терзывали овец на куски.
- Все это вранье,- сказал Виктор.- Ни при чем тут полнолуние. Да
и ночь тоже. Мы можем пройти превращение, когда только захотим... но
научившись его контролировать, и на это тоже нужно время и терпение.
Первое у тебя было, второму ты научишься. Некоторые из нас умеют пре-
вращаться избирательно. Знаешь, что это значит?
- Нет, сударь.
- Мы можем управлять тем, с какой части начать превращение. Ру-
ки, например, в лапы. Или лицо и зубы. Задача заключается в полном
контроле над умом и телом, Михаил. Отвратительно для волка - или че-
ловека - утратить контроль над собой. Как я сказал, тут тебе есть че-
му поучиться. Это не простая задача, ни в коем случае; пройдут годы,
прежде чем ты сможешь это освоить, если вообще сможешь.
Михаил ощутил, что внимание его рассеивалось; он наполовину слу-
шал, о чем говорил Виктор, наполовину прислушивался к скребущейся в
темноте крысе.
- Ты что-нибудь знаешь об анатомии? - Виктор взял с полки тол-
стую книгу. Михаил тупо посмотрел на него.
- "Анатомия: изучение человеческого тела",- перевел Виктор.- Она
написана по-немецки, в ней даны изображения мозга. Я много думал о
тех микробах, которые в нашем теле, и о том, почему мы можем совер-
шить превращение, в то время как обычные люди не могут. Я думаю, что
микроб поражает что-то в глубине мозга. Что-то давно захороненное,
предназначенное забвению.
Голос его становился возбужденным, как будто он опять был на
университетской кафедре.
- Вот эта книга,- он вернул на место книгу по анатомии и вынул
другую, соседнюю,- о философии разума, из средневековой рукописи. В
ней представляется, что мозг человека многослоен. В центре мозга за-
ложены инстинкты животного мира; природа зверя, если...
Михаил отвлекся. Крыса: скребет, скребет. В животе у него пробу-
дился позыв голода, как будто звякнуло в колокол.
- ...эта часть мозга и является той, которую пробуждает микроб.
Как мало мы, Михаил, знаем про этот волшебный двигатель в наших голо-
вах! Понимаешь, что я имею в виду?
Михаил, по правде говоря, не понимал. Весь этот разговор про
зверей и мозг не произвел на него впечатления. Он оглядывался, все
его ощущения были настроены на поиски: скребет, скребет.
- Ты можешь овладеть тремя тысячами различных миров, если хочешь
этого,- сказал Виктор.- Я буду твоим ключом к ним, если ты изберешь
изучение.
- Изучение? - он отвлекся от чувства голода.- Изучение чего?
Виктор потерял терпение.
- Ты и в половину не соображаешь! Прекрати вести себя так! Слу-
шай то, о чем я тебе говорю: я хочу научить тебя всему, что есть в
этих книгах! А также тому, что я знаю о мире! Языкам - французскому,
английскому, немецкому. Плюс история, математика и...
- Зачем? - прервал его Михаил.
Рената говорила ему, что белый дворец и этот лес будут его домом
до конца жизни, так же как и для других членов стаи.
- Какая будет мне польза от всех этих книг, если мне придется
остаться навсегда здесь?
- Какая польза! - насмешливо передразнил его Виктор и сердито
фыркнул.- Какая польза, говорит он!
Он шагнул вперед, размахивая факелом, и остановился вплотную пе-
ред Михаилом.
- Быть волком чудесно. Волшебно. Но мы родились людьми и мы не
можем отбросить нашу человеческую суть - даже если слово "человек"
иногда страшно позорит нас. Знаешь, почему я не все время волк? Поче-
му я не бегаю просто по лесу день и ночь?
Михаил покачал головой.
- Потому что когда мы принимаем обличье волка, мы и старимся по-
волчьи. Когда мы проживаем год в волчьем обличье, человеческое наше
обличье старится на семь лет. А насколько я люблю свободу, ее аромат
и... ее великое чудо. Но больше я люблю жизнь. Я хочу прожить как
можно дольше, и я хочу познавать. Мой мозг стонет по знаниям. Я гово-
рю: учись бегать, как волк, да; но: учись думать, как человек, тоже.
Он постучал по своему голому черепу.
- Если не можешь этого, то зря промотаешь волшебство.
