здания были такого архитектурного стиля, навеять который могли только
пивнушки, мимо замков, в которых жили не менее фантастические герцоги
и бароны, по направлению к истощенному войной внутреннему городу. До-
ма ярусами были нагромождены как попало, кругом были мрачно выглядев-
шие строения с маскировочными занавесками в окнах; это были улицы,
над которыми герцоги и бароны власти не имели. Майкл отметил нечто
странное: кругом были только пожилые люди и дети, ни одного молодого
лица, не считая солдат, проносившихся мимо в грузовиках и на мотоцик-
лах, и тех людей, у которых были молодые лица, но старые глаза. Бер-
лин был в трауре, потому что его молодость умерла.
- Нам нужно доставить моего друга домой,- сказал Майкл Гюнтеру.-
Я ему обещал.
- Мне было приказано доставить вас в безопасное место. Именно
туда я и направляюсь.
- Пожалуйста,- проговорил Мышонок, голос у него дрожал.- Пожа-
луйста... мой дом отсюда недалеко. Это в районе Темпельгоф, около
аэропорта. Я вам покажу дорогу.
- Сожалею,- сказал Гюнтер.- Мне было приказано...
Майкл положил руку Гюнтеру на шею. Гюнтер был хорошим попутчи-
ком, и Майкл не хотел с ним спорить, но и не собирался менять свои
планы.- Я меняю приказ. Мы поедем в безопасное место после того, как
мой друг попадет домой. Или делайте так сами, или дайте вожжи мне.
- Вы не знаете, какому подвергаетесь риску! - огрызнулся Дитц.-
И, к тому же, подвергаете нас! Из-за вас мы потеряли товарища!
- Тогда можете слезать и идти пешком,- сказал ему Майкл.- Давай-
те, слезьте.
Дитц заколебался. Он тоже не был коренным жителем Берлина. Гюн-
тер тихо сказал: - Дерьмо,- и хлопнул вожжами.- Ладно. Где в Темпель-
гофе?
Мышонок с радостью сказал ему адрес, и Майкл убрал руку с шеи
Гюнтера.
Почти перед указанным местом им стали попадаться разбомбленные
здания. Тяжелые американские бомбардировщики Б-17 и Б-42 сбросили
здесь свой груз, развалины иногда почти перекрывали улицы. Некоторые
здания теперь уже и вовсе нельзя было узнать - горы камня и дерева.
Другие были расколоты или с огромными брешами от взрывов бомб. Дымный
туман низко стелился по улицам. Здесь сумрак был еще гуще, в сумерках
красное нутро догоравших куч мусора светилось как огни подземного
царства мертвых.
Они проехали совсем недавние руины, где местное население с
мрачными лицами и в мрачных одеждах копалось в развалинах. Языки пла-
мени лизали упавшие балки, пожилая женщина рыдала, а старик пытался
ее успокоить. Под покрывалами вдоль истрескавшейся мостовой были с
немецкой аккуратностью ровно уложены тела.- Убийцы! - крикнула пожи-
лая женщина, но смотрела ли она в небо или в сторону канцелярии Гит-
лера в сердце Берлина, Майкл не мог определить.- Да накажет вас Бог,
убийцы! - прокричала она, а потом опять зарыдала, прикрыв лицо ладо-
нями, не в силах вынести вида развалин.
Далее перед фургоном простиралась картина уничтожения. По обеим
сторонам улицы дома были взорваны, сожжены или просто разрушены. Сло-
ями висел дым, слишком густой, чтобы ветер мог его рассеять. В небо
торчала фабричная труба, но сама фабрика была словно бы раздавлена,
как гусеница под кованым башмаком. Развалины здесь совсем перекрыли
улицу, так что Гюнтеру пришлось искать другой путь к южной части Тем-
пельгофа. Чуть западнее яростно ревел огромный пожар, к небу вздыма-
лись красные языки. Бомбы, должно быть, падали этой ночью,- подумал
Майкл. Мышонок сидел, осунувшийся, глаза у него были остекленелыми.
Майкл хотел было коснуться плеча маленького человечка, но отвел руку.
Сказать для утешения было нечего.
Гюнтер нашел названную Мышонком улицу и вскоре остановил фургон
возле дома с указанным номером.
Стоявшие ярусами дома были из красного кирпича. Пожара здесь не
было, зола остыла, ветер крутил ее у лица Мышонка, когда он слез с
фургона и встал там, где были ступени к входной двери.
