будто оно попало в железные тиски. Тело его просело в спине, когда
мускулы расслабились, потом опять оказалось выгнуто кверху, когда они
сильно напряглись, словно усохшая на солнце шкура. В центре этого
смерча боли сознание Михаила Галатинова сопротивлялось потере воли к
жизни. Пока настоящее тело его уничтожалось и мускулы его растягива-
лись, он думал о гуттаперчевом человеке и о том, что, когда это за-
кончится, он тоже сможет поступить в цирк и стать самым знаменитым
"гуттаперчевым мальчиком" всех времен. Но тут боль снова вцепилась в
него, пронзила до мозга костей и потрясла его. Михаил ощутил, что его
позвоночник вспух и удлинился под вопль ошеломленных нервов. Из стра-
ны духов до него доносились голоса: - Держите его! Держите его! Он
сломает себе шею...
- ...горит в лихорадке...
- Ни за что не пройдет через это... слишком слаб...
- Откройте ему рот! Он откусит себе язык!
Голоса уплыли в шумном водовороте. Михаил ощущал, но был бесси-
лен прекратить уродование своего тела, колени его подтянулись к гру-
ди, когда он лег на бок. В позвоночнике было средоточие болей, голова
была как бурлящий котел. Колени подвело к подбородку, и они крепко
вдавились в него. Зубы заскрипели, и в мозгу его послышалось завыва-
ние, словно бы ветра начинающейся бури, сносящей с оснований все, что
прежде на них стояло. Шум штормового ветра поднялся до рева, который
заглушил собой все, и сила его удвоилась и утроилась. Михаил внутрен-
ним взором видел себя бегущим по поляне с желтыми цветами, в то время
как черные полотнища туч устремлялись в сторону дома Галатиновых. Ми-
хаил остановился, обернулся и закричал: "Мама! Папа! Лиза!" Но из до-
ма не доносилось ни звука, а тучи казались голодными. Михаил опять
повернулся и бросился бежать, сердце у него бешено колотилось; он ус-
лышал треск, оглянулся и увидел, что дом под напором бури развалива-
ется. И тут тучи двинулись за ним, готовые поглотить его. Он бежал,
но бежать быстрее не мог. Скорее. Скорее. Буря ревела за ним по пя-
там. Скорее. Его сердце разрывалось. В его ушах возник предупреждаю-
щий о смерти крик пифии. Скорее...
И превращение охватило его. Темная шерсть пробилась на руках и
ногах. Он почувствовал, как позвоночник у него изогнулся, скручивая
плечи. Его ладони - теперь уже вовсе и не ладони - коснулись земли.
Он побежал быстрее, тело его стало слаженно сокращаться-растягивать-
ся, вырываясь из одежды. Ураганные тучи подхватили ее и зашвырнули в
небеса. Михаил скинул с ног ботинки, из-под носков улетала назад спи-
ралями земля и цветы. Буря подхватила его, но он теперь мчался на
всех четырех, убегая из прошлого в будущее. Его поливало дождем: хо-
лодным, очистительным дождем, он поднял голову к небесам и - проснул-
ся.
Кромешная тьма. Глаза, заплывшие от слез. Он расклеил веки - и
промелькнуло слабое розовое мерцание. Слабый костер еще горел, в по-
мещении сильно пахло сосновой золой. Михаил встал на четвереньки,
каждое движение причиняло ему боль. Его мускулы все еще дергались,
как будто они были туго стянуты и изменились в форме. Его мозг, спина
и копчик все еще ныли. Он попытался встать, но позвоночник сильно за-
ломило. Ему захотелось свежего воздуха, аромата лесного ветра, внутри
него был физический голод, и он повел его вперед. Он пополз, без
одежды, по грубым камням, прочь от костра.
Несколько раз он пытался встать, но кости к этому не были гото-
вы. Он подполз на локтях и коленях к лестнице и поднялся по ступеням,
как животное. Наверху он прополз по заросшему мхом коридору и бросил
на груду оленьих костей лишь мимолетный взгляд. Вскоре впереди он
увидел красноватый свет, не то восхода, не то заката. Он проходил че-
рез окна без стекол, окрашивая стены и потолок, и там, где он касался
стен, мох не рос. Михаил понюхал свежий воздух, но запах заставил
что-то в его мозгу щелкнуть и повернуться, как колесики в карманных
часах. Это уже не был острый цветочный аромат поздней весны. Это был
другой запах, сухой дух с таящейся прохладой; жар, сопротивляющийся
прохладе. Это был запах умиравшего лета.
