Уверен, что если бы она постаралась...
- Я совсем не это имел в виду, сэр...
- Мир, Харпер, мир. Я не собираюсь шутить. В определенные моменты
можно попытаться раскрыть душу мужчины. Хотя у нас и нет выбора, но
полагаться на незнание при окончательном анализе будет очень
затруднительно. Кроме того, он может провалиться. Такая возможность
существует, и это будет на моей совести до конца моих дней. Не добавляйте
к этой ноше себя.
- Сэр?
- Будьте осторожны, я это имел в виду. Эти бумаги, что вы только что
спрятали - надежно, я полагаю. Надеюсь, вы представляете, что будет, если
вас схватят с ними?
- Представляю. Я окажусь с перерезанной глоткой и привязанный к
надежному грузу в каком-нибудь канале или реке, и только так. Несомненно,
вы всегда найдете замену, - заметил Харпер.
- Несомненно! Но дело в том, что в этом случае замену вам придется
подыскивать уже не мне, поэтому об этом я не беспокоюсь. Вы достаточно
уверены, что у вас хватит времени передать и вызубрить код?
- У вас, сэр, не достает веры в своих подчиненных, - усмехнулся
Харпер.
- Последние события заставляют меня усомниться в самом себе, а не то
что в других.
Харпер коснулся дна своего саквояжа.
- Этот передатчик размером с почтовую марку. Вы уверены, что услышите
меня?
- Мы пользуемся надежным оборудованием. Мы все услышим даже с Луны.
- Когда-нибудь мне захочется побывать и там.
Через шесть часов цирковой поезд выехал с запасных путей, где,
несмотря на освещение, было темно, так как лил проливной дождь. После
бесконечного маневрирования, лязганья и скрипа колес, часть вагонов и
платформ были отцеплены, чтобы затем отправиться на зиму во Флориду.
Основная же часть поезда продолжила свой путь в Нью-Йорк.
В дороге ничего необычного не случилось. Бруно, который неизменно
готовил для себя сам, не покидал своего жилища. Дважды его навестили
братья, и один раз Харпер, и больше никого.
И до самого прибытия в Нью-Йоркский порт, где стояло
грузопассажирское судно, которое должно было доставить их в Геную,
выбранную потому, что она была одним из немногих средиземноморских портов,
оснащенных оборудованием для выгрузки вагонов и платформ, Бруно не покидал
свой салон.
С одной из первых он встретился с Марией. На ней были брюки,
штормовка и выглядела она крайне несчастной.
- Мы не очень-то общались, не правда ли?
- Сожалею, но вы знали, где я.
- Мне нечего было вам сказать, - заметила она и добавила: - А вы
знали, где я.
- Телефонные будки были заперты.
- Могли бы меня пригласить. Так как предполагается, что между нами
должны возникнуть особые отношения, а я не намерена в открытую охотиться
за мужчинами.
- Понимаю, - он улыбнулся, чтобы смягчить последующие слова: - Вы
предпочитаете проделывать это тайком?
- Очень смешно. Очень умно. Вам не стыдно?
- За что?
- За постыдную невнимательность.
- Очень.
- Тогда пригласите меня вечером пообедать.
- Телепатия, Мария, настоящая телепатия.
Она недоверчива взглянула на него и отошла.
По дороге в выбранный Марией маленький итальянский ресторанчик они
трижды меняли такси. Когда они уже расположились за столиком, он
поинтересовался:
- Разве все это было необходимо? Такси, я имею в виду?
- Не знаю, но таков приказ.
- Почему мы здесь? Вы так по мне соскучились?
- У меня есть для вас инструкция.
- Не ради моих красивых глаз? - она улыбнулась и покачала головой. Он
тяжело и печально вздохнул. - Так какие инструкции?
- Я подумала, что вы собираетесь сказать, что я легко могла бы
прошептать их где-нибудь в темном углу на пристани.
- Предположение не лишено привлекательности, но не сегодняшней ночью.
- Почему?
- Дождь.
- Что это может значить для романтика?
