имеешь вмешиваться и быть со мной рядом, вести меня за собой?
И вдруг она услышала: – Я был с тобой рядом всю твою жизнь. Я
так и не смог стать хранителем твоей души. Прости меня. Я не
смог уберечь ее так, как желал пославший меня. Но да увидит он
незаживающие раны тела моего. И да поймет он: сколько было сил
защищал я тебя. Нет их больше. Закончен мой путь. Истекая
кровью пославшего меня, умираю. Светло мне от сознания, что
сделал все, что мог. Меня рвали вместо тебя. Но не получили и
частички твоей. Живи же и помни обо мне. – Да кто же! Кто
послал тебя умирать?! – БЕЗУМИЕМ ТВАРИ РАСПЯТЫЙ. ВИШНЕВЫЙ АД
– А мне кажется, что люди, обладающие профессиональными
знаниями о литературе, на порядок глубже, чем мы, понимающие
ее предназначение, попадают в свое- образную ловушку. Они уже
не могут отойти от сформированных когда-то стандартов такого
понимания. Иначе и не может быть – ведь сформировали их такие
же профессионалы. Это как компас, который вы держите закрытым,
пока уверены, что идете на восток. Но стоит его открыть –
увидите север. И ладно бы. Но беда в том, что небольшая часть
этих действительно хороших специалистов монополизировала право
формировать общественное мнение в этом вопросе, осознавая
широкую палитру своих знаний о литературе, их глубину. Одни –
выдавая «на гора» сами произведения, другие – критикуя их. И
те и другие – отличные ребята. Большинство из них даже ставят
нравственные ценности превыше всего. Профессионализм – их
трагедия. Никогда они не увидят того, что видит взгляд
простого человека. Никогда им не понять, почему он с упоением
поглощает бульварное чтиво. А значит, никогда они не смогут
направить усилия литераторов на преодоление человеком
собственных слабостей и пороков. И быть бы ему вечно рабом,
но… будущее литературы в руках и умах непрофессионалов. – Да
вас затопчут, забыв о нравственности, если вы заявите об этом
открыто. – Забьют молотками, заколотят. Сегодня. А через
двадцать лет такое мнение никого не удивит, как и восход
солнца. Скажу больше: будущее театра в руках
«драматургов-дилетантов», как их сейчас называют. Так же как
армия уже не в руках военных, а наука не в руках ученых. Хотя
столетие назад было иначе. Просто подошла очередь и
литературы. И такой, скажем, «боковой тренд» касается всех
видов творчества, а не только искусства. Наша задача –
поддержать его и не дать «профессионалам» свести на нет, как
это бывало не раз в истории. – Да ты поди начитался Эпштейна –
«О будущем гуманитарных наук»? – Не скрою. Перепил. – «Методы
безумия и безумие метода»? – Угадал. Отличная работа! – Так
что же, опять революция? И опять из-за нас, как и сто лет
назад? – Получается так. Да и срок подходит. – Тогда почему же
вишню-то до сих пор выкорчевать не можем? Смотри – опять
молодые побеги. – Да черт с ней, с вишней. Ведь из-за нас же!
Давай-ка выпьем. – За Эпштейна? – Не за Латынину же.
(Из разговора двух интеллигентных пьяниц)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Мальчик – пяти лет, наивен и искренен. В шортах, рубашке и в
белых гольфах.
Убийца – спокойный и хладнокровный, в брюках и белой рубашке.
Марк Квитаний – римский полководец, легат, в одежде эпохи
императора Тиберия. Иногда снисходительно позволяет себе
шутить.
Раб – молчалив, считает, что понял недоступное другим, одет в
перепоясанную тунику.
Мотоциклист – замкнутый, ничему не удивляется. Характер
сильный. Одет в куртку и кожаные брюки, носит бороду и темные
очки.
Сток – руководитель антарктической экспедиции. С интересом и
некоторым удивлением наблюдает за окружающими, готов все
обсуждать. Одет в белую рубашку с галстуком и джинсы. Артур –
член антарктической экспедиции. Славка – свободен и раскован.
Одет в камуфляжную футболку, голова очень аккуратно перевязана
бинтом (для пижонства).
Леонардо – задумчивый старик, одетый в средневековую
длиннополую одежду. Постоянно держит в руках книгу.
Маргарет – активно удивляется происходящему. Сначала считает
все недоразумением. Одета современно, но строго. В руках
красный маленький зонт.
Премьер-министр (далее: Премьер) – носит костюм без галстука.
Считает все сном. Ничему не удивляется, активен.
Франсуа – крестьянин из Бургундии, в средневековой одежде.
Боится всего, даже больше, чем надо. Подозревает, что ничего
хорошего происходящее ему не сулит. Периодически хватает и
взваливает на спину вязанку хвороста.
Джо Барроу – автор «Декларации независимости совести», одет в
костюм и галстук. Самоуверен, надменен. В кулаке зажата
большая роза.
Главный наци – одет в униформу, напоминающую нацистскую.
Сидит, опустив голову, в руке жезл. Изредка поднимает голову,
реагируя на некоторые реплики, иногда встает и чеканным шагом
прохаживается по сцене. Часто бывает раздражен.
Демон – в лиловом плаще с капюшоном, с посохом в руке. Глаз
почти не видно.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ
Полукруг сцены фиолетового цвета: светлый по краям и темный –
в центре. Посредине стоят огромные кованые ворота с мощными
деревянными щитами полотен. Ковка – только по периметру.
Ворота заперты со стороны кулис. Закреплены они не очень
жестко и могут при ударе «хлябать». На сцену глядят огромные
пустые скобы для замка. Посреди сцены – плаха и топор. Справа
– столик для шахмат. От левого переднего угла сцены вглубь, к
центру, протянута на высоте балка, на которой болтаются петли
для казни. Размер петель и длина веревок увеличиваются к
воротам. Такая же балка, оплетенная белыми кустами вишни, из
правого угла сцены. Ближе к центру вишенник редеет, к краю
сцены балка оплетена густыми ветками. Справа, на средневековом
стуле со спинкой (далее все стулья со спинкой и
подлокотниками), сидит Леонардо. Перед ним столик в виде
консоли и на нем открытая книга. Читает. Слева, вполоборота к
залу, сидит на стуле Квитаний, облокотившись и подперев
голову. Задумчив. Посреди сцены стоит Раб, спиной к залу,
смотрит прямо перед собой.
Сцена тонет во тьме. Играет орган. Луч света освещает
Квитания. Он жмурится, закрывает ладонью глаза и с трудом
смотрит на прожектор. Снова звучит орган. Другой луч освещает
