когда рождается ребенок, уже еле на ногах держатся. А ему, думается,
очень не мешало бы выпить. Может быть, предложить? Нет, это было бы
слишком невоспитанно с моей стороны".
Она с наслаждением откинулась в кресле: последние дни у нее все время
болела спина, так что казалось, будто она вот-вот переломится в поясни-
це. Какая счастливица Скарлетт: ведь капитан Батлер все время стоял под
дверью спальни, пока она рожала! Если бы в тот страшный день, когда она
производила на свет Бо, рядом был Эшли, она наверняка бы меньше страда-
ла. Как было бы хорошо, если бы крошечная девочка, лежавшая за этими
закрытыми дверями, была ее дочерью, а не дочерью Скарлетт! "Ах, какая же
я скверная, - виновато подумала Мелани. - Я завидую Скарлетт, а ведь она
всегда была так добра ко мне. Прости меня, господи. Я, право же, вовсе
не хочу отбирать у Скарлетт дочку, но... но мне бы так хотелось иметь
собственную!"
Она подложила подушечку под нывшую спину и принялась думать о том,
как было бы хорошо иметь дочку. Но доктор Мид на этот счет продолжал
держаться прежнего мнения. И хотя она сама готова была рисковать жизнью,
лишь бы родить еще ребенка, Эшли и слышать об этом не хотел. Дочка...
Как порадовался, бы Эшли дочке!
"Дочка!.. Смилуйся, господи! - Мелани в волнении выпрямилась. - Я
ведь не сказала капитану Батлеру, что это девочка! А он, конечно, ждет
мальчика. Ах, какая незадача!"
Мелани знала, что мать радуется появлению любого ребенка, но для муж-
чины, особенно для такого самолюбивого человека, как капитан Батлер, де-
вочка - это удар, ставящий под сомнение его мужественность. О, как она
благодарна была "господу за то, что ее единственное дитя - мальчик! Она
знала, что, будь она женой грозного капитана Батлера, она предпочла бы
умереть в родах, лишь бы не дарить ему первой дочь.
Но Мамушка вышла враскачку из спальни, улыбаясь во весь рот, и Мелани
успокоилась, однако в то же время и подивилась: что за странный человек
этот капитан Батлер.
- Я сейчас, как стала купать дите-то, - принялась рассказывать Мамуш-
ка, - ну, и сказала мистеру Ретту: жаль, мол, что не мальчик у вас. И
господи, знаете, мисс Мелли, что он сказал? Говорит: "Перестань болтать.
Мамушка! Кому нужен мальчик? С мальчиками - никакого интереса. Одни
только хлопоты. А с девочками - оно интересно. Да я эту девочку на деся-
ток мальчишек не променяю". И тут хотел было выхватить у меня крошку-то,
а девочка-то голенькая, ну я и ударила его по руке и говорю: "Ведите се-
бя прилично, мистер Ретт! А уж я доживу до того времени, как у вас сы-
нок-то родится, и тогда вдоволь посмеюсь над вами - ведь заголосите от
радости-то". А он эдак усмехнулся, покачал головой и говорит: "Мамушка,
ты совсем глупая. Никому мальчишки не нужны. Разве я тому не доказа-
тельство?" Так что вот, мисс Мелли, вел он себя как настоящий жентмун, -
снизошла до похвалы Мамушка.
И Мелани, естественно, не могла не заметить, что такое поведение Рет-
та существенно обелило его в глазах Мамушки.
- Может, я была чуток и не права насчет мистера Ретта-то. Очень это
для меня, мисс Мелли, сегодня счастливый день. Я ведь три поколения ро-
бийяровских девочек вынянчила, так что очень это для меня счастливый
день.
- Конечно, это счастливый день. Мамушка! Когда родятся дети, это са-
мые счастливые дни.
Но было в доме существо, которому этот день вовсе не представлялся
счастливым. Уэйд Хэмптон, которого все ругали, а по большей части не за-
мечали, с несчастным видом бродил по столовой. Утром Мамушка разбудила
его очень рано, быстро одела и отослала вместе с Эллой к тете Питти
завтракать. Ему сказали только, что мама заболела, а когда он играет и
шумит, это ее нервирует. Однако в доме у тети Питти все было вверх дном,
ибо известие о болезни Скарлетт тотчас уложило старушку в постель, ку-
харка танцевала возле нее, и завтраком детей кормил Питер, так что поели
они плохо. Время стало приближаться к полудню, и в душу Уэйда начал зак-
радываться - страх. А что, если мама умрет? Ведь у других мальчиков уми-
рали мамы. Он видел, как от домов отъезжали катафалки, слышал, как рыда-
ли его маленькие приятели. Что, если и его мама умрет? Уэйд очень любил
свою маму - почти так же сильно, как и боялся, - и при мысли о том, что
ее повезут на черном катафалке, запряженном черными лошадьми с перьями
на голове, его маленькая грудка разрывалась от боли, так что ему даже
трудно было дышать.
