связанных узами дружбы, буйного воображения, наивности и страсти к
путешествиям и экзотическим переживаниям. Ив, наша переводчица и с
недавних пор моя любовница, была единственной в группе, кто не был
знаком с остальными с давних пор. Как и все мы, она была
американкой, прожила несколько лет в Южной Америке и путешествовала
по Востоку, где я однажды и встретил ее в аэропорте Катманду в очень
тяжелое для нас обоих время. Но это совсем другая история. Она
недавно освободилась от одной длительной связи.
Оказавшись в одиночестве и не видя для себя ничего лучшего, Ив
присоединилась к нашей группе. К моменту прибытия в Ла Чорреру мы
были с ней вместе неполных три недели. Остальные три члена нашей
группы - это мой брат Деннис, младший из нас и имевший за плечами
наименьший опыт путешествий, студент-ботаник и испытанный друг;
Ванесса, моя старая школьная подруга со времен совместного обучения
в экспериментальном колледже в Беркли, антрополог и фотограф по
профессии, путешествующая в одиночку, и Дэйв, еще один старый друг,
жизнерадостный созерцатель, гончар, вышивальщик джинсов и, как и
Ванесса, житель Нью-Йорка.
За четыре месяца до нашего сошествия в водную преисподнюю
нижнего течения Рио-Путумайо мы с братом пережили утрату - у нас
умерла мать. До этого я три года путешествовал по Индии и Индонезии,
потом работал преподавателем в английских школах Токио, а когда мне
это смертельно надоело, сбежал в Канаду. В Ванкувере наша компания
встретилась и задумала эту экспедицию на Амазонку с целью измерить
глубины психоделических переживаний.
Я не стану много рассказывать о каждом из нас. А в целом, хотя
нас, возможно, обучали неправильно, образование, тем не менее, дали
хорошее, это уж точно. Никому из нас еще не стукнуло двадцати пяти.
Вместе нас свела политическая неразбериха, которой были отмечены
годы нашего совместного пребывания в Беркли. Мы стали беженцами из
общества, которое, как мы считали, было отравлено саморазрушительной
ненавистью и внутренними противоречиями. Рассмотрев все возможности
идеологического выбора, мы решили сделать ставку на психоделические
переживания как на кратчайший путь к тысячелетию, в наступление
которого наши политики призывали нас пламенно верить. Мы понятия не
имели, что ждет нас на Амазонке, но собрали все доступные нам
материалы по этноботанике. Эти данные подсказывали нам, где искать
разные галлюциногены, но умалчивали о том, чего от них ждать, когда
мы их найдем.
Я немало размышлял над тем, насколько мы были готовы к
переживаниям, которые нам предстояло испытать с будущем. Зачастую
наши истолкования событий не совпадали, как это обычно бывает у
сильных личностей или свидетелей необычных событий. Мы были
непростыми людьми, иначе мы не занимались бы тем, чем занялись.
В мои двадцать четыре года за плечами у меня было почти десять
лет занятий, которые большинство людей сочли бы до крайности
странными. Круг моих увлечений - магия, снадобья и самые темные
заводи естественной истории и теологии - скорее подходил бы
эксцентричному флорентийскому принцу, нежели пареньку, конца
пятидесятых годов, живущему в самом сердце Соединенных Штатов. К
отчаянию родителей, вполне заурядных трудяг, Деннис разделял эти мои
интересы. Почему-то с самого детства мы оба были весьма странными,
судьба избрала для нас слишком необычную участь, для того чтобы ее
можно было предугадать заранее.
Перечитывая письмо, написанное за одиннадцать месяцев до начала
нашей экспедиции, я обнаружил, что уже тогда у Денниса было на
редкость четкое представление о том, что могло случиться с нами. Вот
что писал он мне на Тайвань, где я находился в 1970 году:
Что касается главной загадки шаманизма и гипотезы о том,
будто ее решение может повлечь за собой физическую смерть (мысль
поистине отрезвляющая), то мне было бы интересно услышать,
насколько правдоподобной ты считаешь такую возможность и почему.
