сделай милость, пойдем; может, нам и не придется тебя вешать.
Тут вмешалась жена: - А сколько людей верили вам да пошли, а потом
так и не вернулись? Ты останешься здесь, брат, вместо него, и несдобро-
вать тебе, если с моим стариком приключится беда!
Так аркебузир Аршамбо остался в лавке в качестве заложника, а бельев-
щика Эртебиза трое вооруженных людей отвели в замок Лувр. Ворота, мост и
арка были хорошо известны бельевщику - сколько раз ходил он этой дорогой
в колодец Лувра в финансовое ведомство, которое неусыпно наблюдало за
его доходами! Но дальше все было ему незнакомо, и ничего не стоило его
напугать или ошеломить: каждый, кто был здесь за своего, задирал перед
ним нос, а почему, неизвестно - Уже самое начало его пути оказалось бо-
лее приметным, чем всегда. Обычно ему самое большее, что пригрозят пре-
фектом, если он не послушается обычного "Проходи, проходи! "... И тогда
он ссылается на то, что принадлежит к почтенным горожанам, а шурин ру-
чался за него. Но сегодня он всюду слышит свое имя: - Эртебиз! - сначала
у ворот, от стражи, затем около присутственных мест, потом возле кухонь.
Двери всюду открывались, и, глядя ему вслед, люди шептали друг другу: -
Эртебиз, - и при этом многозначительно кривили рожи. Он долго не мог
вспомнить, что ему напоминают эти гримасы, пока внутренний голое испу-
ганно не подсказал: "Эртебиз, у тебя самого бывает такое лицо, когда ты
снимаешь шапку перед гробом с покойником".
У подножия парадной лестницы стража передала его швейцарцам, один по-
шел впереди, другой позади. Своды, под которыми двигалось это шествие,
были окутаны сумраком, так как еще не совсем рассвело, и эта сторона
замка выходила на запад. Сначала они спустились по ступенькам, потом
поднялись и завернули за угол; бельевщику казалось, что они идут без
конца, у него дрожали колени. - Куда вы меня ведете, кум? - спросил он
переднего швейцарца, но с таким же успехом он мог бы обратиться к стене.
Чужеземный наемник даже не повернул толстой шеи и продолжал шагать, то-
пая огромными башмачищами и сжимая в вытянутой волосатой лапе алебарду.
Эртебиз тяжело вздохнул и уже приготовился попасть в такое место, откуда
не увидишь ни луны, ни звезд. Вдруг его одуревший взор заметил какое-то
поблескивание: то блестели золото, рубины, мрамор, камка, парча, слоно-
вая кость, алебастр. Все эти названия драгоценностей ожили в его памяти,
пробужденные светом с востока, лившимся в залу, двери которой были отк-
рыты. Все окна горели пламенем солнечного восхода, и тут буржуа по-
чувствовал, что поистине перенесен в королевский замок. Он потом готов
был поклясться, что в зале, через которую он прошел, находилось целое
общество вельмож и дам и они были заняты изысканным времяпрепровождени-
ем. Он не мог сообразить, что это фигуры на обоях и гобеленах представ-
ляются ему живыми в трепетном свете пылающей зари. Напротив, когда он
уже миновал золотую залу, то начал даже различать голоса этих господ,
даже звуки арф расслышал и, про себя, не одобрил. С утра здесь предаются
бесполезным занятиям!
После такой подготовки его охрана в третий раз сменилась, теперь это
были уже не солдаты, а изящные молодые дворяне, камергеры и пажи; во
всяком случае, волосы у них были гладко причесаны и спускались вдоль
щек, накрашенных, как у женщин, и, вероятно, ради той же цели: чтобы ими
любоваться и их ласкать. Голова у бельевщика пошла кругом, а оба знатных
юноши улыбались ему и - слегка склоняли стройные шеи, именно перед ним,
Эртебизом. Его лавкой они, видимо, пренебрегали: воротнички у них были
со складочками, тонкие, как облачко, но вышитые золотом - таких мы не
делаем. И все же они шагали по обе стороны от него, точно он им ровня,
вошли вместе с ним в комнату и, говоря слегка в нос, сообщили ее назва-
ние. В отделке и убранстве этого покоя было так много золота, что от
блеска Эртебиз не только ослеп, но и оглох. Ошарашенный, смотрел он на
красивых мальчиков, и они, благодарные за это восхищение, ласково его
подбадривали. - Господин Эртебиз, - сказал в нос один из них, - сейчас
мы откроем еще две двери и проводим вас до третьей. Там мы покинем вас,
вы войдете один, ибо никому не разрешено сопутствовать вам.