- Это не тот! - сказал Мышонок Гюнтеру. Лицо его было гладким от
холодного пота.- Это не тот дом.
Гюнтер не отвечал.
Мышонок уставился на то, что прежде было его домом. Две стены и
большая часть перекрытий рухнули. Лестница была страшно изуродована и
шла по зданию наверх, как сломанный хребет. Возле обгоревшего по кра-
ям пролома, где прежде была парадная дверь, располагался предупрежда-
ющий знак: "Опасно! Проход запрещен!". На нем стояла печать инспекто-
ра по жилым строениям нацистской партии. Мышонку ужасно захотелось
рассмеяться. Боже мой! - подумал он. Я прошел такой длинный путь, а
мне запрещают войти в собственный дом! Он увидел среди обломков дома
осколки разбитой синей вазы и вспомнил, что в ней когда-то стояли ро-
зы. Слезы стали жечь ему глаза.- Луиза! - закричал он, и звук этого
страшного крика заставил Майкла вздрогнуть.- Луиза! Отзовись!
В поврежденном доме напротив, через улицу, открылось окно, из
него высунулся старик.- Эй! - позвал он.- Кого вы ищите?
- Луизу Маусенфельд! Вы знаете, где она и дети?
- Все тела уже увезли,- сказал, пожав плечами, старик. Мышонок
никогда его раньше не видел, в той квартире прежде жила молодая па-
ра.- Пожар здесь был ужасный. Видите, как обгорели кирпичи? - Он для
выразительности постучал по одному из них.
- Луиза... две маленькие девочки...- Мышонок зашатался, мир, же-
стокий Ад, закружился вокруг него.
- Муж ее тоже погиб, где-то во Франции,- продолжал старик.- Так
мне, по крайней мере, говорили. А вы - родственник?
Мышонок не смог произнести ни слова, но все же ответил: криком
муки, эхом отдавшимся между остатками стен. А потом, прежде чем Майкл
успел спрыгнуть с фургона и остановить его, Мышонок побежал по идущей
зигзагом лестничной клетке, обгоревшие ступени трещали у него под но-
гами. Майкл тут же бросился за ним, в царство пепла и тьмы, и услы-
шал, как старик закричал: - Туда же нельзя! - а потом захлопнул окно.
Мышонок взбирался по лестнице. Левая нога у него провалилась на
гнилой ступеньке, он выдрал ее и продолжил подъем.- Стой! - крикнул
Майкл, но Мышонок не остановился. Лестничная клетка раскачивалась,
кусок ограждения неожиданно оторвался и слетел вниз в кучу обломков.
Мышонок на мгновение удержался, балансируя на краю, потом ухватился
за перила с другой стороны и стал подниматься дальше. Он добрался до
следующего этажа, примерно в пятнадцати футах над землей, и запнулся
о груду обгоревших балок, еле держащиеся доски заскрипели под ним.-
Луиза! - закричал Мышонок.- Это я! Я пришел домой! - Он вошел в анфи-
ладу комнат, обрезанных обрушением части строения, обнажившим имуще-
ство погибшей семьи: покрытую золой печь, побитую посуду и случайно
оставшуюся целой чашку, чудом уцелевшую после сотрясения; то, что не-
когда было столом из сосновых планок, теперь обгорело до ножек; кар-
кас кресла, пружины торчали, как вывалившиеся кишки; остатки обоев на
стене, желтые, как пятна проказы, и на них - светлые прямоугольники,
где когда-то висели картины. Мышонок прошел по маленьким комнатам,
зовя Луизу, Карлу и Люсиль. Майкл не мог остановить его, да и не было
смысла пытаться сделать это. Он поднялся вслед за ним и держался к
нему поближе, чтобы попытаться успеть схватить его, если он провалит-
ся сквозь пол. Мышонок вошел туда, где была гостиная, в досках были
прогоревшие места, где сверху падали горевшие обломки и проваливались
ниже. Кушетка, на которой любили сидеть Луиза и девочки, теперь пред-
ставляла собой путаницу обгоревших пружин. А пианино, свадебный пода-
рок от стариков Луизы, было абстракцией из клавиш и струн. Но целым
остался камин из белого кирпича, столько холодных вечеров согревавший
Мышонка с его семьей. Уцелел и книжный шкаф, хотя в нем осталось лишь
несколько книг. И его любимое кресло-качалка тоже выжило, хотя и
сильно обгорело. Оно было все там же, где он его оставил. И тут Мышо-
нок глянул на стену рядом с камином, и Майкл услышал, как он захри-
пел.
