могут жить одновременно, или они могут жить в разные века или в разных
тысячелетиях, или, можно сказать так: какие-то "тексты сознания" прочитаны
в разное время и в разных местах. И этим предполагается, что как факт
сознания они одинаковы, ибо у нас нет оснований с точки зрения
содержательного подхода к тексту в этом сомневаться. Мы не знаем, кто
прочел, но мы знаем, что прочитано. Или, говоря метафорически - "сознание
прочитало сознание". Нам важно, что прочитало сознание и что оно
прочитало. Тут предполагается и определенная длительность этого
содержания. И когда у нас есть ряд таких текстов, то мы можем сделать один
элементарный вывод, что такого рода текст "вообще есть", - не то, что он
возникает в "разных местах, в разное время, а что он - "есть".
Мы говорим: текст, а не тексты, потому что, если мы считаем их
одинаковыми с точки зрения нашего подхода, то у нас нет основания
говорить: "тексты". Ведь математик не говорит: "числа 5", но говорит
"число 5", хотя оно может фигурировать в тысячах и миллионах случаев,
связанных с различными прагматическими, временно-пространственными
ситуациями. Мы можем сказать: вот существует такой факт сознания,
предполагая определенное содержание. Но это еще не есть структура
сознания. Мы говорим, что нечто здесь существует, и на это суще-
ствование длительности содержания сознания в каких-то случаях можем
накладывать определенные рамки, то-есть в каком-то смысле мы можем
говорить, что существует определенный текст сознания, и в то же время,
если мы про какой-то текст говорим, что он существует, у нас есть
некоторые основания думать, что в этом месте существует сознание. Это
во-первых. Что в этом месте не существует другого текста сознания -
во-вторых. И что есть место, где этого текста сознания не существует -
в-третьих. (Здесь можно было бы добавить четвертое: этот текст сознания
должен существовать.) Мы можем сказать, что эти содержательные факты
сознания дискретны, что они дискретны не столько по отношению к ничему, то
есть к тому, где нет сознания, и не только по отношению к перебиву другими
фактами сознания, но что они дискретны в самих себе, то есть как
одинаковые, но отдельные факты. Когда мы говорим, что есть факт сознания,
это не означает (как в случае, когда речь шла о состоянии сознания)
пространственно-временной непрерывности, потому что когда он есть, то это
не означает ничего более того, что "он есть". Под "есть" мы предполагаем,
что он "есть" в данный момент, когда мы говорим, что он есть, и что у нас
нет основания полагать, чтобы в какое-нибудь другое время (когда об этом
зайдет речь в нашем метарассуждении) его бы не было. Но мы не рассуждаем
непрерывно и не осознаем непрерывно. Дискретность своего сознательного
существования мы произвольно накладываем на факт содержательности сознания.
Все то, что мы сейчас сказали, само по себе не говорит о том, что этот
факт сознания реально существует в пространстве, но нам удобно говорить о
нем, как о "как бы существующем" в каком-то пространстве. Само
пространство может осознаваться как содержательное явление
сознания. Содержательный факт или содержательный материал сознания есть
некоторое пространственное расположение самого материала сознания - не в
том смысле, что сознание "в" пространстве, а в том, что само это сознание
(как структура сознания) есть определенное пространственное расположение
относительно самого себя. Сама структура сознания есть определенная
пространственная конфигурация. Сама по себе она есть некоторое
пространство. Мы говорим о каком-то факте сознания как о структуре в
том смысле, что он может обладать определенной сложностью, то есть он
может содержать в себе известное разнообразие. Мы говорим: "где-то есть
факт сознания", "где-то есть один факт сознания, а где-то совсем другой".
Наши размышления о факте сознания сами по себе есть размышления о
структуре сознания. Он факт, пока мы не наделили его этим последним важным
свойством - внутренней сложностью, в отличие от однородности состояния
сознания. Именно поэтому он может быть расчленен в процессе
метарассуждения иначе, чем он расчленяется в личностной, культурной,
индивидуальной конкретизации, а также в любой другой: социальной,
технологической, математической, лингвистической и т. д. И
метарассуждение, расчленяющее, структурирующее материал сознания, будет
предметно иным, потому что оно есть некоторый самостоятельный предмет, и с
некоторой точки зрения наше расчленение будет опосредствующим по отношению
к другому расчленению, которое произвел бы сам человек, попадающий или
попавший в ту или иную структуру сознания.
Мы в момент нашего метарассуждения о структуре сознания не имеем
возможности оценивать наше понимание сознания с точки зрения понятия
структуры, но
мы можем утверждать, что содержанию такого факта сознания, каким является
в данный момент наше рассуждение о сознании, соответствует известное
состояние сознания. Когда мы рассуждаем о нашем понимании сознания, то
сами не знаем в какой структуре сознания мы находимся, и если бы мы знали,
то тем самым автоматически находились бы уже в другой структуре сознания,
чем та, в которой мы излагаем нашу метатеорию создания.
"Факт сознания", когда мы отличаем его от структуры сознания, может
полагаться равноценным понятию "случившееся сознание". Как "случившееся",
сознание не может быть нами в каждый момент схвачено в метарассуждении.
