ним.
- О! - выдохнула Скарлетт: чувство вины боролось в ней с чувством ра-
дости оттого, что Эшли неравнодушен к ней, что она ему по-прежнему мила.
Слава богу, он думает, что Ретт виноват в том, что она считает каждый
пенни. А на самом-то деле Ретт не имел к этому никакого отношения и вся
вина - только ее, но, в конце концов, на совести Ретта достаточно много
черных пятен, не страшно, если прибавится еще одно.
- Будь вашим мужем любой другой человек, я, может быть, так бы не
огорчался, но... Ретт Батлер! Я вижу, что он с вами сделал. Вы сами не
заметили, как вслед за ним стали мыслить сухо и жестко. О да, я знаю,
что не должен этого говорить... Он спас мне жизнь, и я благодарен ему,
но как бы я хотел, чтобы это был кто угодно, только не он! И я не имею
права говорить с вами так, точно...
- Ах, нет, Эшли, имеете... как никто другой.
- Говорю вам, это просто невыносимо: видеть, как вы, такая тонкая,
огрубели под его влиянием, знать, что ваша красота, ваше обаяние принад-
лежат человеку, который... Когда я думаю, что он дотрагивается до вас,
я...
"Сейчас он поцелует меня! - в экстазе подумала Скарлетт. - И не я бу-
ду в этом виновата!" Она качнулась к нему. Но он отступил на шаг, словно
вдруг осознав, что сказал слишком много, - сказал то, чего не собирался
говорить.
- Простите великодушно, Скарлетт. Я... я намекал, что ваш муж - не
джентльмен, а сам сейчас наговорил такое, что меня тоже джентльменом не
назовешь. Никто не имеет права принижать мужа перед женой. Мне нет оп-
равдания, кроме... кроме... - Он запнулся, лицо его исказилось. Она жда-
ла, затаив дыхание. - У меня вообще нет оправданий.
Бешеная работа шла в мозгу Скарлетт, пока она ехала в карете домой.
Вообще нет оправданий, кроме - кроме того, что он любит ее! И мысль, что
она спит в объятиях Ретта, вызывает в нем такую ярость, на какую она не
считала его способным. Что ж, она может это понять. Если бы не сознание,
что его отношения с Мелани волею судеб сводятся к отношениям брата и
сестры, она сама жила бы как в аду. Значит, объятия Ретта огрубили ее,
сделали более жесткой! Что ж, раз Эшли так считает, она вполне может
обойтись без этих объятий. И она подумала, как это будет сладостно и ро-
мантично, если оба они с Эшли решат блюсти физическую верность друг дру-
гу, хотя каждый связан супружескими узами с другим человеком. Эта идея
завладела ее воображением и пришлась ей по душе. Да к тому же была тут и
практическая сторона. Ведь это значит, что ей не придется больше рожать.
Когда Скарлетт приехала домой и отпустила карету, восторженное состо-
яние, овладевшее ею после слов Эшли, начало испаряться, стоило ей предс-
тавить себе, как она скажет Ретту, что хочет иметь отдельную спальню -
со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это будет нелегко. Да и как
она скажет Эшли, что не допускает больше до себя Ретта, потому что он,
Эшли, так пожелал? Кому нужна такая жертва, если никто не знает о ней?
До чего же это тяжкое бремя - скромность и деликатность! Если бы только
она могла говорить с Эшли так же откровенно, как с Реттом! А, да ладно.
Найдет она способ намекнуть Эшли на истинное положение вещей.
Она поднялась по лестнице и, открыв дверь в детскую, обнаружила Ретта
- он сидел у колыбельки Бонни, дерзка Эллу на коленях, а Уэйд стоял ря-
дом и показывал ему свои сокровища, спрятанные в карманах. Какое
счастье, что Ретт любит детей и так ими занимается! Есть ведь отчимы,
которые терпеть не могут детей от предыдущих браков.
- Я хочу поговорить с тобой, - сказала Скарлетт и прошла в их
спальню. Лучше покончить с этим сразу, пока она полна решимости не иметь
больше детей и любовь Эшли придает ей силы для разговора.
- Ретт, - без всяких предисловий начала она, как только он закрыл за
собой дверь спальни, - я не хочу иметь больше детей, это решено.
Если его и поразило ее неожиданное заявление, то он и виду не подал.
Он не спеша подошел к креслу и, опустившись в него, откинулся на спинку.
- Я ведь уже говорил тебе, моя кошечка, еще прежде чем родилась Бон-
ни, что мне безразлично, будет у нас один ребенок или двадцать.