- А мне нравится здесь. Очень приятный ресторанчик, - он внимательно
посмотрел на нее, на ее голубое вельветовое платье, на меховое манто,
слишком дорогое для секретарши, на капельки дождя на ее блестящих черных
волосах. - Кроме того, я не мог бы любоваться на вас в темноте, а здесь
могу. Вы действительно очень красивы. Там какие инструкции?
- Что? - она моментально вспыхнула от этого неожиданного перехода, а
затем сжала губы в наигранном гневе. - Завтра в одиннадцать утра мы
отчаливаем. Будьте в своей каюте в шесть часов, пожалуйста. В это время к
вам зайдет стюард, чтобы обсудить с вами вопросы, связанные с устройством.
Он действительно настоящий стюард, но и еще кое-кто. Он проверит, нет ли в
вашей каюте жучков. - Бруно промолчал. - Я вижу, что теперь вы уже не
вспоминаете о мелодраме.
Бруно устало заметил:
- Об этом говорить бесполезно. Кому на свете придет в голову
подсовывать жучки в мою каюту? Я вне подозрений. Но буду, если Харпер и вы
станете продолжать вокруг меня эту идиотскую тайную возню. Зачем искали
жучков в кабинете Ринфилда? Зачем послали искать их в моем вагончике?
Зачем вы это повторяете сейчас? Очень много людей знают, что у меня нет
их, очень многие знают, что я не тот, за кого себя выдаю или за кого меня
выдает цирк. Внимание очень большого числа людей привлекается ко мне, и
мне это совсем не нравится.
- Пожалуйста, нет нужды быть, как...
- Разве я не прав? Не надо со мной сюсюкать!
- Послушайте, Бруно, я всего лишь связная. Действительно, брать вас
под подозрение нет причин. Но мы имеем и будем иметь дело с чрезвычайно
сильной, эффективной и бдительной тайной полицией, которая, конечно, не
пропустит ничего мало-мальски подозрительного. Кроме того, необходимая нам
информация находится в Крау. Мы едем туда. И они знают, что у вас есть
сильная возбудительная причина - месть. Они убили вашу жену...
- Хватит! - Мария отпрянула, испуганная холодной яростью его голоса.
- Шесть с половиной лет мне о ней никто не говорил. Еще раз побеспокоите
мою мертвую жену, и я выхожу из игры, сорву всю операцию и оставлю вас,
чтобы вдолбить вашему драгоценному шефу, почему ваша опека, ваше
болезненное воображение, ваша бедность чувств, ваше невероятное
бесчувствие разрушили все. Вы поняли?
- Я поняла, - она была бледна, почти в шоке, пытаясь понять гнусность
своего промаха. Мария нервно провела кончиком языка по своим губкам. - Мне
жаль. Мне Очень жаль. Я допустила большую ошибку. - Она все еще не
понимала, в чем состоит ее ошибка. - Но я обещаю вам, что этого больше не
повториться.
Он ничего не ответил и она продолжила:
- Доктор Харпер просил, чтобы вы в 6.30 утра вышли из своей каюты и
уселись на палубу в футе от кают-компании. Вы упали и повредили лодыжку.
Вас найдут и помогут добраться до каюты. Доктор Харпер немедленно явится
туда. Он хочет дать вам полный инструктаж о деталях операции.
- Вам он уже сказал, - констатировал Бруно с обычной
беспристрастностью.
- Мне он ничего не сказал. Насколько я знаю доктора Харпера, он
наверняка попросит вас ничего не сообщать мне.
- Я сделаю все, как вы сказали. Теперь, поскольку вы свою миссию
выполнили, мы можем вернуться. Конечно, тройная смена такси для вас
правило из правил, я же отправлюсь прямо на корабль. Это быстрее и
дешевле, и к черту ЦРУ.
Она дотронулась до его руки.
- Я раскаиваюсь. Искренне. Как долго я должна это делать? - не
услышав ответа, она улыбнулась, и эта улыбка, как и ее ладонь была
неуверенной. - Мне кажется, что человек, зарабатывающий столько, сколько
вы, может позволить себе покормить бедную девушку, вроде меня. Или
вернемся в порт? Не уезжайте пожалуйста, я не хочу сейчас возвращаться.
- Почему?
- Не знаю. Это - все те же неясные подозрения. Просто я хочу все
делать правильно.
