улыбкой смотрел на нее в ответ.
Все было предательством, все. Он использовал ее, обманывая с момента
встречи. Они все так поступали: Джейми и Морин, все кузены из Саванны и
Ирландии, все фермеры и другие жители из Баллихары и окрестностей. Даже
миссис Фиц. Ее счастье оказалось иллюзией.
- Послушай, Скарлетт...
Она ненавидела голос Колума, его музыку, его обаяние.
- Я не буду слушать.
Скарлетт попыталась закрыть уши, но слова его проскальзывали сквозь
пальцы.
- Помнишь свой Юг и сапоги завоевателя, вступившего на него? Подумай
об Ирландии, ее красоте и о том, что она истекает кровью в руках врага.
Они украли у нас наш язык. В этой стране учить ребенка ирландскому -
преступление. Неужели ты не видишь? Скарлетт, если бы ваши янки говорили
словами, которые ты выучила с ножом у горла. "Стой" - слово, которое ты
знаешь лучше всего, потому что могут убить из-за того, что не останови-
лась. А затем твой ребенок учит язык, на котором говорят янки, и язык
твоего ребенка - не твой собственный, и он не понимает тех слов любви,
которые ты ему говоришь, а ты не понимаешь, что он просит на языке янки,
и не можешь ему помочь. Англичане украли у нас наш язык и вместе с ним
украли наших детей.
Они взяли нашу землю, которая для нас - мать. Когда мы потеряли детей
и мать, у нас ничего не осталось. Мы пережили горечь поражения. Подумай,
Скарлетт, подумай о том, как у тебя отнимали твою Тару. Ты мне рассказа-
ла, как ты ее защищала. Защищала всем своим сердцем, всей волей, всей
силой. Когда нужно было - лгала, нужно было убивать - могла убивать. Так
было и с нами, кто боролся за Ирландию. И все же мы спасли ее, потому
что мы еще можем радоваться жизни. Ее музыке и любви. Ты знаешь, Скар-
летт, что значит любить. Я наблюдал, как ты росла и расцветала. Неужели
ты не понимаешь, что любовь - это чаша, наполненная до краев: чем больше
из нее пьешь, тем больше в ней остается.
Так и мы любим Ирландию и ее народ. Я люблю тебя, Скарлетт, все мы
тебя любим. Ты не останешься без любви из-за того, что Ирландия - наша
главная любовь. Неужели ты не заботишься о своих друзьях только потому,
что заботишься о своем ребенке? Одно не исключает другое. Ты думала, я -
твой, ты говоришь: брат. Ты не ошиблась, я останусь другом и братом до
самой смерти. Твое счастье - мое, твоя горечь и боль - мои. И все же Ир-
ландия - моя душа. Я не делаю ничего предательского, чтобы освободить ее
от рабства. Но моя любовь к Ирландии не исключает мою любовь к тебе, она
придает ей новую силу.
Как бы сами по себе руки Скарлетт опустились и теперь висели непод-
вижно. Колум очаровал ее, как он всегда очаровывал, когда так говорил,
хотя она понимала не более половины. Ей казалось, будто кто-то завернул
ее в шаль, которая согревала, но в то же время стесняла.
Человек, лежащий на полу без сознания, застонал. Скарлетт со страхом
взглянула на Колума.
- Этот человек - фенианец?
- Да, сейчас он скрывается. Он говорит, что его друг донес на него
англичанам.
- Ты дал ему пистолет? - сказала Скарлетт.
- Да, Скарлетт. Как видишь, у меня больше нет от тебя секретов. Я
спрятал оружие в этой английской церкви. Я - его хранитель в братстве.
Когда придет день восстания, тысячи ирландцев получат оружие, хранящееся
здесь.
- Когда? - спросила Скарлетт, боясь ответа.
- У нас нет точной даты. Нам нужны еще корабли, которые привезут это
оружие. Шесть, если возможно.
- Это то, что ты делаешь в Америке?
- Да. С помощью многих людей я собираю деньги, затем мне помогают ку-
пить на них оружие, и я сам перевожу его в Ирландию.
- На "Брайан Бора"?
- И на других судах.
- Ты собираешься убивать англичан?
- Да. Но мы будем более милосердны. Они убивали наших женщин, детей,
мужчин. Мы будем убивать солдат. Солдатам платят за то, чтобы их убива-
ли.
