он болен! - мысленно кричал он. Это ты мне не сказала! Я бы смог
излечить его, и он не лежал бы сейчас мертвым! Неожиданно он
почувствовал ужасное одиночество.
А шепчущий, злобный голос все говорил: "Ты не потянешь это...".
Уэйн шагнул к гробу. Еще три шага, и он взглянет в лицо Смерти.
Дрожь страха затрясла его, и он снова стал маленьким мальчиком, не
знающим, что ему делать, в то время как все вокруг смотрят на него. Он
закрыл глаза, оперся на край гроба и заглянул в него.
Он почти рассмеялся. Это не мой отец! - подумал он. Кто-то
ошибся! Труп, одетый в желтый костюм, белую рубашку и черный
галстук, был так прекрасно убран, что походил на манекен в витрине
магазина. Волосы причесаны прядь к пряди, плоть розовела, словно
живая. Губы трупа были крепко сжаты, как будто он пытается не выдать
какой-то секрет. Ногти на скрещенных на груди руках, были чисты и
наманикюрены. Уэйну в голову пришла мысль, что Дж. Дж. Фальконер
отправляется на Небеса в виде куклы из дешевого магазина.
Осознание того, что он сделал со смертью - пронзило его как удар
молнии. Его отца нет, остался только маленький мальчик, играющий на
сцене и мямлящий свои исцеляющие заклинания в ожидании озарения,
которое посетило его, когда он держал на руках Тоби. Он не готов
остаться один, о Боже, он еще не готов, еще не готов...
Его глаза наполнились слезами - не слезами горя, а слезами
бессильной ярости. Он затрясся и не мог остановиться.
- Уэйн, - позвал его кто-то сзади.
Он резко повернулся ко всем этим чужим людям, находящимся в
мемориальной комнате с красным от слез лицом.
- УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА! - заорал он.
Наступила тишина. Его мать закрылась руками как будто в
ожидании удара.
Он двинулся на них.
- Я ЖЕ СКАЗАЛ УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА! - заорал он еще раз,
и гости наступая друг другу на ноги покинули комнату.
- УБИРАЙТЕСЬ! - закричал он сквозь рыдания на подошедшего
было к нему Джорджа Ходжеса. Он остался в комнате наедине с трупом
отца.
Уэйн прижал ладони к лицу и застонал; слезы капали сквозь его
пальцы. Затем он подошел к двери и запер ее.
Уэйн повернулся к гробу.
Это должно быть сделано, он знал. Да. Если он очень сильно
захочет, он сделает это. Еще не поздно, поскольку его папа еще не в
земле! Он должен воскресить Дж. Дж. Фальконера, Величайшего
Евангелиста Юга, и тогда все сомнения и обвинения в его адрес,
касающиеся его способностей к исцелению, разлетятся как сечка на
сильном ветру. Потом они с отцом пойдут на Крикморов и навсегда
пошлют их гореть в Аду.
Да. Это должно быть сделано.
Кто-то подергал дверную ручку.
- Уэйн? - раздался мягкий голос. Затем: - Похоже, он заперся!
- Господи, дай мне силы сделать это, - прошептал Уэйн с лицом,
залитым слезами. - Я знаю, я грешен, и именно поэтому ты позволил
демонам забрать моего отца. Но я не готов остаться один! Пожалуйста...
если ты позволишь мне сделать только одно это, я никогда больше ни о
чем тебя не попрошу.
Он дрожал в ожидании электрического разряда, пронзающего его,
Голоса Господня, зазвучащего у него в голове, знака, знамения или еще
чего-нибудь.
- ПОЖАЛУЙСТА! - крикнул он.
Затем он подбежал к гробу и схватил своего отца за тощие твердые
плечи.
- Вставай, папа. Давай покажем им, чего на самом деле стоит моя
сила исцеления и насколько она сильна. Вставай сейчас же. Ты мне
нужен, давай, вставай...
Он сжимал руки все сильнее и сильнее. Закрыв глаза он попытался
собрать всю свою целительную силу - где там она? Была ли она
израсходована давным-давно? Молния его не ударила, голубого сияния,
исходящего из ладоней, не появилось.
- Вставай, папа, - прошептал Уэйн и, откинув голову назад,
закричал: - Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ ВСТАВАЙ И ИДИ!
- Уээээйн! - закричала за дверью Кемми. - Во имя Господа, не
надо!..
- Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ СБРОСИТЬ ОКОВЫ СМЕРТИ!
СЕЙЧАС ЖЕ! СЕЙЧАС ЖЕ!