Мгновение Мышонок не шевелился, потом медленно прошел по трещав-
шему полу и подошел к вставленному в остекленную рамку Железному Кре-
сту - награде сына.
Стекло в рамке треснуло. Не считая этого, Железный Крест не по-
страдал. Мышонок снял рамку со стены, держа ее благоговейно, и прочи-
тал вписанное в удостоверение имя и дату смерти. Тело его задрожало,
в глазах мелькнуло безумие. На бледных щеках над грязной бородкой по-
казались два ярко-пунцовых пятна.
Мышонок запустил Железным Крестом в рамке в стену, осколки стек-
ла разлетелись по комнате. Медаль, упав на пол, издала легкий звон.
Он тут же кинулся к ней, схватил ее с пола и повернулся, с лицом,
пунцовым от ярости, чтобы выбросить ее в разбитое окно.
Рука Майкла поймала кулак Мышонка и крепко сжала его.- Нет,-
твердо сказал он,- не выбрасывай ее.
Мышонок недоверчиво уставился на него, он медленно моргал, его
мозговые шарики проскальзывали по смазке отчаяния. Он застонал, как
ветер в развалинах его дома. А потом Мышонок поднял другую руку, сжал
ее в кулак и двинул изо всех сил Майклу в челюсть. Голова Майкла мет-
нулась назад, но он не отпустил руку Мышонка, как не пытался и защи-
щаться. Мышонок ударил его второй раз, и третий. Майкл только смотрел
на него, его зеленые глаза горели, а из разбитой нижней губы просочи-
лась капелька крови. Мышонок завел кулак назад, чтобы ударить Майкла
четвертый раз, но тут маленький человечек заметил, что челюсть Майкла
напряглась, готовая принять удар. Все силы внезапно покинули Мышонка,
мышцы его обмякли и ладонь раскрылась. Он слабо шлепнул ладонью зеле-
ноглазого по лицу, а потом рука у него упала, глаза стали щипать сле-
зы, колени подгибались. Он стал валиться на землю, но Майкл удержал
его.
- Я хочу умереть,- прошептал Мышонок.- Я хочу умереть. Я хочу
умереть. О, Боже, пожалуйста, дай мне...
- Вставай,- сказал ему Майкл.- Давай вставай.
Ноги Мышонка были как ватные. Ему хотелось на этот раз упасть и
лежать так, пока молот Бога-громовержца не сокрушит землю. Он ощутил
запах пороха от одежды другого человека, и этот горький аромат возро-
дил в его памяти каждый страшный миг той схватки в соснах. Мышонок
стал вырываться от Майкла и отшатнулся назад.- Не подходи ко мне! -
закричал он.- Будь ты проклят, не подходи ко мне!
Майкл ничего не сказал. Гроза подошла, и она должна прогреметь,
чтобы затем утихнуть.
- Убийца! - взвизгнул Мышонок.- Зверь! Я видел твое лицо там, в
деревьях. Я видел его, когда ты убивал тех людей! Немцев! Моих людей!
Ты пристрелил того мальчишку и даже глазом не моргнул!
- Не до моргания было! - сказал Майкл.
- Тебе это доставляло удовольствие! - продолжал свирепеть Мышо-
нок.- Тебе ведь нравится убивать, так?
- Нет. Не нравится.
- О, Боже... Иисусе... ты и меня тоже заставил убить.- Лицо Мы-
шонка исказилось. Он чувствовал, будто его выворачивало наизнанку от
внутренних позывов.- Тот молодой парень... Я его убил. Я убил его.
Убил немца. О, Боже мой! - Он оглядел изуродованную комнату, и ему
показалось, что он услышал крики своей жены и двух дочерей, они кри-
чали, в то время как взрыв бомбы возносил их до небес. Где я был, ду-
мал он, когда бомбардировщики союзников сбрасывали смерть на самых
любимых людей? У него даже не сохранилось их фотографий, все его бу-
маги, его бумажник и фотокарточки отобрали у него в Париже. Это было
так жестоко, что он не удержался на ногах и упал на колени. Он стал
рыться в куче обгоревшего мусора, отчаянно пытаясь найти хоть какую-
то фотографию Луизы и детей.
Майкл тыльной стороной ладони вытер кровь с губы. Мышонок рылся
среди обломков во всех помещениях своей квартиры, но Железный Крест
по-прежнему держал в кулаке.- Что ты собираешься делать дальше? -
спросил Майкл.
- Это все ты сделал. Ты. Твои союзники. Их бомбардировщики. Их
