ненависть к Германии. Гитлер прав. Мир боится и ненавидит Германию. Я
думал, что он сумасшедший, но он оказался прав.- Мышонок копался все
глубже в обломках, фотокарточек не было, только пепел. Он обратил
свой взор к обгоревшим книгам и стал искать фотографии, которые, бы-
вало, стояли на полках.- Я предам тебя! Вот что я сделаю. Я предам
тебя, а потом пойду в церковь и вымолю прощение. Боже мой!.. Я убил
немца. Я убил немца своими собственными руками.- Он всхлипнул, и сле-
зы потекли по его лицу.- Где фотографии? Ну где же фотографии?
Майкл опустился на колени в нескольких футах от него.- Тебе
нельзя здесь оставаться.
- Здесь мой дом! - закричал Мышонок, с такой силой, что пустые
оконные рамы задрожали. Глаза его покраснели и запали в орбиты.- Я
здесь жил,- сказал он, на этот раз шепотом, сквозь комок в горле.
- Теперь здесь никто не живет,- Майкл встал.- Гюнтер ждет. Пора
ехать.
- Ехать? Куда ехать? - Он был словно тот русский пленный, кото-
рый не видел смысла в побеге.- Ты - британский шпион, а я - гражданин
Германии. Боже мой... зачем я позволил уговорить себя на такое! У ме-
ня душа горит. О, Господи, прости меня!
- Именно из-за Гитлера упали те бомбы, которые уничтожили твою
семью,- сказал Майкл.- Думаешь, никто не скорбел над мертвыми, когда
нацистские самолеты бомбили Лондон? Думаешь, твоя жена и дети - един-
ственные, чьи тела вытащили из развалин взорванного дома? Если дума-
ешь так, то ты дурак.- Он говорил тихо и спокойно, но его зеленый
глаз пронзительно смотрел на Мышонка.- Варшава, Нарвик, Роттердам,
Седан, Дюнкерк, Крит, Ленинград, Сталинград. Гитлер усеял города тру-
пами так далеко на север, юг, восток и запад, как только мог достать.
Сотни тысяч, над кем скорбят. Повсюду многие люди, как и ты, плачут в
развалинах.- Он покачал головой, ощущая смешанное чувство жалости и
отвращения.- Твоя страна гибнет. Гитлер ее уничтожает. Но прежде, чем
с ним будет покончено, он планирует уничтожить как можно больше лю-
дей. Твой сын, жена, дочери - кто они для Гитлера? Имели они для него
какое-то значение? Не думаю.
- Заткни свой поганый рот! - Слезы блестели в щетине на подбо-
родке Мышонка как фальшивые бриллианты.
- Я сожалею, что бомбы упали сюда,- продолжал Майкл.- Я сожалею,
что они падали в Лондоне. Но когда к власти пришли нацисты и Гитлер
начал войну, где-то просто обязательно должны были падать бомбы.
Мышонок не отвечал. Он не смог найти в мусоре никакой фотокар-
точки и сел на обгоревший пол, обхватив себя руками.
- У тебя здесь есть какие-нибудь родственники? - спросил Майкл.
Мышонок поколебался, потом покачал головой.
- Тебе есть куда уехать?
Еще одно покачивание головой. Мышонок шмыгнул носом и вытер вла-
гу.
- Мне нужно завершить свою миссию. Если хочешь, можешь поехать
со мной в безопасное место. Оттуда Гюнтер сможет вывезти тебя из
страны.
- Мой дом здесь,- сказал Мышонок.
- Разве? - Майкл оставил этот вопрос висеть в воздухе, ответа на
него быть не могло.- Если ты хочешь жить на кладбище, это твое дело.
Если хочешь встать и поехать со мной, давай вставай. Я уезжаю.
Майкл повернулся к Мышонку спиной, прошел по изуродованным пожа-
ром комнатам к лестнице и спустился на улицу. Гюнтер с Дитцем пили из
бутылки шнапс, ветер становился более пронзительным. Майкл ждал рядом
с входом в обгоревший дом. Он даст Мышонку две минуты, решил он. Если
этот человек не выйдет, тогда Майкл будет решать, что делать дальше.
Ему будет очень печально делать это. Но Мышонок знает слишком много.
Прошла минута. Майкл смотрел на детишек, копавшихся в куче по-
черневших кирпичей. Она нашли пару ботинок, и один из ребятишек по-
гнался за другим. Потом Майкл услышал, как заскрипела лестница, и
смог наконец расслабиться. Мышонок вышел из развалин на мрачный серый
свет. Он посмотрел на небо, на окружающие дома так, будто увидел все
это в первый раз.