Он трясся как громоотвод на ветру, его пальцы крепко вцепились в
желтую материю, а по лицу текли струйки пота и слез. Макияж цвета
человеческого тела стал опадать со щек трупа, открывая бело-серую
кожу. Уэйн сконцентрировался на задействовании энергии из глубин
себя, оттуда, где в глубине его души кипел вулкан, где метались дикие
языки пламени. Он думал только о том, как вдохнуть жизнь в запертое в
гробу тело, желая вернуть ему Жизнь.
Внезапно в его голове что-то взорвалось с неожиданной болью и
отчетливым треском. В его сознании возникла странная картина
смертельной борьбы орла и змеи. В голове Уэйна пульсировала черная
боль, а из его левой ноздри на белую обивку гроба закапала кровь. Его
руки начали зудеть, потом чесаться, потом гореть...
Труп Фальконера дернулся.
Глаза Уэйна широко открылись.
- Да! - крикнул он. - ВСТАВАЙ!
Внезапно труп задрожал, как будто сквозь него пропустили
высокое напряжение; он сжимался и вытягивался, лицевые мускулы
покрыли лицо рябью. Руки с идеальными ногтями начали ритмично
сжимать и разжимать кулаки.
В следующее мгновение веки, зашитые работниками морга
нитками телесного цвета порвались и открылись. Глаза, глубоко
утонувшие в глазницах, были цвета серого мрамора. Сильно дергаясь,
губы растягивались, растягивались... и рот раскрылся, порвав белые
швы. Внутри рта все было отвратительно серым и виднелись куски
материи, засунутые туда, чтобы щеки казались полными. Голова
задергалась словно в агонии, а тело затрепетало в руках Уэйна.
Кто-то дико забарабанил в дверь.
- УЭЙН! - закричал Джордж Ходжес. - ПРЕКРАТИ!
Но Уэйн был полон праведной исцеляющей силой и должен был
искупить свои грехи, вытянув Дж. Дж. Фальконера из темного места.
Все, что ему оставалось, это еще немного сконцентрироваться, попотеть
еще чуть-чуть.
- Возвращайся, папа, - шептал Уэйн дергающемуся трупу. -
Пожалуйста, возвращайся...
В измученном мозгу Уэйна возник образ мертвой лягушки,
жесткой и пахнущей формалином, лежащей на столе в классе биологии.
Ее ножные мышцы были открыты и соединены с маленькими
электродами; когда включали ток, лягушка прыгала. Прыгала. Прыгала.
Прыгай, лягушка, подумал Уэйн и разразился истеричным смехом. Труп
Фальконера трепетал и дергался, руки хватали воздух. Прыгай, лягушка,
прыгай...
- Уэйн! - закричала его мать, находясь на грани истерики. - Он
мертв, он мертв, оставь его в покое!
И Уэйн осознал с болезненной очевидностью, что потерпел
провал. Все, что он делал, просто заставляло лягушку прыгать. Его папа
мертв.
- Нет, - прошептал он. Голова Фальконера повернулась набок, и
рот раскрылся еще шире.
Уэйн расцепил свои пальцы и отступил назад. В тот же момент
труп, лязгнув зубами, затих.
- Уэйн?
- Отопри дверь!
- Пусти нас, сынок, дай поговорить с тобой!
Он уставился на капельки крови на мраморном полу и тупо вытер
нос рукавом. Все кончено, он проиграл. В единственном, о чем он
просил, в самой важной для него вещи ему отказано. И почему? Потому
что лишился милости Господа. Он знал, что где-то это празднуют
Крикморы. Уэйн дотронулся до гудящей головы окровавленной рукой и
уставился на овечек и пастушков противоположной стены.
За пределами мемориальной комнаты, Кемми Фальконер и
собравшиеся проститься с Фальконером услышали ужасные грохочущие
звуки. Это было, как скажет потом своей жене методистский священник,
как "если бы в эту комнату набилась сотня беснующихся демонов".
Только когда шум прекратился, Джордж Ходжес с парой мужчин
осмелились взломать дверь. Они нашли Уэйна, съежившегося в углу
комнаты. Вазы с цветами были разбиты о стены, с которых послетали
прекрасные фрески, а на полу стояли лужи воды. Труп выглядел так,
будто Уэйн пытался вытащить его из гроба. Кемми увидела
окровавленное лицо сына и упала в обморок.
Уэйна доставили в госпиталь с диагнозом нервного истощения. Он
был помещен в отдельную палату, накачан транквилизаторами и
погружен в сон. На протяжении долгой ночи его посетили два сна: в
первом подле его кровати стояла ужасная тень, улыбающаяся в темноте.
