глядел в тяжелое серое небо. Немногим приятней, чем белое и
голубое.
Он вскочил и увидел плавную цепь холмов, утекающих к зыбкому
горизонту. Что-то серое морщилось в округлых горбах, ветер,
подумал он, здесь настоящий ветер, и ветер пахнет какой-то
травой, сухою и горькой. Я один, подумал он, куда меня занесло?
- Алек! - крикнул он,- Инта! - и вялое эхо неспеша шевельнулось
вдали.
- Алек! кричал он,- Инта!
Никого. Надо было куда-то идти, и он куда-то пошел. Тишина и
безлюдье, только ветер ерошит траву на склонах, но откуда-то
появилась тропинка и повела его вниз, в лощину, а потом потянула
наверх. Что-то странно знакомое, знакомое нехорошо и тревожно:
черный зубчик, отравленное острие в серой мякоти низкого неба.
Корабль. Вот таким я впервые увидел его с вершины Заргиса.
И сразу он почувствовал, что он безоружен. Только пустые ножны
на поясе да кобура на бедре.
Он усмехнулся. Жестоко и безрадостно усмехнулся и пошел
поскорей. Мертвого не убьют, а я еще может быть...
Кончилась тишина, теперь впереди было шумно. Грохнуло раз,
другой, рыжий всполох встал над рыжим холмом, черный дым
заклубился в небо; ветер сразу вцепился в него, разорвал на
полосы, поволок; крики - теперь уже близко; Альд сошел с тропы и
пошел по низу; здесь не было хороших укрытий, но сноровка уже
вернулась к нему. То, чему он никогда не учился, но оно вдруг
явилось само, словно многие поколения спало в генах и ждало
только войны, чтобы себя показать.
Топот. Они бегут по тропе, и нельзя оставаться внизу. Наверх,
пересечь тропу, затаиться за поворотом; здесь дожди вымыли землю
из-под корней и можно вжаться в рыжую стену.
Они пронеслись - несколько странных существ в безмолвном и
отчаянном страхе, и вот уже Он , в черном мундире, с лучеметом
на сгибе руки, с пустым и цепким взглядом носителя несвободы
старательно топает мимо меня.
Альд прыгнул сзади и сшиб его с ног. Все правильно: лучемет
отлетел, и теперь только сила против силы, только выучка против
инстинкта. Ну-ка, убей мертвеца! Ненависть полыхнула в нем,
счастливая ненависть, дорвавшаяся до мести. Нет боли - есть лишь
чужая кровь и стекленеющие чужие глаза. И когда он встал, было
чуточку жаль, что это кончилось так скоро. Он еще не за все
отплатил...
Кому? подумал он. Мертвецу? И тут он сразу почувствовал боль. И
тут он увидел, что он не один.
Кучка этих существ стояла в сторонке и смотрела на них - на него
и на мертвеца. У них были круглые птичьи глаза, и один держал в
руках лучемет. И лучемет тоже глядел на него. Альд отпрыгнул, и
огненная струя опалила место, где он только что был.
За что? тоскливо подумал он, но дуло опять отыскало его, и Альд
что есть силы рванулся прочь - в не сейчас, в не так.
...А там была ночь. Чужая ночь и чужие звезды, и все еще
клокотало в нем.
- За что? - спросил он свирепо - и громко расхохотался, и смех
беспомощно и одиноко угас среди темноты. Требовать логики от
кошмара? Справедливости от издевки? Здравый смысл не годиться
для искаженного мира. Вот Инта - та бы даже не удивилась...
Инта, подумал он, Алек. Кажется здесь их тоже нет. Надо уйти из
этого мира, но любопытство вздрогнуло в нем: зачем меня сюда
занесло? И что меня ждет среди этой ночи?
Никуда не пойду, пусть отыщет меня само.
Он стоял и глядел на чужие звезды; незнакомый рисунок созвездий,
все непонятное и чужое, но это звезды, я вижу звезды, подумал он
умиленно, не может этого быть но это есть: огромная и просторная
ночь, густая трава под ногами, и воздух пахучий и живой,
живительный запах ночи. И все это очередной обман, одна из
хитростей лабиринта. Крысы, подумал он, мы трое - лишь крысы в
лабиринте, и мы должны пройти лабиринт, чтобы добраться до
приманки. А какая это приманка? Смерть.
Он улыбнулся и сел в траву. Прохладная и живая трава, он нежно
гладил ее рукой, травинки скользили между пальцев, и кто-то
зашевелился в траве, настроил скрипку и запиликал.
