сговорилась с ним. Он не дал ей начать войну. Квитаний. А-а-а.
Славка (нетерпеливо ходит по сцене, ожидая окончания диалога
Квитания с Премьером. Обращается к Барроу). Знаете что, мне
это начинает надоедать. Если вы еще раз оскорбите женщину, то
помните, я Гарвардов не кончал, а там, где меня учили, падали
в навоз с первого удара. Барроу. Да кто ты такой! Неудачник!
Ты такой же, как я, просто тебе не повезло, и ты не занял
достаточно высокое положение. Поэтому и подался убивать. Ведь
так! Ну, скажи! А я, между прочим, пальцем никого не тронул,
разве что однажды… Славка. Это так. Но бить подлецу в морду я
не разучился! Квитаний (хохоча поднимается, идет через сцену к
Рабу). Господа или товарищи, как вас там? Мы же не за этим
здесь, моралисты. (Слегка обнимает и треплет Раба за шею.)
Араб, твою мать! (Возвращается обратно.) Премьер. Это как
сказать. Ведь если с ними все более-менее ясно, то вот с леди…
скажите, так все-таки нужно было проткнуть шпилькой и
заставить?.. (Обращается к Маргарет.) Или уже радуетесь, что
не удалось? Маргарет. Радуюсь. Но сердце болит от другого.
Оттого, что понимаешь это потом. Квитаний (весело). «Моя жена
умна потом», как говорят французы. Верно, Франсуа?
Франсуа испуганно пожимает плечами.
Премьер. Положим, замечено такое. Была здесь одна учителка с
рисовых полей. Между прочим, выдавала себя за мировой спецназ.
Двадцать лет за ней расхлебывали. Славка (восклицает). Баба?!
Премьер. Она. Вот вам и эмансипация, а вы – дурочки, дурочки.
Славка. Нет, от плиты ни на шаг. Ну, ладно, от семьи. Премьер.
В крайнем случае – от Петербурга. Все-таки «колыбель»! Сток
(обращается к Премьеру). Да уж, лучше слушаться мужа, вот у
нас… Премьер (с раздражением перебивает). А вы еще сошлитесь
на Кончалова. Сток. Кто это? Премьер. Известный киношник.
Мировая знаменитость. Сток. А при чем здесь он? Премьер. Да
как-то в передаче он учил нас жить как в Америке. Сток. В
смысле? Премьер. Говорил примерно так: «Вы сначала научитесь
относиться к своей супруге, как они». Сток. Ну и что в этом
плохого? Премьер. Приводить в пример нацию, которая до сих пор
не считает даже недоразумением уничтожение сотен тысяч жителей
Хиросимы? Замечу, они были испепелены мгновенно. Все, включая
грудных детей. Также замечу, что Америка – единственная в мире
страна, применившая ядерное оружие. Дважды! Морально ли после
этого ставить свой образ жизни в пример другим – это, конечно,
их дело, но нашим восторженным и потерявшим голову со-
отечественникам нужно быть все-таки осторожнее. Или степень
восторженности так высока, что не видно предлагаемых таким
обществом брендов? Самые продаваемые у них мотивы – секс,
война и культ денег. Даже Лавин уловил, а ведь молод! (На
сцене неожиданно появляется Артур.) Артур. Да о чем вы
говорите! Знаменитостям сложно унюхать миазмы гольф-площадок,
особенно из Москвы! (Снова уходит за кулисы.) Премьер. Верно.
Публичным людям, тем более с богатым жизненным опытом, хорошо
бы не выносить свои заблуждения из этой избы. (Стучит себе
кулаком по голове.) Кстати, Толстой считал совершенно иначе. И
неизвестно еще, кто сумасшедший. Сток. Послушайте, я вообще не
слышал о таком недоразумении. Но все равно такой ужасный факт
не связан с тем, к чему призвал он, тем более в сегодняшней
ситуации. Премьер. В сегодняшней? Хотите, свяжу? Я бы ему
ответил: «Зато у них дети не заботятся о своих родителях и не
помогают им. Впрочем, как и те своим детям. Положим, он бы у
меня спросил: «С чего вы взяли?» Сток. И что бы вы ответили?
Премьер. Я? Вопросом на вопрос: «А с чего взяли вы, что у них
примерные отношения между супругами? Что, знаете сотню
американских семей лично? Или тысячу? Да хоть десять тысяч, в
чем я сомневаюсь. Но даже если так, это не дает вам права
ставить в пример одну нацию другой, невольно ее марая».
Слишком широка палитра выражения «Что такое хорошо, и что
такое плохо» у таких «примерных образцов». Славка. Ну да,
суки. Улыбаются, ненавидя. Я даже на войне не встречал такое.
Готовы разорвать, а все чи-и-из! (Обнажает белые зубы.) Сущая
дьявольщина. Премьер. Девальвация целей. Кроме одной: деньги и
успех. Она вытеснила естественные потребности. Например,
улыбаться, только любя. Ведь стремление к изобилию пищи и
денег – неестественные потребности. Стремление насытиться, а
не пресыщаться – вот что в природе человека. А восторги от
системы образования? Главный предмет нации, от Гарварда до
последнего колледжа, – не физика и не литература, а успех –
быть первым. Названий масса, а суть одна – обойти, оттолкнуть,
растоптать. Оттого, как усвоил его, твоя цена в обществе.
Самое естественное – раздавить. Даже обосновали красиво:
«Ничего личного, только бизнес!» Человек стреляется после
такого, а они – ничего личного! Лицемеры. Славка. Это точно!
Во Вьетнаме напалмом народ пожгли. За свободу. С пяти
километров горящей смолой по роте солдат не попасть, так они
по деревням. Ни один не успевал выскочить. Только скрюченные
трупы матерей с детьми оставались. А на Корею сбросили больше
бомб, чем на Германию. Как говорится, повеселились от души!
Барроу (смеется). Да уж, цель для таких средств жидковата. Про
кого вы это? А, вот упомянули про естественное. Вы насчет
женщин? Премьер (с сарказмом). А вы догадливы. Барроу. Так
человек и живет, чтобы стремиться к лучшему для себя и
большему в удовольствиях. Не так, что ли? Премьер. Ну да,
нужники золотые начали делать, улучшают естественный процесс,
а заодно и обстановку – для себя, когда мы будем их в сортире…
Квитаний (хохочет). Эко вас занесло! Премьер. Вы о диалоге?
Самому не нравится, да что поделать, текст такой. А я
дисциплинированный. Сток. Ну да, желательно поэлегантней.
Премьер. Экспромт? Пожалуйста. Годится, опробовали. Теперь
можно и в золотом, и главное – с удовольствием. (При этих
словах несколько раз тычет рукой в пол. Квитаний снова
хохочет.) А если поглубже, не на пятьдесят лет, как этот,
советующий, то не у нас, а у них зародилась инквизиция.
Коллективный орган, между прочим. Уже тогда «демократили»!
Они, а не мы, сжигали на кострах собственных граждан. Россия
не замаралась. А вот как их «ценности» поперли к нам –