Михаил посмотрел на книги, освещаемые мерцанием факела. Они ка-
зались очень толстыми и очень пыльными. Как можно прочитать хотя бы
одну такую толстую книгу, не говоря уже обо всех?
- Я - учитель,- сказал Виктор.- Предоставь мне возможность
учить.
Михаил размышлял над этим. Книги по-своему пугали его, они были
массивные и непривлекательные. У его отца тоже была библиотека, но
книги в ней были потоньше, а на их корешках были оттиснены позолочен-
ные названия. Он вспомнил свою и Лизы воспитательницу, Магду, крупную
седоволосую женщину, приезжавшую, бывало, на повозке. Важно изучать
мир, всегда говорила Магда, так, чтобы можно было определить свое ме-
сто в нем, если когда-нибудь потеряешься. Михаил никогда не ощущал
себя в большей мере потерянным в своей жизни. Он пожал плечами, все
еще неуверенный; ему никогда не нравились домашние задания.
- Ну, хорошо,- согласился он после недолгого раздумья.
- Прекрасно! О, если бы члены университетского совета в накрах-
маленных рубашках могли бы видеть сейчас своего профессора! - прого-
ворил Виктор.- Я бы вырвал им сердца и показал им, как они колотятся!
Он прислушался к поскребыванию твари, вторгшемуся в их разговор.
- Первый урок - не в книге. В желудке у тебя урчит, и я тоже го-
лоден. Найди крысу, и мы поедим.
Он затушил факел, ударяя его об пол, чтобы огонь исчез.
Зал погрузился в темноту. Михаил старался услышать, но его силь-
но отвлекали удары собственного сердца. Крыса могла быть хорошей, ап-
петитной едой, если достаточно велика; этой, судя по звукам, должно
было хватить на двоих. Он ел крыс, которых приносила Рената. На вкус
они были как жесткие цыплята, и мозг у них был сладким. Он медленно
глядел в темноту направо и налево, уши настороже, чтобы уловить шум.
Крыса продолжала скрести, но было трудно распознать ее местоположе-
ние.
- Спустись на крысиный уровень,- посоветовал Виктор.- Думай по
крысиному.
Михаил уселся на четвереньки. Потом лег на живот. Ага, теперь
скребущие звуки шли справа.
У дальней стены,- подумал он.- Наверное, в углу.
Он пополз на звук. Крыса вдруг перестала скрестись.
- Она услышала тебя,- сказал Виктор.- Она читает твои мысли.
Михаил пополз вперед. Плечом наткнулся на что-то: груда книг.
Они осыпались на пол, и он услышал, как коготки крысы простучали по
камню, когда она удирала к дальней стене.
Перебежала справа налево,- подумал Михаил.
Он рыгнул. В желудке забурчало, тревожащий громкий звук, и он
услыхал, что Виктор засмеялся. Крыса остановилась и затихла. Михаил
лег на живот, держа уши настороже. Резкий, кислый дух донесся до не-
го. Крыса напугана, она обмочилась. Запах был такой же ясной дорож-
кой, как луч от фонаря, но почему это так, Михаил точно понять не
мог. Глазами он определил другие кучи книг вокруг себя, все они имели
смутно-серые очертания. Но все же он не мог увидеть крысу, хотя и
различал тома и полки у дальней стены. "Если бы я был крысой, я бы
забился в угол. В какое-нибудь место, где моя спина была бы защище-
на". Михаил полз вперед, медленно... медленно...
Он слышал приглушенный, мерный глухой стук в тридцати футах за
собой; пульс Виктора, дошло до него. Собственный пульс оглушал его, и
он застыл на месте, чтобы пульс не успокоился. Он водил головой из
стороны в сторону, вслушиваясь.
Вот. Частое "тик... тик... тик", как маленькие часики. Справа от
Михаила, наверное, в футах двадцати или около того. Конечно, в углу.
За неряшливой кучей книг, светлых с краев. Михаил пополз к углу, дви-
жения бесшумны и извилисты.
Он услышал, что пульс крысы участился. У крысы было шестое чув-
ство; она могла понимать его намерения по его запаху, и в следующее
мгновение Михаил тоже учуял запах ее пыльной шкурки. Он точно знал,
где она. Крыса была неподвижна, но биение ее сердца показывало, что
она вот-вот выскочит из своего угла и рванется вдоль стены. Михаил
продолжал двигаться, дюйм за дюймом. Он услышал, как крысиные коготки
стукнули, а затем она смазанным голубоватым свечением бросилась из
своего угла, стараясь прорваться через помещение в дальний угол.