- Ладно,- сказал он, голос его был усталым и бесцветным, распух-
шие глаза обведены красными кругами.- Я поеду с тобой.
Как только Майкл и Мышонок залезли обратно в фургон, Гюнтер хле-
стнул вожжами, и напрягшая задние ноги крестьянская лошадь тронулась.
Дитц предложил Майклу шнапс, и Майкл отпил из бутылки, затем передал
ее Мышонку. Маленький человечек покачал головой. Он задумчиво смотрел
на свою правую ладонь. В ней лежал Железный Крест.
Майкл не знал, что бы он сделал, если бы Мышонок не вышел. Убил
его? Вероятно. Он бы не задумался. Он был специалистом в грязных де-
лах, и первым и самым главным для него была его миссия. Стальной Ку-
лак. Франкевиц. Блок. Доктор Гильдебранд и газовое оружие. И, конеч-
но, Гарри Сэндлер. Как все они взаимосвязаны и какой смысл имели на-
рисованные на зеленом металле пулевые отверстия?
Он должен выяснить это. Если ему это не удастся, то точно так же
может не удаться вторжение союзников в Европе.
Он уселся, прислонившись спиной к борту фургона, и ощутил в сене
рядом с собой автомат. Мышонок неотрывно смотрел на Железный Крест,
завороженный тем, что такая маленькая холодная вещица должна стать
последним, что имело какой-то смысл в его жизни. А потом стиснул на-
граду в кулаке и положил ее в карман.
Глава 3
Явка располагалась в берлинском районе Нойкельн, месте с мрачны-
ми заводами и выстроенными в шеренги домиками, облепившими железнодо-
рожные пути. Гюнтер постучал в дверь одного из таких домов, и ее от-
крыл худой молодой человек с коротко подстриженными каштановыми воло-
сами и лицом с выдававшейся челюстью, выглядевшим так, как будто оно
никогда не знало улыбки. Дитц и Гюнтер последовали за своими подопеч-
ными в дом и вверх по лестнице на второй этаж, где Майкла и Мышонка
ввели в гостиную и оставили одних. Спустя почти десять минут вошла
женщина средних лет с волнистыми седыми волосами и принесла поднос с
двумя чашками чая и нарезанным черным хлебом. Она ни о чем не спроси-
ла, и Майкл не стал спрашивать у нее. Они с Мышонком жадно уничтожили
чай и хлеб.
Окна гостиной были закрыты маскировочными занавесками. Наверно
через полчаса после того, как им подали чай с хлебом, Майкл услышал
шум автомобиля, остановившегося снаружи. Он подошел у окну, чуть ото-
двинул занавеску и выглянул. Спускалась ночь, на улице не было ни од-
ного фонаря. Дома были темными на фоне тьмы. Но Майкл разглядел чер-
ный "Мерседес", остановившийся у края тротуара, и увидел, как води-
тель вышел, обошел кругом и открыл дверцу с другой стороны. Сначала
показалась красивая женская ножка, потом и она сама. Она глянула
вверх, на полоску желтоватого света, пробивавшуюся сквозь край маски-
ровочной занавески. Лица ее видно не было. Затем водитель захлопнул
дверцу, и Майкл опустил занавеску на место.
Снизу послышались голоса: Гюнтера и какой-то женщины. Элегантный
немецкий выговор, весьма рафинированный. В гласных звуках слышалась
аристократичность, но в ней была странность, нечто такое, чему Майкл
не мог дать точного определения. Он услышал, как кто-то поднялся по
лестнице, услышал, как женщина взялась за ручку закрытой двери в гос-
тиную.
Ручка повернулась, дверь открылась, вошла женщина без лица.
На ней была черная шляпа с вуалью, скрывавшей черты лица. В ру-
ках, обтянутых черными перчатками, она держала черный чемоданчик, а
поверх темно-серого в полоску платья на ней был черный бархатный
плащ. Но из-под шляпы выбивались золотистые кудри, густые белокурые
волосы кольцами ниспадали на плечи. Женщина была стройной, высокой,
примерно пяти футов десяти дюймов росту, и Майкл видел, как блестели
сквозь вуаль ее глаза, когда она остановила свой взгляд на нем, потом
перевела его на Мышонка и опять вернула к нему. Она закрыла за собой
дверь. Майкл ощутил запах ее духов: нежный аромат корицы и кожи.
- Вы - тот самый человек,- сказала она светским немецким языком.