- Но ты же - священник, - сказала Скарлетт. - Ты не можешь убивать.
Несколько минут Колум молчал. В пробивавшихся лучах солнца можно было
видеть, как пылинки медленно кружили над его опущенной головой. Когда
Колум поднял ее, Скарлетт увидела, как потемнели его глаза, наполненные
горечью.
- Когда мне было восемь лет, - сказал он, - я видел, как из Адамстау-
на в направлении Дублина шли стада и телеги, груженные пшеницей, чтобы
англичане устроили пир. Я видел, как умирала моя сестра. Ей было лишь
два года, но от голода у нее не было сил даже подняться. Моему брату бы-
ло три, и у него тоже почти не было сил. Самые маленькие всегда умирали
первыми. Они плакали, потому что были голодные и слишком маленькие, что-
бы понять, что нет еды. Мне было восемь, я уже кое-что понимал. Я не
плакал, потому что знал: когда ты голоден, чем больше плачешь, тем
меньше у тебя остается сил. Еще один брат умер, ему было семь лет. Затем
умер следующий, тому было шесть, а затем брат, которому было пять. Или,
к моему великому стыду, я не помню, может, это была сестра. Затем в мир
иной ушла моя мать. Я всегда считал, что она умерла от боли, исходящей
из ее разбитого сердца, а не из пустого желудка.
От голода умираешь не один месяц, Скарлетт. Смерть от голода - неми-
лосердная смерть. Все эти месяцы мимо нас проезжали телеги с едой.
В голосе Колума чувствовалось отсутствие жизни, но вскоре он оживил-
ся.
- Когда я был мальчиком, я подавал надежды. Учеба мне давалась легко,
я много читал. Наш священник считал меня очень способным, и он сказал
моему отцу, что, возможно, за мое усердие меня примут в семинарию. Мой
отец дал мне все, что мог. Мои старшие братья, работая на ферме, делали
больше, чем им полагалось, и мне не приходилось трудиться. Я мог оста-
ваться со своими книгами. И никто меня и словом не попрекнул, потому что
для семьи большая честь, когда один из сыновей - священник. И я принимал
все как должное, потому что искренне верил в добродетель Господа и муд-
рость святой церкви. Я верил, что быть священником - это призвание. -
Колум заговорил громким голосом: - Теперь-то уж я смогу получить ответ
на вопрос, который меня мучил. Так я решил. В семинарии будет много
книг, в ней царит мудрость святой церкви. Я занимался, молился и искал.
Занятия и молитвы приводили меня в восторг. Но я никак не мог найти от-
вет на свой вопрос. "Почему? - спрашивал я своих наставников, - почему
маленькие дети должны умирать от голода?" Единственный ответ, который я
получил, был: "Веруй в любовь и мудрость Господа".
Колум поднял руки над своим измученным лицом. Голос его перешел в
крик.
- Господи! Я чувствую, что ты здесь. Чувствую твою силу. Но я не могу
видеть твое лицо. Почему ты отвернулся от своего народа - ирландцев?
Руки его упали.
- Ответа нет, Скарлетт, - сказал он, запинаясь, - и никогда не было.
Но у меня было видение. В нем я увидел, как голодные дети собрались
вместе. Они были уже не такие слабые. Тысячи детей протягивали свои ма-
ленькие истощенные ручки, этими ручками они опрокинули повозку с едой и
не умерли. Теперь это моя миссия. Опрокидывать повозки, вышвыривать анг-
личан, сидящих за столами, заставленными всякой снедью, дать Ирландии
любовь и сострадание, которые не дал ей Господь.
Скарлетт с трудом дышала, слушая богохульство Колума:
- Ты попадешь в ад.
- Я уже в аду! Если я вижу, как солдаты насмехаются над чей-то ма-
терью, которой приходится просить милостыню, чтобы купить еды для своих
детей, это видение ада. Когда я вижу, как на улице старика толкают в
грязь, чтобы солдаты могли идти по чистой стороне, я вижу ад. Когда я
вижу, как людей выселяют из домов, подвергают телесным наказаниям, а ми-
мо семьи, у которой картофельная грядка не больше метра, проезжает теле-
га, скрипящая под тяжестью зерна, я говорю, что вся Ирландия - это ад. И
я с радостью умру и приму вечные муки ада, лишь бы хоть на один час из-
бавить Ирландию от ада земного.
