Она кивнула Карлу, чтобы тот протянул руку сестре и помог ей встать.
Потом сама начала оправлять одежду дочери. Как только принцесса Марго
поняла, что опасность миновала, она тотчас снова приняла надменный и
властный вид.
- Все разорвал! Болван! Позови мою камеристку!
- Нет, - решила мать. - Лучше, если это останется между нами.
Она сама зашила порванное белое шелковое платье, расправила его и
собственноручно наложила на щеки дочери румяна, стертые слезами и поще-
чинами. По приказу матери Карл отыскал сорванный им с головы Марго парик
- он оказался под кроватью, - стряхнул с него пыль и надел ей на голову.
Теперь это была опять та же гордая и пленительная молодая дама, которая
перед тем вошла в комнату.
- Иди, читай свои латинские книги, - пробурчал Карл Девятый. А Екате-
рина Медичи добавила:
- Но не забывай нравоучения, которое ты сейчас от меня получила.
АНГЛИЯ
Еще одна могущественная женщина интересовалась судьбою Генриха, в то
время как сам он был занят больше всего удовольствиями. Елизавета Анг-
лийская принимала в своем лондонском замке своего посла в Париже.
- Ты на один день опоздал, Волсингтон.
- На море была буря. Вашему величеству доставили бы, наверно, только
мертвого посла. И боюсь, он не смог бы сообщить вам все, что имеет сооб-
щить.
- Для тебя, Волсингтон, это было бы лучше. Смерть в море не так мучи-
тельна, как на эшафоте. А ты ближе к топору и плахе, чем полагаешь.
- Умереть за столь великую государыню - самое прекрасное, чего может
пожелать человек, особенно если он выполнил свой долг!
- Свой долг? Ах, вот как, свой долг! Так что же, потвоему, самое
прекрасное, свинья? - Она ударила его по щеке.
Он видел, что она хочет его ударить, но сам подставил щеку, хотя
знал, насколько тяжела эта узкая рука. Королева была женщина рослая, бе-
локожая, неопределенных лет, держалась она очень прямо, словно на ней
был панцирь, и рыжие волосы - такой парик Марго Валуа надевала только к
некоторым платьям. - были у нее свои.
- Французский двор что ни день все больше сближается с королем Ис-
панским, а ты мне - ни слова! Мне грозит величайшая опасность потерять
мою страну и мой престол, а ты только поглядываешь!
- Очень сожалею, но я должен признаться в еще более тяжелой провин-
ности. Я сам распустил эти слухи, но только они ложные.
- Ты распространяешь мне во вред ложные слухи?
- Я подстроил нападение на испанское посольство, там нашли письма,
они служат явным доказательством испанских козней. Но все это неправда,
Все это было сделано ради блага вашего величества.
- Ты, Волсингтон, тайный католик. Стража! Возьмите его! Ты давно у
меня на примете. С удовольствием погляжу, как тебе отрубят голову.
- А владельцу этой головы очень хотелось бы рассказать вам еще одну
занятную каверзу, - заявил посланник, уже стоя между двумя вооруженными
людьми. - Дело в том, что я только что обещал вашу руку некоему принцу,
которого вы совершенно не знаете.
- Вероятно, этому д'Анжу, сыну Екатерины? - Она сделала знак страже,
чтобы они отпустили посла. Раз тут замешаны брачные планы, она должна их
сначала узнать.
- Боюсь, что д'Анжу был бы ошибкой. Мне ведь известно, вы не слишком
высокого мнения об этих Валуа, и не без основания. Нет, это один протес-
тантик с юга. Валуа намерены взять его в зятья, это неглупо. Он мог бы
выбить их из Франции
- Но тогда они вторгнутся во Фландрию. Брак принцессы Валуа с прин-
цем-протестантом - я, конечно, знаю, с кем - означает войну между Фран-
цией и Испанией и вторжение во Фландрию. Объединенной Франции я не же-
лаю. Пусть междоусобная война там продолжается. И я в тысячу раз охотнее
увижу во Фландрии испанцев, - они гораздо скорее будут обессилены своим
папизмом, чем Франция, если она объединится под властью протестанта.