Во втором сцепились в смертельной схватке орел и змея - крылья орла
тянули его в чистое небо, но зубы змеи наносили удар за ударом, и ее яд
отнимал у орла силы и тянул к земле. Уэйн проснулся в поту до того, как
закончилось сражение, но он знал, что на этот раз змея победила.
В черных очках, жуя транквилизаторы, он наблюдал, как в десять
часов утра Величайший Евангелист Юга был предан земле.
Его долг был ему кристально ясен.
8
ЗМЕЯ И СПРУТ
35
Доктор Чудо был слегка пьян, и от него исходил запах бурбона
"Дант" словно запах дешевого одеколона. Фляга, полная этой бурды,
стояла на столе возле его локтя. Перед ним располагалась тарелка с
вареной сосиской и жареными бобами. Было время ленча, и воздух был
полон пыли от грузовиков и кранов, которые устанавливали
оборудование на ярмарочной площади Гадсдена; на следующей неделе
карнавал будет в Бирмингеме, и на этом сезон закончится.
Билли сидел напротив Чудо под деревянной крышей открытого
кафе. Шатер "Призрак-Шоу" был уже поставлен и подготовлен для
ночного представления. Доктор Чудо с отвращением посмотрел на свою
еду, глотнул из фляги и предложил ее Билли.
- Давай, от этого не умирают. Господи, чтобы переварить такую
пищу необходима солидная доза антибиотиков! Знаешь, если ты
рассчитываешь и в будущем работать на карнавале, то тебе лучше
привыкнуть ко вкусу алкоголя.
- Работать в будущем? - Билли минуту помолчал, наблюдая на
сгрудившиеся грузовики с различными частями оборудования. "Спрут"
тоже находился где-то там, в облаке пыли. - Я не планировал оставаться
с карнавалом после того, как он покинет Бирменгем.
- Тебе не нравится карнавал?
- Ну... я думаю, нравится, но... меня ждет работа дома.
- А, да, - кивнул Маурейл. Он был небрит, а его глаза
затуманились из-за ночного переезда и последующей установки шатра
"Призрак-Шоу". - Твой дом. Я совсем забыл: у людей есть дома. Я
думал, что тебе будет интересно посмотреть на мою мастерскую, где я
собираю все персонажи "Призрак-Шоу". Она находится в моих
владениях в Мобиле - во владениях, заметь, а не дома. Мой дом -
здесь. - Он махнул рукой в направлении карнавала. - Я люблю всю эту
пыль и тому подобное. В следующем году "Призрак-Шоу" будет
большим как никогда! В нем будет в два раза больше призраков и
гоблинов, в два раза больше оптических эффектов! Я думал... что,
возможно, ты поможешь мне в этом.
Билли отхлебнул из чашки горячий черный кофе.
- Я давно хотел спросить вас об одной вещи. Может быть, я
думал, вы сами мне скажете, но вы так и не сказали. Почему вы захотели,
чтобы я стал вашим ассистентом этим летом?
- Я говорил тебе. Я слышал про тебя и твою мать, и я...
- Нет, сэр. Это не все, не так ли? Вы могли бы нанять любого.
Почему же вы так долго искали меня и мою мать?
Мужчина посмотрел на желтые клубы пыли и отхлебнул из
фляжки. Его нос был испещрен яркими красными и голубыми венами, а
белки глаз имели болезненно-желтый цвет.
- Ты правда умеешь делать... то, о чем говорят люди? - спросил он
наконец. - Правда, что ты и твоя мать обладаете способностью
общаться с умершими?
Билли кивнул.
- Многие до тебя тоже говорили, что могут. Я никогда не видел
ничего, хотя бы отдаленно напоминающее приведение. Я, конечно,
видел фотографии, но их легко можно подделать. О, я бы отдал все,
чтобы увидеть... что-нибудь, что намекнуло бы на потустороннюю
жизнь - чем бы это ни было. Знаешь, существуют институты, которые
занимаются тем, что изучают жизнь после смерти... я тебе по-моему уже
говорил. Один в Чикаго, еще один в Нью-Йорке - я писал в Чикаго
однажды, и они прислали опросник, но было уже поздно.
- Что было поздно? - поинтересовался Билли.
- Кое-что, - ответил Чудо. Он поглядел на Билли и кивнул. - Если
ты видишь приведения, то не наполняет ли это тебя надеждой в
существование потусторонней жизни?
- Я никогда не думал, что ее нет.