Ловко он уходит от главного, как будто появление детей не имеет ника-
кого отношения к тому, что этому предшествует.
- По-моему, троих вполне достаточно. Я вовсе не намерена каждый год
носить по ребенку:
- Три мне кажется вполне подходящим числом.
- Ты прекрасно понимаешь... - начала было она и покраснела от смуще-
ния. - Ты понимаешь, что я хочу сказать?
- Понимаю. А ты сознаешь, что я могу подать на развод, если ты отка-
жешься выполнять свои супружеские обязанности?
- У тебя хватит низости придумать такое! - воскликнула она, раздоса-
дованная тем, что все идет не так, как она наметила. - Да если бы в тебе
было хоть немного благородства, ты бы... ты бы вел себя, как... Ну, сло-
вом, посмотри на Эшли Уилкса. Мелани ведь не может иметь детей, и он...
- Образцовый джентльменчик, этот Эшли, - докончил за нее Ретт, и в
глазах его появился странный блеск. - Прошу, продолжай свою речь.
Скарлетт поперхнулась, ибо речь ее была окончена и ей нечего было
больше сказать. Теперь она поняла, сколь глупо было надеяться, что она
сумеет по-доброму договориться о столь сложном деле, особенно с таким
эгоистичным мерзавцем, как Ретт.
- Ты сегодня ездила на свой лесной склад, да?
- А какое это имеет отношение к нашему разговору?
- Ты ведь любишь собак, Скарлетт? Что ты предпочитаешь - чтобы собака
лежала на сене или находилась при тебе?
Намек не дошел до ее сознания, захлестнутого яростью и разочаровани-
ем.
Ретт легко вскочил на ноги, подошел к ней и, взяв за подбородок, рыв-
ком поднял ее голову.
- Какое же ты дитя! У тебя было трое мужей, но ты до сих пор не зна-
ешь мужской природы. Ты, видимо, считаешь мужчину кем-то вроде старухи,
перешагнувшей возрастной рубеж.
Он игриво ущипнул ее за подбородок и убрал руку. Подняв черную бровь,
он долго холодно смотрел на жену.
- Пойми вот что, Скарлетт. Если бы ты и твоя постель все еще предс-
тавляли для меня интерес, никакие замки и никакие уговоры не удержали бы
меня. И мне не было бы стыдно, так как мы с тобой заключили сделку -
сделку, которой я верен и которую ты сейчас нарушаешь. Что ж, спи одна в
своей девственной постельке, прелесть моя.
- Ты что же, хочешь сказать... - возмутилась Скарлетт, - что тебе
безразлично...
- Я ведь надоел тебе, да? Ну, так мужчинам женщины надоедают куда
быстрее. Будь святошей, Скарлетт. Огорчаться по этому поводу я не стану.
Мне все равно. - Он с усмешкой пожал плечами. - По счастью, в мире полно
постелей, а в постелях хватает женщин.
- Ты хочешь сказать, что готов дойти до...
- Дорогая моя невинность! Конечно. Удивительно уже то, что я воздер-
живался от этого так долго. Я никогда не считал супружескую верность
добродетелью.
- Я на ночь буду запирать свою дверь!
- К чему утруждать себя? Если я захочу тебя, никакой замок меня не
удержит.
Он повернулся с таким видом, точно считал разговор оконченным, и вы-
шел из комнаты. Скарлетт слышала, как он вошел в детскую, где дети бурно
приветствовали его. Она села. Вот она и добилась своего. Этого хотела
она, и этого хотел Эшли. Но она не чувствовала себя счастливой. Гордость
ее была задета: ее оскорбляла самая мысль, что Ретт отнесся так легко к
ее словам, что он вовсе не жаждет обладать ею, что он ее равняет с дру-
гими женщинами в других постелях.
Ей очень хотелось придумать какой-то способ деликатно намекнуть Эшли,
что она и Ретт физически больше не муж и жена. Но Скарлетт понимала, что
это невозможно. Она заварила какую-то чудовищную кашу и уже отчасти жа-
лела о своих словах. Ей будет недоставать долгих забавных разговоров с
Реттом в постели, когда кончик его сигары светился в темноте. Ей будет
недоставать его объятий, когда она пробуждалась в ужасе от кошмарных
снов, а ей ведь не раз снилось, что она бежит сквозь холодный густой ту-
ман.
Внезапно почувствовав себя глубоко несчастной, она уткнулась головой
в подлокотник кресла и расплакалась.
