочи нет! Никому спать не дают! Нет,
мэм, смотреть - смотрите, а останавливаться я не могу. Пообещал мисс
Питти привезти вас прямехонько домой... Мисс Скарлетт, поклонитесь-ка.
Это мисс Мерриуэзер и мисс Элсинг здороваются с вами.
Скарлетт смутно припомнила двух вышеназванных дам: они приезжали на
ее свадьбу из Атланты... Кажется, это закадычные подруги мисс Питтипэт.
Она поспешно обернулась в ту сторону, куда указывал кнут дядюшки Питера,
и поклонилась. Дамы сидели в коляске перед мануфактурным магазином. Хо-
зяин и два приказчика стояли перед ними на тротуаре, держа в руках руло-
ны хлопчатобумажных тканей. Миссис Мерриуэзер была высокая тучная дама,
так исступленно затянутая в корсет, что, казалось, ее бюст, выпирая из
корсажа, устремляется вперед, словно нос корабля. Ее черные с проседью