Чтобы лучше слышать самое себя, длинноногая Елизавета принялась круп-
ным шагом ходить по зале. Она нетерпеливо махнула страже рукой, чтобы те
удалились, а Волсингтон отступил в дальний угол комнаты, освобождая мес-
то своей повелительнице. Но вдруг она остановилась перед ним.
- Так я должна, по-твоему, выйти за молодого Наварру. А собой он ка-
ков?
- Недурен. Но дело же не только в этом. Впрочем, ростом он ниже вас.
- Я ничего не имею против маленьких мужчин.
- Как мужчины они даже "выносливее.
- Ах, что ты говоришь, Волсингтон! Ведь я на этот счет совсем неопыт-
на! Ну, а с лица?
- У него лицо смуглое, как маслины, и овал безукоризненный.
- О!
- Только вот нос слишком длинный.
- Ну, в жизни это даже преимущество.
- Да, длина. Но не форма. Кончик загнут. И, боюсь, со временем он
загнется еще больше.
- Жаль! Впрочем, все равно. Я же не собираюсь брать себе в мужья ка-
кого-то желторотого птенца. А как он? Очень юн, да? - настойчиво допыты-
валась эта женщина неопределенных лет. - Ты, что же, подал ему на мой
счет какие-нибудь надежды? Он был, конечно, в восторге?
- Он восторгался вашей красотой. Портрет великой государыни он покрыл
поцелуями и оросил слезами, - усердно врал посол.
- Я думаю! А от союза с Валуа ты его отговорил?
- Я же знаю, что вы этого союза не одобрили бы.
- Пожалуй, ты не так уж глуп! Если только не предатель.
Ее тон был резок, но милостив Посол понял, что казнь ему больше не
угрожает, и низко склонился перед Елизаветой.
- Господин посол, - снова заговорила королева, наконец опускаясь в
кресло, - я от вас еще жду, чтобы вы сообщили мне о переговорах между
обеими королевами. Только смотрите мне в глаза! Я разумею Жанну и Екате-
рину. Ведь ясно, что ни без той, ни без другой судьба Франции не может
быть решена.
- Я не только восхищаюсь вашей проницательностью, она меня просто пу-
гает.
- Я понимаю, почему. Вам, вероятно, никогда не приходило на ум, что к
моим послам, которые являются моими шпионами, тоже приставлены шпионы и
они следят за вами.
Тут Волсингтон выказал величайшее изумление, хотя отлично все это
знал.
- Сознаюсь, - смиренно промолвил он, - что я заговорил сначала о ма-
леньком принце Наваррском, а не о его матери потому, что моя государыня
- прекрасная молодая королева. Будь моим государем старый король, я бы
вел с ним беседу лишь о матери принца. Ибо опасна только королева Жанна.
Он увидел по ней, что уже наполовину выиграл: поэтому в его голосе
продолжали звучать сугубая преданность и проникновенность.
- Мне придется поведать вашему величеству одну весьма печальную исто-
рию, которая показывает, до чего люди коварны и лживы. Вот как бедную
королеву Жанну провел один, англичанин! - Казалось, посол сам потрясен
до глубины души, он предостерегающе поднял руку.
- Нет, не я. Мы должны всегда вести себя достойно. Это был всего лишь
один из моих уполномоченных, и замысел был его. Я предоставил ему свобо-
ду действий, и вот он отправился в Ла-Рошель, где можно было наверняка
застать всех друзей королевы Жанны, в том числе и графа Людвига Нассаус-
кого. Мой агент подговорил этого немца улечься в постель и разыграть тя-
желобольного, так что Жанна в конце концов посетила страдальца...
Посол продолжал свой рассказ, развертывавшийся в духе шекспировских
комедий; но тем бесстрастнее была его серьезность и тем больше наслажда-
лась королева. Уже немало посмеявшись, она заявила:
- Если этот Нассау - такой болван, то нечего строить из себя хитреца.
Отговаривает Жанну от брака ее сына с француженкой, когда это единствен-
ное, что могло бы помочь и немецким протестантам и французским! Значит,
она так всему поверила? И что я возьму в мужья ее сына? И что ее дочь
сделается королевой Шотландской?
- Люди обычно склонны принимать слишком ослепительные перспективы за
правду именно потому, что они ослепляют, - торопливо подсказал посол.
