следующая ступень в нашем рассуждении, в конкретизации нашего понимания.
Новые понятия выступают как новые конкретизации самого нашего понимания, а
не его объекта.
До рассмотрения нами дальнейших конкретизации нашего понимания
сознания мы остановимся на таких представлениях, как "мировое событие" и
"мировой объект". Мы полагаем, что некоторые факты, объекты, события
сознания, в отличие от событий психической жизни человека, являются
событиями, объектами, стоящими как бы на линиях, которые пронизывают любые
эпохи, любые человеческие структуры, какие бы они ни были - культурные,
социальные, личностные, в которых что-то существует вне времени, в которых
что-то существует как тождество. Возьмем такой пример: "потоп" как разлив
реки или морское наводнение есть "событие". Но "потоп" как символ, который
ёвыдан" сознанием, есть "мировое событие". Объект и событие такого рода,
существующие вне времени (которые, казалось бы, имеют какой-то реальный
аналог, но в действительности вовсе к нему не относятся, а являются чем-то
другим), в принци-
пе иначе анализируются. И сам факт наблюдения, восприятия людьми реального
события должен анализироваться, таким образом, совершенно иначе, нежели
тот же факт, оказавшийся "мировым событием" и долженствующий быть
соотнесенным как таковой уже с жизнью сознания. Мы думаем, что материал
мифов составляется из мировых событий (выступающих как мифемы). Таких
мировых событий и мировых объектов, очевидно, можно насчитать не так уж
много. Сферу сознания мы вводим как понятие, которое замещает нам
"картезианского человека". Классическая философия оперировала идеей
субъекта как некоего универсального божественного модуля наблюдения в
рамках какой-то рефлексивной процедуры. Понятие "сферы сознания" должно
вобрать в себя часть свойств наблюдения, которые приписывались
наблюдающему субъекту как божественному модулю универсальной перцепции, и
часть свойств, которые приписывались объекту наблюдения, но без того,
чтобы приписывать этому модулю какие-либо свойства рефлексии, забирая тем
самым у него часть свойств субъекта и часть свойств объекта как
инструмента наблюдения или наблюдающего устройства. Понятия же мирового
объекта и мирового события позволяют нам отвлечься от проблемы связи между
культурой и сознанием, передачи информации от одной культуры к другой,
реальной преемственности и т. д. В результате событие, отраженное в
индийской мифологии, и событие, отраженное в греческой мифологии, могут
быть посредством понятия мирового события взяты в одной точке линии как
одно событие; то есть как один объект, находящийся в одной точке ми-
ровой линии, независимо от того, можно ли в их реальной связи проследить
преемственность, заимствование в одной культуре из другой, в одной
мифологии из другой и т. д. Оттого-то, вводя понятия "мировой объект" и
"мировое событие", мы избавляемся от проблемы пространственно-временных
связей, оставляя ее этнографии и антропологии. Таким образом, независимо
от реальной связи, должны быть какие-то два события во внешне разобщенных
культурах или личностях, которые являются одним "мировым объектом".
Говоря о символическом характере нашей метатеории, мы подчеркиваем
символический характер самой нашей работы, имея в виду некоторые свойства,
которые мы впоследствии обнаруживаем в сознании, а эмпирически
обнаруживали еще до начала нашего движения в самой этой работе. Они-то и
вызывали наше движение к метатеории сознания. Это - те свойства объекта,
которые не поддаются детерминистскому анализу и в то же время ускользают
от любого типа семиотического анализа, ибо само понятие "сфера сознания"
является "символом" того обстоятельства, что в данном рассмотрении не
существует ни обозначаемого, ни обозначающего, ни обозначателя. Мы имеем
дело только с интуитивным опытом семиотизации, в котором эти три момента
наличествуют, но не улавливаются как отделенные во времени и пространстве.
Как если бы здесь существовала непрерывная связь между обозначаемым и
обозначающим, когда невозможно отделить одно от другого.
Можно добавить, что говоря о сфере сознания, мы до конца не понимаем,
что сами хотим с ней сделать, но она
появилась в нашем понимании, и мы должны пытаться ее эксплицировать,
поскольку, образно выражаясь, наши психики оказались в том же самом месте,
где появилась эта идея. Мы еще раз напоминаем о принципиальной
неприуроченности понятия "сферы сознания" к индивидуальному психическому
механизму. Поэтому выражения "здесь есть сфера сознания" или "здесь нет
сферы сознания" условны, и, вообще говоря, не вполне правильны в том
смысле, в каком мы начали это рассуждение. Ибо, поскольку речь не идет об
индивидуальных психических механизмах, то скорее можно сказать, что сфера
сознания "есть", что она "вообще есть" вне такой приуроченности. Мы можем
утверждать, что она "здесь есть" или что ее "здесь нет", только когда
такая приуроченность нами идеально планируется, что уже, по сути дела,
относится не к сфере сознания, а к состояниям и структурам сознания. Сфера
сознания - прагматический этап. Мы начинаем экспликацию понимания нами
сферы сознания, потому что она означает в нашем рассуждении определенную
границу: "вот здесь" мы начинаем объяснение терминов нашего понимания и,
соответственно, терминов метатеории сознания, и поскольку оно нами
начинается от какого-то "ничто", мы это "ничто", эту границу называем
сферой сознания.
Теперь, чтобы закончить рассмотрение этого понятия, добавим, что сфера
сознания - это ситуация, в которой прагматически находятся "сознания" или,
вернее, могут находиться, не имея в виду, что каждое сознание находится в
этой ситуации. Оно или находится, или не находится, при том, что сфера
сознания, строго говоря, не обладает пространственной определенностью (так
же, как и временной).