Ну, как тут опять не перепугаться! Каждую минуту что-нибудь новое.
Вот он уже успел попривыкнуть к обществу этих молодых людей: после
встречи с ними он готов даже отбросить некоторую предубежденность против
дворянского сословия и его нравов и отнестись более миролюбиво к замку
Лувр, на который, может быть, и не совсем справедливо попы так усердно
призывают громы небесные. Да, при дворе есть и коечто хорошее, короля
можно понять. Я, Эртебиз, не вижу ничего, что бы задевало мое чувство
благопристойности. В оба следующих покоя он входил уже гораздо уверен-
нее. Увидев обнаженную статую, Эртебиз даже подтолкнул локтем одного из
своих новых друзей. Но вот они перед третьей дверью. - Сударь, - говорят
ему, - вас просят войти и открыть пошире глаза!
- Соблаговолите смотреть и все примечать, - еще раз настойчиво напо-
минают они, причем каждый из них распахивает одну половинку двери. Эрте-
биз делает шаг, и двери за ним захлопываются. Он в сумеречной комнате,
дневной свет скупо проникает в окна, прикрытые тяжелыми шторами; теплит-
ся ночник. Бельевщик постепенно начинает различать очертания предметов,
особенно явственно видит он кровать. Полог откинут, кто же там спит? Он
отваживается сделать еще один шаг, ведь ему разрешили и даже советовали
смотреть во все глаза. Но тут волосы у него встают дыбом, дрожь пробега-
ет по всему телу, и он падает на колени.
Король! Собственной особой! По одним губам - и то узнаешь; но его ве-
личество косится на него угрюмым глазом, не повертывая при этом лица. В
точности так же смотрит он из глубины кареты одним глазом, когда ему
кланяются. Но здесь нет кареты, Эртебиз, берегись. Здесь перед тобой ко-
ролевское ложе. И твой король глазом подает тебе знак - смотри, дескать,
кто рядом со мной лежит. Оказывается, королева. Можешь сколько угодно
щипать себя за ногу, все равно перед тобой королева, ее белобрысые воло-
сы, ее острый нос. Ты удостоен лицезреть королевскую чету, ты избран. Ее
величество повертывает голову на подушке, чтобы ты видел и другую поло-
вину ее лица. И она лежит рядом с его величеством королем, совершенно
так же, как кума Эртебиз, которую каждый знает, лежит рядом со своим
верным муженьком в супружеской спальне позади лавки. Все очень просто,
хотя и диву даешься, словно бог весть какое чудо увидел: этого не пока-
жут и одному на тысячу, только тебе. -
Благоговейно складывает он руки на груди и опускает взоры, дабы не
злоупотребить оказанной ему честью. Кто-то касается его плеча. В своем
умилении он не заметил, как открылась дверь. Продолжая стоять на коле-
нях, Эртебиз, пятясь, удаляется из комнаты. Давешние молодые люди протя-
гивают ему руку, чтобы помочь подняться. Им понятно, насколько он потря-
сен, и они сообщают, что теперь-то и настало время хорошенько подкре-
питься. Стол накрыт в проходе между галереей и лестницей, место, так
сказать, весьма публичное. Его усаживают перед единственным прибором.
Мажордом поднимает жезл, и тут входят повара: все несут серебряные миски
не меньше как по восьми фунтов весом, а в них всякая рыба, мясо, пироги.
Вино льется к нему в стакан из посудин рубинового стекла с золотым носи-
ком; кроме того, за стол подсаживается хорошенькая девица. Он знает, что
хорошенькая, хотя не поднимает глаз от полной тарелки. - Эртебиз! -
восклицают зрители, которые попадают сюда и со стороны лестницы и со
стороны галереи. Они останавливаются на почтительном расстоянии от его
стола, вытягивают шеи, повторяют "Эртебиз!" и удаляются на цыпочках.