Прошло столько времени. Это ему стало ясно. Он сел, оглушенный
ощущениями, и рука его потянулась к левому плечу. Пальцы наткнулись
на края розовой мякоти, и несколько чешуек коросты слетели с его кожи
и упали на пол. Сейчас в коленях ему было больно, и казалось важным
встать, прежде чем двинуться дальше. Он чуть ли не слышал, как пово-
рачиваются его суставы, вроде скрипа петель на старой двери, долгое
время не открывавшейся. Лицо, плечи и грудь его были в поту, но он не
сдавался и не плакал. Собственный скелет казался ему чужим. Чьими на
самом деле костями были его кости, вставленные, словно деревянные
палки, в его плоть? Встань, приказал он себе. Встань и пойди... как
человек.
Он встал.
Первый шаг был такой же, как у ползунка: шатающийся, неуверен-
ный. Второй был не многим лучше. Но третий и четвертый сказали ему,
что он еще не разучился ходить, и он прошел через коридор в комнату с
высоким потолком, где солнечный свет окрасил стропила в оранжевое и
голуби нежно ворковали над головой.
Справа от Михаила на полу в полумраке что-то шевельнулось. Он
услышал шум шелестевших листьев. Там лежали два тела, сцепившиеся и
тяжело дышащие. Трудно было разобрать, где начиналось одно и заканчи-
валось другое. Михаил моргнул, сбрасывая с глаз последние остатки
сна. Одна из фигур на полу застонала - женский стон - и Михаил увидел
человеческую кожу, обрамленную густыми волосами, как у животного, ко-
торая появлялась и исчезала, потом снова появлялась снаружи и снова
скрывалась в мокрой плоти.
Из мрака на него уставились пара льдисто-голубых глаз. Олеся
вцепилась в плечо, на котором, как волны на реке, поднимались и опа-
дали светло-каштановые волосы. Голова Франко повернулась, и он увидел
мальчика, стоявшего на пересечении солнца и темноты.
- Боже мой! - прошептал Франко, голос его дрогнул.- Он смог
пройти через это! - он оторвался от Олеси, с хлюпающим звуком разъ-
единения, и вскочил на ноги.- Виктор! - закричал он.- Рената! - Крики
его эхом отдавались в коридорах и помещениях белого дворца.- Кто-ни-
будь! Быстро идите сюда!
Михаил уставился на обнаженное тело Олеси. Она не шевельнулась,
чтобы прикрыть себя. На ее коже блестела тонкая пелена пота.- Виктор!
Рената! - продолжал кричать Франко.- Он выжил! Он выжил!
Глава 3
- Следуй за мной,- сказал в конце сентября Виктор, и Михаил
тенью пошел за ним. Оставив позади залитые солнцем помещения, они
спустились к месту, где воздух был прохладен. На Михаиле была одежда
из оленьей шкуры, которую сшила для него Рената, и, прдолжая спу-
скаться с Виктором, он натянул ее на плечи. За прошедшие несколько
недель Михаил познал, что его глаза быстро привыкают к темноте, а при
дневном свете он мог видеть с поразительной остротой, мог даже пере-
считать желтые листья на дубе на расстоянии в сто ярдов. И все же
Виктор хотел, чтобы мальчик что-то увидел там внизу, в темноте. Он
остановился, чтобы зажечь факел из кабаньего сала и тряпок от углей
маленького костра, который он предварительно разжег. Факел засветил-
ся, и от запаха горящего сала у Михаила потекли слюнки.
Они спустились к месту, где изображения монахов в рясах и с ка-
пюшонами на головах все еще сохраняли свою одухотворенность. Узкий
проход вел под арку через открытые железные двери в огромный зал. Ми-
хаил поглядел наверх, но потолка не увидел. Виктор сказал - Вот оно.
Стой там, где стоишь.- Михаил подчинился, а Виктор стал ходить по за-
лу. Свет от факела высветил каменные полки, забитые толстыми, в кожа-
ных переплетах, книгами: их были сотни. Нет, пожалуй, даже тысячи,
подумал Михаил. Книги заполняли каждый подходящий уголок, много их
лежало на полу стопками.