Однако здесь есть движение: мы приписываем движение к сфере сознания
не только нашему метатеорети-ческому рассуждению, но и прагматике сознания
людей вообще. Но это не означает, что все люди находятся на
пути такой прагматики; сейчас это относится к нашему способу описания
сознания, ибо в рубрику сферы сознания мы вносим какие-то свойства нашего
описания сознания. Вводя сферу сознания, мы тем самым строим символическую
часть нашего аппарата описания структуры и состояния сознания, часть,
которой мы не приписываем никакой локализации и которую никак не
конкретизируем потому, что в дальнейшем сами состояния и структуры
сознания мы будем рассматривать как локализацию и как конкретизацию того,
что мы фиксируем в сфере сознания. Тем самым мы фактически признаем
символический характер понятия "сфера сознания". Понятия же структуры и
состояния сознания, которые мы далее введем, нами будут выводиться в
качестве интерпретаций этого символа. Само состояние сознания мы будем
рассматривать как интерпретированное, конкретизированное существование
сферы сознания, как локализацию, "захват", "ловушку" сферы сознания. Или
наоборот, можно перевернуть этот термин и сказать: вхождение в сферу
сознания, нечто, вошедшее в сферу сознания, обладает структурой сознания.
Или наоборот: структура сознания будет разрушаться в сфере сознания и т.
д. Нам сейчас это не важно - нам важно подчеркнуть, что понятие "сфера
сознания" не подразумевает никакого реального события в сознании. В этом
смысле аппарат, в который вводится это понятие, обладает свойствами
общими, скажем, с некоторыми чертами аппарата психоаналитического
описания, если бы последний был реально осознан его творцами. (Например,
когда Фрейд говорит об "эдипо-вом комплексе", предполагается, что "эдипов
комплекс" есть термин, обозначающий тип реально случившихся событий, то
есть что у такого-то индивида эдипов комплекс реально наличествует, в то
время как на самом деле здесь наличествуют совершенно иные явления
сознания, символически обозначаемые как "эдипов комплекс".)
2. СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ
В качестве примера или случая состояния сознания можно назвать то
состояние, в котором мы сейчас рассуждаем о метатеории сознания. Этим мы
хотим сказать, что каждой возможной мыслительной конструкции (в данном
случае связанной с работой над сознанием, с пониманием сознания)
соответствует определенное психическое состояние субъекта, "меня". Говоря
о сфере сознания, мы постулировали принципиальную неприуроченность к
субъекту и к объекту. Теперь мы постулируем принципиальную приуроченность
к субъекту, оставляя пока открытым вопрос об объекте. Поскольку мы
договорились, что встали на несколько иной, чем был до сих пор, путь
рассмотрения сознания, то мы можем позволить себе говорить о субъекте, не
говоря об объекте (как, впрочем, и - говорить об объекте, не говоря о
субъекте). В нашем рассуждении в данный момент, в ряде моментов, в
какое-то определенное время, которое мы можем объективно фиксировать, а
можем и не фиксировать, постулируется присутствие некоторого определенного
состояния нашего психофизиологического механизма, которое, будучи
соотнесенным с сознанием (и только в этом случае!), и будет называться
"состояние сознания". Вне этого соотнесения оно останется чисто
психическим состоянием. Мы предполагаем, что каждому акту нашего
рассмотрения соответствует определенное состояние сознания. Оно может быть
равно другому состоянию, может быть не равно ему. Кроме того, оно может
быть моим, твоим, его; в данном случае существенна, во-первых, его
приуроченность к субъекту, а во-вторых, его чисто прагматическое
соотнесение с нашей работой над сознанием.
Можно сказать так: рефлексия над сознанием находится в каком-то
состоянии, которое не является содержанием самой этой рефлексии, а
является постоянной неустранимой добавкой к любому такому содержанию, не
входя в него. То есть в каждый данный момент рефлексия находится в таком
состоянии, которое само ею не ухватывается, и то, что оно не ухватывается,
есть состояние сознания. Оно может описываться и классифицироваться
некоторым психологическим образом, но само не имманентно психике, не есть
внутри психологического. Идя дальше, мы назовем состоянием сознания и то,
что в принципе ранее считалось не имеющим вообще отношения к сознанию. Это
- тоже состояние сознания. Какие-то вещи называются "неметаллами" - это
относится к свойствам металлов. И мы здесь также говорим о сознании в
связи с тем, что им не является (в данном случае - с психикой).
Термин "состояние сознания" показывает не столько наше хитроумие,
сколько наше бессилие решить проблему сознания содержательным образом.
Говоря о сфере сознания, мы имели в виду, что все остальное мы будем
вводить как ее конкретизацию в качестве нашего символического оператора. А
в определении "состояния сознания" мы говорим, что в состоянии сознания
находится всякий, кто находится в сфере сознания.
Но это - слишком обще. Ведь в состоянии сознания находится и тот, кто
ничего не говорит и вообще ничего не думает, потому что состояние сознания
принципиально {не ориентировано} однозначно на конкретное содержание, что
само уже предполагает равноценность для него отрицательных и положительных
психологических содержаний. (В этой связи вспомним о гениальной догадке
ранних буддийских философов, которые отводили одинаково привилегированное
положение и позитивным и негативным конструкциям сознания.)
Когда человек не осознает - это состояние сознания, когда он сознает -
это состояние сознания, когда он сознает одно - это состояние сознания,
когда он не осознает другое - это тоже состояние сознания.
Мы можем рассматривать конкретные психические процессы, явления,
модальности и свойства так же, как и любые уровни специфического
функционирования психики (например - ощущение, восприятие, представление),
соотнося их с определенными состояниями сознания. В буддийском учении о
состояниях сознания (III - II вв. до н. э.) всякое конкретное
психологическое понятие имело свой дубликат. Например, зрение фигурировало
как зрение (как специфический анализатор) и как категория сознания,