Это была констатация факта, обращенная к Майклу.
Он кивнул. В ее акценте было что-то странное. Что же?
- Я - Эхо,- сказала она. Затем положила черный чемоданчик на
стол и раскрыла его застежки.- Ваш попутчик - немецкий солдат. Что
делать с ним?
- Я не солдат,- запротестовал Мышонок.- Я - повар. Был поваром,
я имею в виду.
Эхо уставилась на Майкла, за вуалью черты ее лица оставались
бесстрастными.- Что делать с ним? - повторила она.
Майкл понял, что она имела в виду.- Ему можно доверять.
- Последний человек, веривший, что можно доверять любому, уже
мертв. Вы взяли на себя опасную ответственность.
- Мышонок... мой друг... и хочет выбраться из страны. Нельзя ли
это устроить?
- Нет,- прервала Эхо.- Я не рискну ни одним из моих друзей, что-
бы помочь вашему. Этот...- она быстро глянула на маленького человеч-
ка, и Майкл почти почувствовал, как она сжалась.- Этот Мышонок на ва-
шей ответственности. Вы позаботитесь о нем сами, или придется мне?
Это была вежливая форма вопроса, убьет ли Майкл Мышонка сам или
эту работу должны сделать ее агенты.- Вы правы,- согласился Майкл.-
Мышонок - на моей ответственности, и я о нем позабочусь.- Женщина
кивнула.- Он едет со мной,- сказал Майкл.
Наступило молчание: ледяное молчание. Потом: - Невозможно.
- Нет, возможно. В Париже я зависел от Мышонка, и сюда он при-
ехал ради меня. Так что лично для меня - он человек проверенный.
- Но не для меня. И уж, в таком случае, вы тоже. Если вы отказы-
ваетесь выполнить свою работу в соответствии с правилами, я отказыва-
юсь с вами работать.- Она застегнула чемоданчик и направилась к две-
ри.
- Тогда мне придется действовать без вас,- сказал Майкл. И тут
его осенило, в чем загадочность ее акцента.- Как бы то ни было, я не
нуждаюсь в том, чтобы мне помогали янки.
Она остановилась, рука в перчатке замерла на ручке двери.- Что?
- Помощь янки. Я в ней не нуждаюсь,- повторил он.- Вы американ-
ка, не так ли? Это - в вашем акценте. Немцы, которые работают с вами,
должно быть, залили уши свинцом, если не слышат его.
Казалось, это ее задело. Эхо ледяным голосом сказала: - К вашему
сведению, братишка, немцы знают, что я родилась в Штатах. Сейчас я -
гражданка Берлина. Вы этим удовлетворены?
- Это ответ на мой вопрос, но вряд ли он меня удовлетворяет.-
Майкл слегка улыбнулся.- Думаю, наш общий друг в Лондоне дал вам все
сведения обо мне.- За исключением, конечно же, того, что касалось
способности бегать на четырех конечностях.- Я хорошо умею делать то,
что делаю. Как я уже сказал, если вы отказываетесь мне помогать, мне
придется выполнять эту работу самостоятельно...
- Вы погибнете, пытаясь сделать это,- прервала его Эхо.
- Может быть. Но наш общий друг должен был сообщить вам, что мо-
им словам можно верить. Иначе я бы погиб уже в Северной Африке. Если
я говорю, что отвечаю за Мышонка, то так оно и есть. Я о нем позабо-
чусь.
- А кто позаботится о вас?
- На этот вопрос у меня ответа спрашивать не нужно,- сказал
Майкл.
- Подождите минуточку! - встрял Мышонок, глаза у него все еще
были распухшими от слез.- Может, и мне позволите сказать пару слов на
этот счет? Может, я вовсе не хочу, чтобы обо мне заботились? Кто,
черт побери, просит вас об этом? Клянусь Богом, в психушке мне было
гораздо лучше! Тех психов все-таки можно было как-то понимать, когда
они о чем-то говорили!
- Сиди спокойно! - огрызнулся Майкл. Мышонок сейчас был на воло-
сок от пули палача. Маленький человечек шепотом выругался, Майкл сно-
ва обратил взор к женщине под вуалью.- Мышонок уже помог мне. Он мо-
жет помочь мне снова.- Эхо презрительно фыркнула.- Не затем я приехал
в Берлин, чтобы прикончить здесь человека, который рисковал ради меня
жизнью,- взорвался Майкл.
- А... прикончить? - дыхание Мышонка сбилось, когда ему предста-
вилась вся картина.