- Это,- сказал тихо Виктор,- то, над чем работали монахи, жившие
сотни лет назад: собирали и переписывали рукописи. Здесь три тысячи
четыреста тридцать девять томов.- Он сказал это с гордостью, будто
хвастающийся ребенок.- Теология, история, архитектура, техника, мате-
матика, языки, философия... все тут.- Он повел факелом вокруг себя.
Слегка улыбнулся.- Монахи, как ты можешь понять, не много познали
мирской жизни. Покажи мне свои ладони.
- Мои... ладони?
- Да. Ты не знаешь? Плоские окончания твоих рук. Покажи мне их.
Михаил поднял ладони к факелу.
Виктор рассмотрел их. Затем фыркнул и кивнул.- У тебя руки изне-
женного человека,- сказал он.- Ты жил привилегированной жизнью, да?
Михаил пожал плечами, не понимая.
- За тобой хорошо ухаживали,- продолжал Виктор.- Родился в ари-
стократической семье.- Он же видел, как были одеты мать, отец и сест-
ра Михаила: по высшему разряду. Тряпки от их одежды пошли на факелы.
Он поднял вверх свою руку с тонкими пальцами и повертел ею на свету.-
Я был профессором Киевского Университета, очень давно,- сказал он. В
его голосе была не тоска, а просто сожаление.- Я преподавал языки:
немецкий, английский, французский.- В его глазах промелькнул жесткий
блик.- Я изучил три разных языка - для того, чтобы жить подаяниями
вместе с женой и сыном. В России человеческая жизнь не поощрялась.
Виктор прошелся, освещая факелом книги.- Если только, конечно,
тебе не удалось изобрести более эффективный способ убивать,- добавил
он.- Но мне представляется, что все правительства примерно одинаковы:
все жадны, все близоруки. Это проклятие человечества - иметь разум и
не иметь ума им воспользоваться.- Он остановился, чтобы аккуратно
снять с полки том. Задняя часть обложки отсутствовала, а кожаные
страницы отрывались от переплета.- "Республика" Платона - сказал Вик-
тор.- Слава Богу, на русском. Я греческого не знаю.- Он обнюхал пере-
плет, как будто вдыхая удивительный аромат, потом вернул книгу на ме-
сто.- "Хроника Юлия Цезаря", теория Коперника, "Ад" Данте, "Путешест-
вия Марко Поло"... все вокруг нас, двери в различные миры.- Он провел
факелом и приставил палец к губам.- Ш-ш-ш,- прошептал он.- Замри, и
ты услышишь звуки поворачиваемых ключей, здесь, в темноте.
Михаил прислушался. Он услышал размеренные скребущие звуки - не
ключа в двери, а крысы где-то в этом огромном зале.
- Ну, да.- Виктор пожал плечами и продолжил обозревать книги.-
Теперь они принадлежат мне.
Опять намек на усмешку.
- Я могу откровенно признать, что у меня самая большая библиоте-
ка, какая только есть у какой-либо ликантропа в мире.
- Ваша жена и сын,- сказал Михаил.- Где они?
- Мертва. Мертв.- Виктор остановился, чтобы снять паутину с не-
скольких томов.- Они оба умерли с голода, после того, как я потерял
свое положение. Такая была политическая ситуация, понимаешь. Мои идеи
кого-то раздражали. Некоторое время мы скитались. И побирались тоже.
Он уставился на свет факела, и Михаил увидел, что в его янтарных
глазах зажглись огоньки.
- Я был не очень умелым нищим,- спокойно сказал он.- После того,
как они умерли, я поставил крест на своей жизни. Я решил уехать из
России, может быть в Англию. В Англии много образованных людей. Я по-
шел по дороге, которая завела меня в этот лес... и меня покусал волк.
Его звали Густав... это был мой учитель.
Он посветил так, чтобы видеть Михаила.
- У моего сына были темные волосы, как у тебя. Хотя он был по-
старше. Одиннадцать лет. Он был очень хороший мальчик.
Факел поднялся, и Виктор повел им кругом по залу.
- Ты прошел дальний путь, Михаил. Но тебе предстоит идти еще
дальше. Ты слышал легенды о человеках-волках, да? Каждого ребенка хо-
тя бы раз пугали перед сном такими сказками.
- Да, сударь,- ответил Михаил. Его отец рассказывал ему и Лизе
сказки о всеми проклятых людях, которые превратились в волков и рас-