Самое странное из приключений, потому что здесь со мной ничего
не случиться.
Он сидел на траве и смотрел на звезды, и простые, ясные, четкие
мысли... Словно я - это я. Словно не было никакой войны, и я
свободен. А могу ли я быть свободен? подумал он, и могу ли я
быть собой? Но что это значит: быть собой? Кем собой?
Он напрягся, и тот прежний, почти забытый, поднялся на
поверхность и стал рядом с ним. И тоскливое удивление: нас никак
нельзя совместить. Вот он рядом, стоит и смотрит с сожалением и
тревогой и никак не может меня понять. Я и сам понимаю его с
трудом, потому лишь что смутно помню то, что было простым и
ясным...нет! Единственным и бесспорным. Миг назад я убил врага.
О н не стал бы его убивать. Да, вмешался бы. Постарался бы
обезвредить - но убить? Не раздумывая, не сомневаясь - потому
лишь, что это враг. Нет. Тот, кто ценит свою жизнь и свою
свободу, уважает чужую свободу и ценит чужую жизнь. Отнимающий
жизнь отнимает чужую свободу, право выбора, право распорядиться
своею судьбой.
Детский лепет, подумал он, но ведь это основа жизни. Я никогда
бы не смог думать, как прежде, потому что уже привык убивать.
Потому, что меня коснулась война, и я изувечен. А другие?
подумал он. Те, кому посчастливилось выжить, как они будут
думать и как они будут жить? И что они сделают со своею жизнью?
Латорн, в тоске и смятении подумал он, что с ним будет, что они
сделают с ним? Неужели он станет когда-то похожим на Землю?
Тихая кроткая ночь окружала его, но он сидел, зажав в кулаке
травинки, и горькие, четкие мысли...
Могла ли война изуродовать все поколение?
- Да,- сказал он себе,- могла. Сначала она убивает честных,
потом - храбрых, и выживает только тот, кто усвоил урок.
Скверный урок: своя жизнь всегда важнее чужой, и прав только
тот, кто умудрился выжить.
- Дурак! - сказал он себе и заставил себя усмехнуться.- Что ты
тревожишься о Латорне? Может быть он уже мертвее, чем ты. А если
нет...
- А если нет,- сказал он себе,- тем более нечего волноваться. У
нас нет привычки к войнам, мы были цивилизованны и разумны, и
если мы победим... что значит одно поколение? - сказал он себе.-
Представь, сколько поколений надо было сломать, чтобы на свет
могла появиться Инта. И сколько еще поколений надо было сломать,
чтобы такие, как Алек и Инта пришли убивать на Латорн. Все будет
нормально, лишь бы мы победили...
Он вскочил и в последний раз принял в себя эту ночь -
просторную, полную звезд, голосов и запахов жизни - самое
странное из приключений: мгновение смысла среди безумия. а еще
через миг он бросил себя сквозь времена и миры, сквозь...
сквозь... в красное и зеленое, но здесь их нет, и опять рывок -
серое и дождь, но это снова пустышка, и надо собрать все силы,
все до капли, и первый страх: а вдруг я их не найду? и первую
тревогу: что со мной будет, если я их не найду? - все, все в
упругий тяжелый ком, до темноты, до удушья, и снова рывок, но
сил уже нет, ты вязнешь, ты рвешь в отчаяньи вязкие нити - и
белый-белый, мертвый, пустой мир? пространство? но в белом,
пустом и мертвом две черные, будто обугленные, фигурки.
Он сидел, бессильный, словно мешок с тряпьем, и они подбегали к
нему. Твердая рука Алека, тревожный взгляд Инты - и он ответил
им вяло и облегченно:
- Ну вы и забрались, ребята!
* * *
Да уж, забрались, подумал Алек, поганое место, но лучше бы не
уходить, потому что где-то внутри он знал: это не повториться.
Это могло быть только здесь, но мы отсюда уйдем. Вот Альд
очухается, и уйдем...
- Странно,- сказал Альд,- почему нас так разбросало? Вырвались
вместе...
Я усмехнулся, Инта пожала плечами. Глупое слово "почему", будто
и здесь у всего есть своя причина.
- Инта,- спросил Альд,- ты нашла Алека или он тебя?
- Ну я,- угрюмо ответил он. Нашла бы она меня! Очень ей надо!
- А где оказался ты?
- Еще увидишь,- буркнул он хмуро. Дурацкая мысль, почему я так
подумал? Моя улиточка, мой командир, зря я так про тебя подумал.
- А в чем дело? - спросила Инта.