Спрашивая - является ли указанное случившееся сознание содержательным,
является ли оно структурой сознания, мы знаем, что в этом случае отпадают
такие наложенные ранее ограничения, как например, "есть факт сознания или
нет факта сознания". Мы считаем, что "есть", потому что мы сейчас в
некотором роде сопричастны этому факту, но мы не можем говорить о
структуре сознания всегда, когда говорим о факте сознания, потому что
структура сознания обязательно предполагает внешнюю отчлененность и
внутреннюю расчлененность. Мы же не способны, в силу известного правила
дополнительности в наблюдении, одновременно переживать факт сознания и в
его определенной структурности: может быть, тогда бы мы оказались уже в
другой или третьей структуре; или мы бы вообще вышли из области структуры
сознания в область случившегося сознания, которое нами не может быть
структурировано. Поэтому мы не можем сказать, что где существует факт, там
существует структура сознания, ибо мы не можем к каждому факту сознания
прилагать интерпретацию структурированности. Мы лишь предполагаем, что
содержательность сознания может выступать в качестве структур. Понятие
структуры со-
знания позволяет нам компромиссно в "условиях дополнительности" стать на
путь объективного описания того, что мы в начале нашего рассуждения
договорились не считать объектом.
Говоря о структурах сознания в их соответствии с текстами, включая
сюда вербальные, письменные и т. д., мы не можем сказать с
определенностью, о какой именно структуре сознания идет речь. Можно
рассуждать так: существует нечто, что мы называем структурой сознания.
Допустим, мы предлагаем текст: "мы осознаем то обстоятельство, что мы
когда-нибудь умрем, осознавая при этом и то обстоятельство, что мы не
знаем, когда это случится, и осознание этого обстоятельства лишает первую
его часть чисто психологической достоверности". И мы говорим: "мы считаем
это структурой сознания". Поскольку мы ввели понятие "структура сознания",
это уже наше дело считать, что является структурой сознания, а что не
является. Но мы при этом не можем утверждать, что находимся в этой
структуре сознания. Это можно сказать (недостоверно) про другого, но не
про себя.
Про себя этого нельзя сказать в двух смыслах. Во-первых, потому что мы
тут же неизбежно переходим в метаструктуру, которая не равна структуре.
Это есть вторичное, третичное, четвертичное осознание сознания (и ему,
очевидно, соответствует и особое состояние сознания). Во-вторых, мы не
можем быть уверенными, что находимся именно в этой структуре, в силу того
факта, что мы сейчас осознаем нахождение в этой структуре, попадая
благодаря этому осознанию уже в другую. Поэтому эмпирическое утверждение о
каком-то факте (или тексте) сознания, что он является структурой сознания,
может иметь место только в объективном плане. Ведь мы в принципе могли бы
сказать, что может быть задан какой-то "список" структур сознания, но мы
не можем сказать в каждый данный момент - в какой части, в какой точке
этого списка мы находимся.
Теперь возвращаемся опять к одной из первоначальных характеристик
структур сознания. Итак, какие-то факты мы можем рассматривать как
структуры сознания, какие-то как разные структуры сознания, какие-то факты
как относящиеся к структуре сознания, какие-то как не относящиеся к
структуре сознания (если мы ставим вопрос в общей форме). Является ли этот
факт этого рассмотрения сам структурой сознания или нет? По-видимому, мы
можем иметь дело не только с разными структурами, но и с разными фактами
сознания, разными в их отношении к структуре. О каком-то факте мы можем
сказать, что это - структура сознания, о другом - что это не структура
сознания, хотя последний в определенных прагматических ситуациях может
фигурировать как структура сознания. Это именно то, что можно было бы
назвать псевдоструктурой сознания. Здесь, как об этом уже говорилось
вначале, невозможна теория, и мы не можем заранее предсказать структуру
сознания, даже рассматривая при этом относительно большой текст. Мы можем
этот текст определенным образом сегментировать, дробить, членить. И мы
можем сказать, что текст этот поддается описанию на уровне структур
сознания, или, что в нем поддается такому описанию и ч т о нет.
Итак, не зная заранее всего, что относится к структуре сознания, мы
договорились, что какие-то факты есть структуры сознания; или что
некоторые факты мы можем представить себе в некоторых прагматических
ситуациях играющими роль структур сознания. Скажем, относительно такого
примера, как "человек смертей", мы предполагаем, что это - структура
сознания. Но понятие "человек" не является структурой сознания по
преимуществу; оно является фактом сознания, но оно не является фактом,
который будет давать нам при многочисленном повторении во времени и
пространстве основание считать себя одним и тем же, то есть считать себя
структурой сознания. Мы его называем одним и тем же фак-
том сознания исключительно в силу одинаковости его лингвистической
обозначенности (когда такие тексты оказываются в пределах одного и того же
естественного языка). Таким образом, если мы говорим, что существует
структура сознания в применении к "человеку" (в нашем примере), то имеем в
виду, что человек является структурой сознания лишь как набор признаков
или в содержаниях типа "человек смертен".
"Человек" может иметь отношение к структуре сознания, почему мы это и
называем псевдоструктурой сознания. Возьмем, наконец, для примера третий
факт сознания - "Я". Его еще труднее объективно квалифицировать с точки
зрения сознания, ибо признаки "Я" относятся к совершенно другой плоскости,
чем признаки "человека", не говоря уже о плоскости, в которой фигурирует
структура "человек смертен".
"Человек" или "человек смертен" фигурируют на уровне структур
сознания, а признаки "Я" фигурируют на уровне вторичных образований
сознания, то есть тех, которые конструируются из материалов первичных
структур сознания. И когда человек говорит: "мое Я этому чуждо", он
использует некоторые псевдоструктуры сознания, потому что "Я" не
существует как структура сознания, но соответствует определенному
состоянию сознания. Напомним при этом, что состояние сознания не
обязательно должно соответствовать структуре сознания. Оно может
соответствовать псевдоструктуре сознания или не-структуре сознания, или
факту сознания, или ничему. Но мы здесь условимся считать, что факты и
структуры сознания не могут быть обратно соотнесены состояниям сознания.
Даже если мы рассматриваем конструкцию "Я" как иллюзорную по отношению к