Все, что Михаил знал, это то, что он голоден и хочет поймать эту
крысу, но мозг его действовал инстинктивно, рассчитывая направление и
скорость крысы с холодной логикой зверя. Михаил метнулся влево. Крыса
взвизгнула и кинулась от его руки. В тот момент, когда крыса уклони-
лась и полоской серого цвета проскользнула мимо него, Михаил мгновен-
но повернулся вправо, выбросил руку и цапнул грызунью за ушами.
Крыса выворачивалась, пытаясь достать зубами руку Михаила. Это
была крупная крыса, и она была сильной. Еще несколько мгновений, и
она вырвется. Михаил нашел решение.
Он открыл рот, всунул голову крысы между зубами и сдавил ими же-
сткую шейку.
Зубы его пришли в действие, в этом не было ни злобы, ни бешенст-
ва, просто голод. Он услышал, как хрустнули позвонки, и рот наполнил-
ся теплой кровью. Крысиное тельце сразу обмякло. Лапки несколько раз
дернулись с убывающей силой. Голова крысы осталась у Михаила во рту.
На этом и закончилась весьма неравная схватка.
- Браво,- сказал Виктор. Но в голосе его вновь послышалась суро-
вость.- Еще бы пара дюймов - и ты бы ее упустил. Эта крыса и так еле
двигалась, как объевшаяся лепешек бабка.
Михаил выплюнул откушенную голову себе в ладонь. Он смотрел, как
Виктор приближался к нему, очерченный свечением. Правила хорошего то-
на требовали предложить лучший кусок Виктору, и Михаил поднял ладонь
с головой.
- Это - твое,- сказал ему Виктор и взял теплое мертвое тело.
Михаил обчистил зубами голову, а затем раскусил ее. Мозги напо-
минали ему сладкие пирожки с картошкой, которые он ел в другом мире.
Виктор разорвал тело от обрубка шеи до хвоста. Он втянул в себя
крепкий аромат свежей крови и мяса, а затем вырвал пальцем внутренно-
сти и ободрал с костей мясо и жир. Он предложил часть Михаилу, кото-
рый благодарно взял свою долю.
Мужчина и мальчик ели свою крысу в темном зале, окруженные пол-
ками, полными отголосков цивилизованного разума.
Глава 4
В золотой ткани дней стали появляться серебряные нити. В лесу
поблескивали заморозки, и лиственные деревья стояли обнаженные на об-
жигающем холодом ветру. Зима обещала быть суровой, сказала Рената,
наблюдая, как на деревьях утолщается кора. Первый снег выпал в начале
октября, и белый дворец укрылся белым покрывалом.
Когда завыли ноябрьские ветры и снежная пурга застлала обзор,
стая грудилась в подвале дворца возле костра, которому не давали ни
сильно разгореться, ни погаснуть. В теле Михаила ощущалась вялость,
ему хотелось больше спать, однако Виктор заполнял его мозг вопросами
из книг; Михаил никогда бы не подумал, что существует так много воп-
росов, и даже по ночам ему снились вопросительные знаки. Прошло не-
много времени, и он стал видеть сны на других языках: немецком и анг-
лийском, которыми Виктор безжалостно пичкал его, повторяя и повторяя.
Но ум Михаила оттачивался, так же, как и его инстинкты, и он учился.
Живот у Олеси раздувался. Она много лежала свернувшись, и другие
всегда давали ей побольше от своей добычи. Они никогда не меняли об-
личья на глазах у Михаила; они всегда уходили наверх по лестнице и по
коридору на двух ногах, прежде чем покидали белый дворец для охоты на
четырех лапах. Иногда они возвращались со свежим, капающим кровью мя-
сом, иногда мрачные, с пустыми руками. Но вокруг было полно крыс,
привлекаемых теплом костра, и их было легко поймать. Михаил знал, что
он теперь член стаи, и признавал это, но все еще ощущал себя тем, кем
был во плоти: замерзшим, часто безутешно несчастным мальчиком. Иногда
тело его и ум пронизывало такое жестокое отчаяние, что он был готов