- Да вот никак не пойму. Что-то не так...
Все не так, подумал Алек, только я не хочу говорить.
- Инта, прости, если...ты что-то помнишь...из жизни?
- Почти ничего,- сказала она спокойно.- Обрывки.
- А ты, Алек?
А я промолчу. Пусть сам разгрызает, если охота.
- Такая мысль...глупая, да? А если это связано с нами...ну, то,
куда мы попадаем?
- Не понимаю.
- Я тоже не понимаю,- грустно ответил он.- Просто подумал: а
вдруг это мы придумываем Лабиринт? Это ведь самое подлое...
- Какой лабиринт?
- А! - сказал он.- Долго объяснять. Это место, где мы сейчас...
оно твое, понимаешь?
- Ну да,- сказала она с усмешкой.- Мне место именно здесь.
- Не обижайся! Ты просто не могла ничего придумать, раз почти
ничего не помнишь. А знаешь, где очутился я? Веселое такое
местечко, где был ваш корабль и можно было убить кого-то в
черном мундире. Проекция подсознания,- сказал он задумчиво,-
наверное, это все время во мне сидело. И, понимаешь, я все время
чувствовал, что это неправда. Сплошные натяжки, понимаешь?
- Нет, конечно.
- Ну-у... сама ситуация... словно это было разыграно для меня.
Там не было города - я бы это почувствовал... даже самый чистый
город излучает много тепла. А если нет, зачем было нападать на
небольшое селение... что-то взрывать или жечь? Зачем было
солдату гоняться за кучкой аборигенов? Да и этот... черный - он
был слишком неуклюж для профессионала. При всей моей к вам любви
- уж драться-то вы умеете.
- Ну и что?
- Погоди,- сказал он,- это не все. Когда я смылся оттуда...
понимаешь, тогда я не осознал... только ощущение: что-то не так,
надо додумать. И я оказался в месте, где можно думать. Оазис,-
сказал он,-и я создал его сам. Даже не я - потребность выскочить
из игры и подумать.
- Ну и что? - снова сказала Инта.- Может и Легион ты придумал? И
нас с Алеком заодно?
- Нет,- ответил Альд,- Просто смотри: мы прошли уже два... этапа
и каждый характеризуется большим числом степеней свободы. Видимо
здесь мы сами задаем параметры... мира. Сами творим для себя
лабиринт. Плохо то , что при таком раскладе нам нельзя прыгать
из мира в мир. Нас опять разбросает, потому что... ну, то, куда
мы попадаем, это мы сами, то, что в нас. И мы только и будем без
конца друг друга искать.
- Алек,- сказала Инта,- ну, ради бога, скажи хоть что-то, пока я
не сошла с ума!
- Она не поверит,- сказал Алек,- а я не смогу. А ты?
- Я попробую,- тихо ответил Альд.
5. ТЕНИ
Что-то вдруг полыхнуло перед глазами, опалило, грохнуло,
укатилось прочь. И тут Алек увидел, что трава зеленая , а небо
синее, как в воде. И по синему облака - беленькие волоконца. А
трава шуршит.
Он сел, где стоял, прямиком на живую траву. И потрогал еў рукой.
И поглядел на свою руку. Грязнущая была рука - в пятнах копоти и
въевшейся сажи.
Он послюнил палец и осторожно потер пятно. Ни единой мысли не
было в голове, даже удивления не было в нем. Даже привычной
тоски не было в нем.
- Где мы? - спросила Инта и вскочила с травы.
- Может быть, на Лоторне,- ответил Альд. А Алек ничего не
сказал, потому что и это обман. Надо просто вставать и просто
идти вперед.
И они пошли вперед.
Небо было синее, трава зеленая, и солнце стояло уже высоко.
Слишком синее небо, слишком яркое солнце, слишком зеленая
трава...
Я просто забыл, подумал он. Давненько я умер, подумал он, и мне
неохота быть живым. Хочу назад в Легион. Игрушечный бой, а потом
Простор, и чтоб от меня никто ничего не хотел...
Трава хрустела, когда он ее давил, и солнце жгло, и синие тени
далеких гор уже выступали из синевы.
А, может, это Земля? подумал он. Да нет, конечно, не Земля и не
Альдов Латорн, балаган, со злостью подумал он, размалеванный
балаган, кого они хотят обмануть? И они все шагали вперед, Альд
спешил, что-то гнало его, и он все смотрел по сторонам, словно
помнил - и узнавал.
Но камни уже разогнали траву, и горы повисли над головой -