И когда настал полдень, а Питер был занят по кухне, Уэйд выскользнул
из парадной двери и побежал домой со всей быстротой, на какую были спо-
собны его короткие ножки, - страх подстегивал его. Дядя Ретт, или тетя
Мелли, или Мамушка, уж конечно, скажут ему правду. Но дяди Ретта и тети
Мелани нигде не было видно, а Мамушка и Дилси бегали вверх и вниз по
лестнице с полотенцами и тазами с горячей водой и не заметили его в хол-
ле. Сверху, когда открывалась дверь в комнату мамы, до мальчика долетали
отрывистые слова доктора Мида. В какой-то момент он услышал, как засто-
нала мама, и разрыдался так, что у него началась икота. Теперь он твердо
знал, что она умрет. Чтобы немножко утешиться, он принялся гладить медо-
во-желтого кота, который лежал на залитом солнцем подоконнике в холле.
Но Том, отягощенный годами и не любивший, чтобы его беспокоили, махнул
хвостом и фыркнул на мальчика.
Наконец появилась Мамушка - спускаясь по парадной лестнице в мятом,
перепачканном переднике и съехавшем набок платке, она увидела Уэйда и
насупилась. Мамушка всегда была главной опорой Уэйда, и он задрожал,
увидев ее хмурое лицо.
- Вот уж отродясь не видала таких плохих "Мальчиков, как вы, - сказа-
ла Мамушка. - Я же отослала вас к мисс Питти! Сейчас же отправляйтесь
назад!
- А мама... мама умрет?
- Вот уж отродясь не видала таких настырных детей. Умрет?! Господи,
господи, нет, конечно! Ну, и докука эти мальчишки. И зачем только гос-
подь посылает людям мальчишек! А ну, уходите отсюда.
Но Уэйд не ушел. Он спрятался за портьерами в холле, потому что заве-
рение Мамушки лишь наполовину успокоило его. А ее слова про плохих
мальчишек показались обидными, ибо он всегда старался быть хорошим
мальчиком. Через полчаса тетя Мелли сбежала по лестнице, бледная и уста-
лая, но улыбающаяся. Она чуть не упала в обморок, увидев в складках
портьеры скорбное личико Уэйда. Обычно у тети Мелли всегда находилось
для него время. Она никогда не говорила, как мама: "Не докучай мне сей-
час. Я спешу". Или: "Беги, беги, Уэйд. Я занята".
Но на этот раз тетя Мелли сказала:
- Какой ты непослушный, Уэйд. Почему ты не остался у тети Питти?
- А мама умрет?
- Великий боже, нет, Уэйд! Не будь глупым мальчиком. - И, смягчив-
шись, добавила: - Доктор Мид только что принес ей хорошенького маленько-
го ребеночка - прелестную сестричку, с которой тебе разрешат играть, и
если ты будешь хорошо себя вести, то тебе покажут ее сегодня вечером. А
сейчас беги играй и не шуми.
Уэйд проскользнул в тихую столовую - его маленький ненадежный мирок
зашатался и вот-вот готов был рухнуть. Неужели в этот солнечный день,
когда взрослые ведут себя так странно, семилетнему мальчику негде ук-
рыться, чтобы пережить свои тревоги? Он сел на подоконник в нише и при-
нялся жевать бегонию, которая росла в ящике на солнце. Бегония оказалась
такой горькой, что у него на глазах выступили слезы и он заплакал. Мама,
наверное, умирает, никто не обращает на него внимания, а все только бе-
гают туда-сюда, потому что появился новый ребенок - какая-то девчонка. А
Уэйда не интересовали младенцы, тем более девчонки. Единственной девоч-
кой, которую он знал, была Элла, а она пока ничем не заслужила ни его
уважения, ни любви.