Елизавета же, явно довольная, продолжала:
- Вот, значит, как обстояло дело, когда вы меня сватали за маленького
Наварру? Почему же вы сразу всего этого не выложили? Неужели я должна
сначала отрубить вам голову, Волсингтон, чтобы услышать от вас что-ни-
будь приятное?
- Тогда это бы вас меньше позабавило, чем сейчас, я же только и забо-
чусь о том, как бы услужить моей великой государыне, даже рискуя
собственной головой.
- Этой вашей остроумной проделки я не забуду.
- Она родилась целиком в голове моего агента, некоего Биля.
- Так я вам и поверила. Вы хотите скромностью увеличить ваши заслуги.
А все-таки не забудьте пожаловать вашему Билю соответствующее вознаграж-
дение. Но не слишком большое! - тотчас добавила Елизавета: она была ску-
повата.
КОЗНИ, ЗАПАДНИ И ЧИСТОЕ СЕРДЦЕ
Третьей зрелой дамой, озабоченной судьбой Генриха, была Жанна, его
мать, но из всех трех лишь она одна трудилась ради него самого. Поэтому
она не доверяла искренности двух других королев и полагалась только на
себя. Жанна действительно Навестила графа Нассауского на одре болезни,
ибо ей все уши прожужжали о том, как ужасно стонет ее близкий друг.
Правда, он лежал на подушках весь багровый и разгоряченный, но скорее от
вина, нежели от лихорадки, так, по крайней мере, показалось Жанне. Все
же она заставила его сначала выложить все те приятные новости, какие со-
общил для передачи ей англичанин Биль, его собутыльник: о нападении на
испанское посольство, о найденных там бесспорных доказательствах того,
что французский двор ведет двойную игру. Жанне-де предлагают в невестки
принцессу Валуа, а в то же время опять стакнулись с Филиппом Испанским.
Как же может Екатерина при этом выполнить условие, поставленное Жанной,
и вместе с протестантским войском освободить Фландрию от испанцев?
Жанна размышляла: "От кого бы ему все это знать, как не от англичан,
которые и подстроили нападение на посольство?" Во время беседы Жанна по-
щупала у толстого Людвига лоб и за ушами и нашла, что он здоров как бык.
Поэтому она велела своему хирургу войти и дать больному кое-какие целеб-
ные средства, которые ему, хочешь не хочешь, а пришлось проглотить. Че-
рез короткое время бедняга ужасно вспотел: лекарство подействовало и на
желудок, ввиду чего Жанне пришлось ненадолго выйти из комнаты. Когда же
она возвратилась, ее жертва оказалась куда податливее и без обиняков
призналась, что все сведения идут от господина Биля, а он бесспорный
агент Волсингтона.
- Но он мой друг, - заявил доверчивый Нассау, - и вы можете верить
решительно всему, что он сказал. Мне он лгать не станет.
- Милый кузен, свет и люди очень испорчены - я не говорю о вас, -
снисходительно добавила Жанна. В ответ немец-протестант, выказывая ис-
тинную и горячую заботливость, стал заклинать ее - пусть ни за что не
соглашается на брак сына с француженкой. Ведь тогда ее сын опять попадет
в лапы католиков, протестанты лишатся своего предводителя, сам же принц
решительно ничего не выиграет, только изменит истинной вере. Да и потом
- чем он будет в качестве супруга принцессы Валуа? Ведь не королем же
Франции! - А вот еще в одной стране, - и здесь Нассау сделал многозначи-
тельную паузу, - он может быть королем. И великим королем! Его сестра,
ваша дочь Екатерина, мадам, тоже сделается королевой. Все это настолько
послужит делу истинной веры, что уж по одному этому должно осущест-
виться, - добавил добряк, - и я твердо верю, что господь бог повелел мне
открыть все это вам.
Жанна видела, что о своем Биле он уже забыл.
Людвиг говорил горячо, потом вдруг, охваченный слабостью, упал на по-
душки, и Жанна оставила его, поручив заботам своего врача. Ей было жаль,
что пришлось столь сурово, обойтись с этим честнейшим человеком, но ина-
че из него правды не выудишь. Ибо, к сожалению, оружием лжи служат не
только люди, лишенные чести.
С последним вздохом, который слетел с его губ перед обмороком, Людвиг
Нассауский успел назвать ей имена тех, кто предлагает брак и престол ее