- Вы знаменитость, господин Эртебиз, - раздается льстивый голос де-
вушки. - Дозвольте попросить вас об одной милости: когда выйдете из зам-
ка и будете рассказывать обо всем, что здесь с вами приключилось, не за-
будьте и меня. Я мадемуазель де Лузиньян.
Услышав это знаменитое, прямо легендарное имя, бельевщик горестно
вздохнул. Это было уже слишком. Уже давно все было слишком, и под конец
он даже загрустил, вместо того чтобы возгордиться. Эртебиз бросил на
зрителей столь мрачный взгляд, что они неслышно удалились, иные отвеши-
вая поклоны. А ему и в голову не могло прийти, что они просто исполняют
заученные роли. И он ни за что бы не признал, будто рыба, которую прика-
зал подать ему король Франции, была вчерашняя, а пироги и того старше.
Вино взяли из соседнего трактира, дома он пил получше; впрочем, послед-
нее не совсем от него укрылось. Он никак не хотел верить, выпил нес-
колько стаканов и нашел его еще хуже. Оставалась мадемуазель де Лу-
зиньян, но она тоже была поддельная. Просто мадам Екатерина отправила
одну из бедных дворянских девушек своего "летучего отряда", чтобы она
обработала скромного горожанина. И первое, чем следовало ошеломить его,
- это громкое имя. Все же несколько стаканов кислого вина сделали свое
дело, он набрался храбрости, подмигнул полуобнаженной женщине и уже по-
тянулся к ней.
Эртебиз так и не понял, почему вдруг свалился со стула.
Бельевщик был кругленьким коротышкой с багровым лицом и седеющей го-
ловой. Таким он увидел себя в зеркалах, когда выползал из-под стола.
Фрейлина исчезла, чему он, однако, не удивился. И тут в его душе роди-
лась непоколебимая уверенность, что его надули, надули решительно во
всем. И он положил обо всем этом непременно рассказать своей улице. А
его приключение пусть пойдет на пользу Лиге и ее вождю! Правда, он еще
не знал, как выберется отсюда. Все его теперь покинули - зрители, деви-
ца, повара, величественный мажордом, даже изящные дворянчики, а ведь
прикидывались его друзьями. Ему самому пришлось отыскивать дорогу: по
безлюдным переходам он добрался до какого-то подвала, забитого солдата-
ми, и они схватили его за шиворот. Уж тут не было никаких "господин Эр-
тебиз", они попросту вытолкали его в Луврский колодец, а затем на мост.
И молодцы из охраны его теперь знать не хотели: солдаты грубо допросили
его, вывернули ему карманы, дали пинок в зад, и он вылетел из замка.
Эртебиз предусмотрительно не рассказал солдатам о том, что видел в
замке. Впрочем, он и сам начинал сомневаться, так ли все это было. И чем
дальше он шел по городским улицам, тем невероятнее и подозрительнее ка-
залось ему все пережитое. Подобные истории не для него; а здравый смысл
подсказывал, что тут не обошлось без козней диавола. Бельевщик решил, не
откладывая, сходить к исповеди. Тем, временем он добрался до улицы, где
жил, и все соседи вышли ему навстречу из своих домов, он же поспешил ук-
рыться в собственном и лег в постель. Госпожа Эртебиз принесла ему
глинтвейна.
Лишь спустя два часа - ибо это был кременьчеловек - супруге удалось
выведать все, что с ним приключилось. Вечером стало известно всей улице,
а на другой день - всему Парижу. Начали приходить люди из других частей
города, они хотели услышать от него самого, что король спит с королевой.
Это явно шло на пользу королевской власти и подрывало Лигу, почему поп
Буше начал в своих проповедях громить Эртебиза, уверяя, что он подкуплен
и что он орудие сатаны. Однако коротышка-бельевщик настаивал на своем,
ибо с течением времени он стал гордиться этим приключением и был теперь
более убежден в том, что все это действительно произошло, чем в день со-
бытия.
- Эртебиз, что же ты, на самом-то деле, видел?
- Его величество король лежал на своей золотой кровати, в золотой ко-
роне, а рядом с ним лежала ее величество королева, прекрасная, как ут-
ренняя заря. Все это истинная правда, готов поклясться в мой смертный
час.
Он повторял потом то же самое в течение тринадцати лет. Тем временем