Он долго сидел так один; потом доктор Мид и дядя Ретт спустились по
лестнице, остановились в холле и тихо о чем-то заговорили. Когда дверь
за доктором закрылась, дядя Ретт быстро вошел в столовую, налил себе
большую рюмку из графина и только тут увидел Уэйда. Уэйд юркнул было за
портьеру, ожидая, что ему сейчас снова скажут, что он плохо себя ведет,
и велят возвращаться к тете Питти, но дядя Ретт ничего такого не сказал,
а, наоборот, улыбнулся. Уэйд никогда еще не видел, чтобы дядя Ретт так
улыбался или выглядел таким счастливым, а потому, расхрабрившись, соско-
чил с подоконника и кинулся к нему.
- У тебя теперь будет сестренка, - сказал Ретт, подхватывая его на
руки. - Ей-богу, необыкновенная красотка! Ну, а почему же ты плачешь?
- Мама...
- Твоя мама сейчас ужинает - уплетает за обе щеки: и курицу с рисом и
с подливкой, и кофе, а немного погодя мы ей сделаем мороженое и тебе да-
дим двойную порцию, если захочешь. И я покажу тебе сестричку.
Уэйду сразу стало легко-легко, и он решил быть вежливым и хотя бы
спросить про сестричку, но слова не шли с языка. Все интересуются только
этой девчонкой. А о нем никто и не думает - ни тетя Мелли, ни дядя Ретт.
- Дядя Ретт, - спросил он тогда, - а что, девочек больше любят, чем
мальчиков?
Ретт поставил рюмку, внимательно вгляделся в маленькое личико и сразу
все понял.
- Нет, я бы этого не сказал, - с самым серьезным видом ответил он,
словно тщательно взвесил вопрос Уэйда. - Просто с девочками больше хло-
пот, чем с мальчиками, а люди склонны больше волноваться о тех, кто дос-
тавляет им заботы, чем об остальных.
- А вот Мамушка сказала, что мальчики доставляют много хлопот.
- Ну, Мамушка была просто не в себе. На самом деле она вовсе так не
думает.
- Дядя Ретт, а вы бы не хотели иметь мальчика вместо девочки? - с на-
деждой спросил Уэйд.
- Нет, - поспешил ответить Ретт и, видя, как сразу сник Уэйд, доба-
вил: - Ну, зачем же мне нужен мальчик, если у меня уже есть один?
- Есть? - воскликнул Уэйд и от изумления раскрыл рот. - А где же он?
- Да вот тут, - ответил Ретт и, подхватив ребенка, посадил к себе на
колено. - Ты же ведь мой мальчик, сынок.
На мгновение сознание, что его оберегают, что он кому-то нужен, овла-
дело Уэйдом с такой силой, что он чуть снова не заплакал. Он судорожно
глотнул и уткнулся головой Ретту в жилет.
- Ты же мой мальчик, верно?
- А разве можно быть... ну, сыном двух людей сразу? - спросил Уэйд:
преданность отцу, которого он никогда не знал, боролась в нем с любовью
к человеку, с таким пониманием относившемуся к нему.
- Да, - твердо сказал Ретт. - Так же, как ты можешь быть сыном своей
мамы и тети Мелли.
Уэйд обдумал эти слова. Они были ему понятны, и, улыбнувшись, он роб-
ко потерся спиной об лежавшую на ней руку Ретта.
- Вы понимаете маленьких мальчиков, верно, дядя Ретт?
Смуглое лицо Ретта снова прорезали резкие морщины, губы изогнулись в
усмешке.
- Да, - с горечью молвил он, - я понимаю маленьких мальчиков.
На секунду к Уэйду вернулся страх-страх и непонятное чувство ревнос-
ти. Дядя Ретт думал сейчас не о нем, а о ком-то другом.
- Но у вас ведь нет других мальчиков, верно?
Ретт спустил его на пол.
- Я сейчас выпью, и ты тоже, Уэйд, поднимешь свой первый тост за
сестричку.
- У вас ведь нет других... - не отступался Уэйд, но, увидев, что Ретт
протянул руку к графину с кларетом, не докончил фразы, возбужденный
перспективой приобщения к миру взрослых. - Ох, нет, не могу я, дядя
Ретт! Я обещал тете Мелли, что не буду пить, пока не кончу университета,
и если я сдержу слово, она подарит мне часы.
- А я подарю тебе для них цепочку - вот эту, которая на мне сейчас,
если она тебе нравится, - сказал Ретт и снова улыбнулся. - Тетя Мелли
совершенно права. Но она говорила о водке, не о вине. Ты же должен нау-
читься пить вино, как подобает джентльмену, сынок, и сейчас самое время
начать обучение.
Он разбавил кларет водой из графина, пока жидкость не стала свет-