Я не думал о ней с точки зрения смерти, хотя и допускаю, что она
вполне может дать нам, живым, сознательный доступ к тем вратам,
которые ежедневно минуют мертвые. Я считаю это чем-то вроде
гиперпространственной астральной проекции, позволяющей
гипероргану, то есть сознанию, мгновенно проявляться в любой
точке пространственно-временной матрицы, или одновременно во
всех, ее точках..
Из его писем ко мне становится ясно, что за годы учебы в высшей
школе нашего родного городка в Колорадо его воображение ничуть не
атрофировалось. Постоянная подпитка научной фантастикой настолько
развила воображение брата, что было истинным удовольствием следить
за его игрой; правда, я не был уверен, насколько все это всерьез.
НЛО - это, no-существу, психический вихрь, движущийся в
гиперпространстве, и полет его вполне может привести к контакту
с какой-нибудь расой обитателей гиперпростраиства. Возможно, это
будет встреча, напоминающая "учебный полет": инструкции по
использованию транспространственного камня, о том, как
передвигаться в гиперпространстве и, может быть, вводный курс
космической экологии.
Деннис, как и я, стремился освоиться в населенных эльфами
психических ландшафтах, которые открывались нам под воздействием
диметилтриптамина, или ДМТ. С тех пор как посреди пьянящей
сюрреалистической атмосферы Беркли в зените Лета Любви мы вкусили
ДМТ, он стал для нас главной тайной и самым действенным средством
для продолжения поиска.
При таких обстоятельствах сохранение физической формы было
бы, на мой взгляд, скорее вопросом выбора, нежели необходимости,
хотя это могло бы вообще утратить всякое значение, поскольку в
паутине гиперпространства все существующие физические проявления
оказались бы доступными. Я бы сказал, что для такой затеи время
не было бы главным, если бы культурная гибель племен, поиском
которых мы занимаемся, не надвигалась бы с такой ужасающей
скоростью.
На галлюциногенах типа ДМТ мы сосредоточились не только из-за
красочных фантазий, которые они нам дарили. С ними был связан и наш
операционный метод исследования тайн галлюциногенного измерения.
Дело в том, что из всех известных нам психоактивных препаратов
действие ДМТ-содержащих галлюциногенов, пусть и очень
кратковременное, представлялось нам наиболее сильным. Даже
испытанные психонавты внутреннего космоса не так уж часто прибегают
к ДМТ, поэтому необходимо сказать о нем хотя бы несколько слов. В
своей чистой синтетической форме он представляет собой пасту из
мелких кристаллов или порошок, который курят без всяких добавок,
используя для этой цели стеклянную трубку. После нескольких затяжек
начало переживаний наступает очень стремительно - через пятнадцать
секунд, максимум через минуту. Галлюцинации, которые вызывает ДМТ,
длятся от трех до семи минут и бывают необычайно своеобразны. Они до
того причудливы и сильны, что даже самые рьяные поклонники
галлюциногенов их, как правило, избегают. Тем не менее ДМТ -
наиболее распространенный и часто встречающийся из природных
галлюциногенов; туземные племена, населяющие тропики Южной Америки,
используют его либо как основу для своих галлюциногенных снадобий,
либо в чистом виде. Как продукт метаболизма растений, он никогда не
встречается в природе в концентрациях, близких к тем, которые имеет
лабораторный продукт. Однако южноамериканские шаманы, используя
различные химические соединения, усиливающие действие ДМТ,
умудряются выходить на тот же уровень забвения реальности, который
дает чистый препарат. Сила и странность этого воздействия настолько
превосходит все то, что могут дать другие галлюциногены, что
диметилтриптамин и его химические сородичи стали определять - по
крайней мере, для нашего кружка - максимальное раскрытие, наиболее
полное и красочное развертывание галлюциногенного измерения,
способное происходить без серьезного риска для психического или
физического здоровья.