- Я был прав в тот первый раз. Вы гусыня, - Бруно вздохнул, взял меню
и протянул Марии, странно взглянув на нее. - Забавно. Я полагал, что у вас
темные глаза, а они стали карими. Темные, темно-карие, понятно вам, не
карие. Как это вам удается? У вас что, есть переключатель или как?
Она торжествующе посмотрела на него.
- Нет.
- Тогда он у меня в глазах. Скажите, а почему доктор Харпер не мог
придти сам и рассказать все это?
- Это произвело бы очень странное впечатление, если бы вас увидели
вместе. Вы никогда друг с другом не разговаривали. Что он для вас или вы
для него?
- А-а!
- Другое дело мы. Или вы забыли? Это самая естественная вещь на
свете. Я влюблена в вас, а вы в меня.
- Он все еще влюблен в свою покойную жену, - голос Марии был
спокойным и ровным. Положив руки на перила, она стояла на палубе теплохода
"Карпентарий", почти не обращая внимания на холодный ночной ветер,
наблюдая с кажущейся зачарованностью, но на самом деле ничего не видя. В
это время гигантские портовые краны, сверкая прожекторами, грузили на борт
вагоны.
Она невольно вздрогнула, когда на ее руку легла чью-то ладонь и
насмешливый голос спросил:
- Ну, так кто влюблен и в чью жену?
Она повернулась и увидела Генри Ринфилда. Его тонкое интеллигентное
лицо улыбалось.
- Вы должны были кашлянуть или еще что-то в этом роде, - с укоризной
промолвила она. - Вы меня напугали.
- Извините. Но на мне могли быть сапоги с подковами, и вы все равно
бы не услышали меня из-за этого ужасного грохота. Ну ладно, оставим это.
Так кто в кого влюблен?
- О чем вы говорите?
- О любви, - терпеливо ответил он. - Когда я подошел, вы говорили о
ней.
- Я? - неуверенно произнесла она. - Не удивительно. Моя сестра
утверждает, что во время сна я все время болтаю. Может быть, я стоя и
уснула. Вы когда-нибудь читали последователей Фрейда?
- Увы, нет. Уверен, что это мое упущение. Но ради бога, что вы
делаете здесь?
Она задрожала.
- Мечтаю, конечно, и что-то замерзла.
- Поднимемся выше. Тут есть прекрасный бар в старом стиле. Очень
теплый бар. Бренди вас согреет.
- Постель меня тоже согреет, а в баре я уже была.
- Вы отказываетесь от вечерней порции с последним из Ринфилдов?
- Никогда! - она рассмеялась и взяла его под руку. - Ведите!
В буфете - это заведение вряд ли можно было назвать баром - стояли
глубокие зеленые кожаные кресла, бронзовые столы. Тут же находились очень
незаметный официант и отличное бренди. Мария заказала одну порцию, Генри -
три, и, приканчивая третью порцию, он, потеряв голову от алкоголя, начал
форсировать события, устремив в ее глаза свой тоскующий и жаждущий взгляд.
Он взял ее руку в свою и затосковал еще больше.
Мария взглянула на его руку.
- Это несправедливо, - заметила она. - Правила диктуют женщинам
носить обручальные кольца, если они помолвлены, и свадебные, если она
замужем. Мужчин это не касается, и я полагаю, что это неправильно.
- Я тоже так думаю.
Если бы она сказала, что он должен носить колокольчик на шее, он бы и
с этим согласился.
- Тогда где же ваше?
- Что?
- Ваше обручальное кольцо? Иви свое носит. Ваша невеста,
зеленоглазая. Вы ее помните?
Хмель мгновенно выветрился у него из головы.
- Как вы про это узнали?
- Вы забыли, что я провожу по нескольку часов в день с вашим дядей? У
него нет своих детей, поэтому предметом его гордости и радости являются
его племянники, - она взяла свою сумочку и поднялась. - Спасибо за бренди.
Спокойной ночи. Надеюсь, что во сне вы увидите свою невесту.
Генри грустно посмотрел ей вслед.
Мария пробыла в постели не более пяти минут, как в дверь ее каюты