Неистовство Колума потрясло Скарлетт. Она попыталась осознать, что он
сказал. Допустим, ее не было там, когда англичане ломились в дом Дэниэ-
ла. Допустим, у нее не было денег, а Кэт была голодна. Допустим, анг-
лийские солдаты действительно были как янки и забрали у нее животных, а
поля, на которые она любила смотреть, сожгли.
Она знала, как беспомощно чувствуешь себя перед солдатами. Она знала
чувство голода. Эти воспоминания остались у нее, и ничто не могло их
стереть.
- Как мне тебе помочь? - спросила она Колума. Он боролся за Ирландию,
а Ирландия была домом ее народа и ее ребенка.
ГЛАВА 68
Жена капитана корабля была полной краснолицей женщиной. Она взглянула
на Кэт и протянула ей руки:
- Иди ко мне? В ответ Кэт потянулась к ней. Скарлетт знала наверняка,
что Кэт заинтересуется очками, висящими на цепочке вокруг шеи женщины,
но она ничего не сказала. Ей нравилось слышать восторженный голосок Кэт.
- Какая милая крошка. Нет, дорогая, их надевают на нос, а в ротик
брать не надо. Какая красивая у тебя оливковая кожа. Ее отец испанец?
Скарлетт задумалась на секунду и ответила:
- Бабушка.
- Как мило, - женщина взяла из ручек Кэт очки, а вместо них вложила
печенье.
- Я сама - четырежды бабушка. Что может быть лучше на этом свете? Я
начала ходить в море вместе с мужем, когда мои дети уже выросли. Я не
могла оставаться в опустевшем доме. Зато теперь чувствую радость оттого,
что я бабушка. После Саванны мы пойдем в Филадельфию за грузом, и у меня
будет два дня, чтобы побыть со своей дочерью и двумя внучатами.
"Похоже, она заговорит меня до смерти раньше, чем мы выйдем из бухты,
- подумала про себя Скарлетт. - Я не перенесу этих двух недель на кораб-
ле".
Но вскоре она обнаружила, что тревога ее была напрасной. Жена капита-
на повторяла одно и то же так часто, что Скарлетт приходилось лишь ки-
вать головой и говорить: "Боже мой". К тому же она была очень мила с
Кэт, и Скарлетт могла совершать моцион на палубе, не беспокоясь о ней.
Здесь, где соленый ветер обдувал лицо, ей лучше всего думалось. В основ-
ном она строила планы на будущее. Нужно будет найти того, кто купит ее
магазин. Был еще дом на Пилтри-стрит. Ретт платил за содержание его в
хорошем состоянии. Но держать пустой дом, в котором она никогда больше
жить не будет, казалось нелепостью.
Итак, ей надо продать магазин и дом на Пилтри-стрит. Еще бар. Он от-
носился к разряду не очень плохих. Бар приносил отменный доход и дела в
нем шли прекрасно. Но Скарлетт решила освободиться от пут Атланты, а это
подразумевало и продажу бара.
А как насчет домов, которые она строила? Она совсем не знала об этом.
Ей надо будет самой проверить и убедиться, что строители все еще пользу-
ются лесом Эшли. Нужно будет удостовериться, что с Эшли все в порядке. И
с Бо. Она обещала Мелани.
Когда она покончит с Атлантой, то поедет в Тару. И, пожалуй, все, по-
тому что как только Уэйд и Элла узнают, что поедут домой с ней, они
просто загорятся этим желанием. Было бы так несправедливо их дразнить.
Прощание с Тарой будет сложнее всего. Лучше это сделать быстро. Тогда
прощание не будет столь мучительным. О, как она тосковала по Таре.
Корабль вошел в устье Саванны, оставались уже последние мили до горо-
да, но этот последний отрезок пути, казалось, они будут плыть вечно.
Чтобы пройти по каналу, судно предстояло взять на буксир. С Кэт на руках
Скарлетт ходила от одного края палубы к другому, пытаясь получить удо-
вольствие от восхищения ребенка, увидевшего неожиданно взлетевших в небо
болотных птиц. Они уже почти дома, а корабль все плывет и плывет. Она
хотела видеть Америку, слышать ее голоса.
Наконец показался город и доки.
- Послушай, Кэт, послушай, как поют. Эти песни поют негры, это наш
Юг, ты чувствуешь солнце? И так будет изо дня в день.
Ничего не изменилось на кухне Морин, как ничего не изменилось в