Поэтому мы решили, что" приступая к феноменологическому
описанию галлюциногенного измерения, следует для начала отыскать
какой-нибудь сильный ДМТ-содержащий туземный галлюциноген, а потом
объективно исследовать вызываемые им экстатические состояния,
характерные для шаманов. Для этой цели мы проштудировали литературу
по триптаминовым галлюциногенам бассейна Верхней Амазонки и
выяснили, что здесь широко известна аяхуаска (Аяхуаска - термин,
общеупотребительный в бассейне Верхней Амазонки. Он относится не
только к изготавливаемому там галлюциногенному напитку, но и к
главной его составляющей, водной лиане Banisteriopsis caapi. Эта
произрастающая в джунглях лиана, часто достигающая гигантских
размеров, измельчается в порошок и варится с каким-либо
ДМТ-содержащим растением (как правило, это Psychotria viridis или
иногда Diploterus cabrerena). Затем водный экстракт путем
дальнейшего кипячения общается. Аяхуаска. которую еще называют
натема, йаге или пилде, - наиболее широко распространенный среди
встречающихся в экваториальной части Нового Света галлюциноген.
используемый в шаманской практике.), или йаге - отвар из
Banisteriopsis caapi с добавками ДМТ, а также несколько
ДМТ-содержащих составов для вдыхания через нос. Имелся, правда, еще
один ДМТ-содержащий галлюциноген, но на его применение был наложен
строгий запрет.
У-ку-хе изготавливают из смолы деревьев вирола, относящихся к
роду Myristicaceous, которую смешивают с золой других растений. Из
этой смеси скатывают шарики и принимают их внутрь. К рассказам о
приготовлении этого фантастического растительного препарата наше
внимание привлек тот факт, что индейцы племени витото, обитающего в
бассейне Верхней Амазонки (единственного племени, владеющего
секретом производства у-ку-хе), ведут беседы с неким "маленьким
народцем" и черпают у него свою мудрость.
Этот "маленький народец" - единственная связь между темой
контакта с иными мирами и более традиционными историями о странных
проделках лесных эльфов и фей. Распространенные во всем мире
предания о "маленьком народце" подробно исследовал У.-Е. Эванс-Вентц
в своей книге "Вера в фей в кельтских странах" - первом труде по
кельтским обычаям, оказавшим влияние на поиски исследователя НЛО
Жака Валле, да и на наши тоже. Упоминание о "маленьком народце"
наводило на некоторые мысли: когда я сам еще в Беркли пробовал
курить синтезированный ДМТ, у меня возникало видение, будто я
залетал в пространство, населенное веселыми, самопроизвольно
изменяющимися механическими созданиями, похожими на гномов. Десятки
этих дружелюбно настроенных фрактальных существ, напоминающих
подскакивающие яйца Фаберже, окружали меня и учили утерянному языку
истинной поэзии. Если судить по эмоциональному воздействию их
эльфовского лепета, они, похоже, болтали на зримой, пятимерной
разновидности экстатического ностратического языка (Гипотетическая
макросемья языков, включающая ряд языковых семей Евразии и Африки
(индоевропейские, карельские, семито-хамитские, уральские, тюркские,
монгольские тунгусо-маньчжурские и др.). - Прим. ред.). Вокруг меня,
журча, лились ниспадающие зеркальные реки расплавленного смысла.
Такое случалось со мной несколько раз.
Именно это преображение языка и сделало мои видения такими
яркими и запоминающимися. Под воздействием ДМТ речь перешла из
слышимого состояния в видимое. Синтаксис стал отчетливо зримым.
Подыскивая параллели для этого понятия, я вынужден обратиться к
чудесной сцене из диснеевского варианта "Алисы в Стране Чудес", где
Алиса встречает гусеницу, сидящую на шляпке гриба и курящую кальян.
"Who R U" - вопрошает гусеница, выписывая свой вопрос дымом над
головой. Льюиса Кэрролла и его созданную в прошлом веке повесть о
самопроизвольно изменяющейся стране чудес всегда подозревали в
поистине психоделической изощренности. Под руками диснеевских
мультипликаторов похожее на синестезию смещение чувственного
восприятия преувеличивается и становится буквальным. То, что