ГЛАВА LII
Как-то раз дождливым днем, когда Бонни только что исполнился годик,
Уэйд уныло бродил по гостиной, время от времени подходя к окошку и при-
жимаясь носом к стеклу, исполосованному дождем. Мальчик был худенький,
хрупкий, маленький для своих восьми лет, застенчивый и тихий - рта не
раскроет, пока его не спросят. Ему было скучно, и он явно не знал, чем
заняться, ибо Элла возилась в углу с куклами, Скарлетт сидела у секрете-
ра и, что-то бормоча себе под нос, подсчитывала длинную колонку цифр, а
Ретт, лежа на полу возле Бонни, развлекал ее, раскачивая часы на цепоч-
ке, но так, чтобы она не могла до них дотянуться.
Уэйд взял было несколько книг, потом с грохотом уронил их и глубоко
вздохнул.
- О господи, Уэйд! - раздраженно воскликнула, поворачиваясь к нему,
Скарлетт. - Пошел бы куда-нибудь, поиграл.
- Не могу. На дворе дождик.
- В самом деле? Я не заметила. Ну, займись чем-нибудь. Ты действуешь
мне на нервы, когда вертишься без толку. Пойди скажи Порку, чтобы он
запряг "карету и отвез тебя к Бо поиграть.
- Он же не дома, - вздохнул Уэйд. - Он на дне рождения у Рауля Пика-
ра.
Рауль, сынишка Мейбелл и Рене Пикара, был, по мнению Скарлетт, пре-
отвратительным существом, больше похожим на обезьяну, чем на ребенка.
- Ну, можешь поехать к кому хочешь. Пойди скажи Порку.
- Никого нет дома, - возразил Уэйд. - Все на дне рождения.
Хотя к слову "все" и не было прибавлено: "кроме меня", однако эти
слова повисли в воздухе, но Скарлетт, вся ушедшая в свои подсчеты, не
обратила на это внимания.
Ретт же приподнялся и спросил:
- А ты почему не на дне рождения, сынок?
Уэйд подошел к нему совсем близко и остановился, шаркая ногой по ков-
ру. Вид у него был глубоко несчастный.
- Меня не пригласили, сэр.
Ретт отдал Бонни часы на растерзание и легко вскочил на ноги.
- Да бросьте вы эти проклятые цифры, Скарлетт. Почему Уэйда не приг-
ласили на день рождения?
- Ах, ради всего святого, Ретт! Оставьте меня сейчас в покое. У Эшли
тут такая неразбериха в цифрах... А-а, вы про день рождения? Что ж, тут
нет ничего необычного в том, что Уэйда не пригласили, да к тому же я все
равно не пустила бы его. Не забудьте, что Рауль-внук миссис Мерриуэзер,
а миссис Мерриуэзер скорее впустит вольного негра в свою драгоценную
гостиную, чем кого-либо из нас.
Ретт, задумчиво наблюдавший за лицом Уэйда, увидел, как тот сморщил-
ся.
- Пойди-ка сюда, сынок, - сказал он, привлекая к себе мальчика. - А
тебе хочется быть на этом дне рождения?
- Нет, сэр, - храбро ответил Уэйд, но глаза опустил.
- М-м... Скажи-ка мне, Уэйд, а ты бываешь на дне рождения у Джо Уай-
тинга или Фрэнка Боннелла... или у кого-нибудь из твоих приятелей?
- Нет, сэр. Меня очень редко приглашают.
- Ты лжешь, Уэйд! - воскликнула, оборачиваясь, Скарлетт. - Ты же на
прошлой неделе был на трех детских праздниках-у Бартов, у Гелертов и у
Хандонов.
- Более отборную коллекцию мулов в лошадиной сбруе трудно себе предс-
тавить, - заметил Ретт, с легкой издевкой растягивая слова. - И ты хоро-
шо провел время на этих праздниках? Ну, говори же.
- Нет, сэр.
- А почему нет?
- Я... я не знаю, сэр. Мамушка... она говорит, что все это белая
рвань.
- Я с Мамушки шкуру спущу - сию же минуту! - воскликнула вскакивая
Скарлетт. - А ты, Уэйд, если будешь так говорить о друзьях своей мамы...
- Мальчик верно говорит, как и Мамушка, - сказал Ретт. - Но где же
вам знать правду, если вы отворачиваетесь от нее... А ты, сынок, не вол-
нуйся. Можешь больше не ходить на праздники, если тебе не хочется. Вот,
- добавил он, вытаскивая из кармана банкноту, - скажи Порку, чтоб запряг
