инкрустацией, а у стены - другой столик, поменьше, на котором возле
узорной чернильницы лежали перья и бювар; рядом с ним стояли полки крас-
ного дерева, уставленные книгами. Камин украшали дорогие часы, а за его
решеткой виднелись каминные щипцы с серебряными ручками тонкой чеканной
работы. В это время года камин, конечно, не топили. Мне было бы душно
даже под сеткой от москитов, но большая стеклянная дверь, а против нее
широкое окно были открыты настежь, так что по комнате гулял легкий вете-
рок, проникавший и сквозь мою сетку.
Этот ветерок приносил в комнату чудесный аромат из сада. В окно и в
открытую дверь я видел тысячи всевозможных цветов: красные, розовые и
белые розы, редкостные камелии, азалии и жасмин, сладко пахнущее китайс-
кое дерево; а дальше я разглядел восковые листья и похожие на крупные
лилии цветы американского лавра. Я слышал пение множества птиц и тихий
равномерный плеск - по-видимому, журчание фонтана. Больше до меня не до-
носилось ни звука.
"Неужели я здесь один?" Я еще раз внимательно осмотрелся вокруг. Да,
должно быть, один, Я не увидел ни одного живого существа.
Меня удивила одна особенность моей комнаты. Казалось, она стоит на
отлете и не сообщается ни с каким помещением. Единственная дверь, кото-
рую я видел, так же как и доходившее до полу окно, вела прямо в сад,
полный цветов и кустарников. По-видимому, рядом со мной никто не жил.
Сначала мне это показалось странным, но, поразмыслив, я понял, в чем
дело. Американские плантаторы часто строят в стороне от большого жилого
дома маленький павильон или летний домик и обставляют его со всеми
удобствами и даже с роскошью. Иногда он служит комнатой для гостей. Ве-
роятно, я находился в таком домике.
Во всяком случае, я был под гостеприимным кровом и попал в хорошие
руки. В этом не могло быть никакого сомнения. Моя постель и все, что ме-
ня окружало - например, приготовления к завтраку, замеченные мною на
столе, подтверждали это. Но кто был моим хозяином? Или хозяйкой? Быть
может, Эжени Безансон? Она, кажется, сказала что-то вроде: "Вот мой
дом". Или мне это только померещилось?
Я лежал, размышляя и напрягая свою память, но так и не мог понять,
чьим гостем я оказался. Однако у меня все же было смутное чувство, что я
попал в дом к моей ночной спутнице.
Под конец я начал беспокоиться и, будучи очень слаб, почувствовал да-
же некоторую обиду, что меня оставили совсем одного. Я бы позвонил, но
около меня не оказалось колокольчика. В эту минуту послышался звук приб-
лижающихся шагов.
Пылкие читательницы! Вы, наверно, вообразите, что шаги эти были легки
и неслышны, что ножки в маленьких шелковых туфельках едва касались сыпу-
чей гальки, чтобы не потревожить сон спящего больного: вы вообразите,
что среди пения птиц, журчания фонтанов и упоительного аромата цветов в
дверях появилось прелестное создание и я увидел нежное личико с большими
кроткими глазами, устремленными на меня с немым вопросом. Вы, конечно,
вообразите все это - не сомневаюсь! Но вы жестоко ошибетесь: на самом
деле было совсем не так.
Шаги, которые я услышал, были тяжелы, и через минуту на пороге моей
комнаты показалась пара грубых башмаков из крокодиловой кожи, больше фу-
та длиной, и остановилась прямо перед моими глазами.
Я немного поднял глаза и увидел две ноги в широких синих холщовых
штанах, а взглянув еще повыше, - могучую грудь под полосатой бумажной
рубахой, затем две крепкие руки, широкие плечи и наконец лоснящуюся фи-
зиономию и курчавую голову черного, как смоль, негра.
Голову и лицо я увидел последними. Но на них мой взгляд задержался
всего дольше. Я снова и снова всматривался в негра и наконец, несмотря
на сильную боль в руке разразился неудержимым смехом. Если бы я умирал,
я и то, кажется, не мог бы остаться серьезным.
В физиономии этогo черного пришельца было что-то до крайности комич-
ное.
Это был высокий, коренастый негр, черный, как уголь, с белыми, как
слоновая кость, зубами и такими же сверкающими белками. Но меня поразило
не это, а странная форма его головы, а также очертания и размеры его
yшей. Голова у него была круглая, как шар, и густо обросла мелкими кру-
тыми завитками черной шерсти, такими плотными, что казалось, будто они
приросли к голове обоими концами, словно ворс. А по бокам этого шара
торчало два громадных, оттопыренных, как крылья, уха, придававших голове
невероятно забавный вид.
Вот что заставило меня рассмеяться; и хоть это было очень неучтиво, я
не мог бы сдержаться даже под страхом смерти.
Однако мой посетитель, видимо, нисколько не обиделся. Наоборот, его
толстые губы тотчас растянулись в широкую, добродушную улыбку, открыв
два ряда ослепительных зубов, и он разразился таким же громким смехом,
как и я.
Как видно, он был очень добродушен. И хоть его уши были похожи на
крылья летучей мыши, но по характеру он ничем не напоминал вампира.
Круглое черное лицо Сципиона Безансон, как звали моего посетителя, было
воплощением доброты и веселья.
Глава XV. СТАРЫЙ ЗИП
Сципион заговорил первым:
- Добрый день, молодой масса! Старый Зип очень рад, что вы уже здоро-
вы. Он очень рад!
- Сципион, так тебя зовут?
- Да, масса, - Зип, старый негр. Доктор велел ему ухаживать за белым
господином. Тогда будет довольна молодая мисса, белые люди, черные люди
- все будут довольны! Ух-х!
Последнее восклицание, один из тех гортанных возгласов, какие часто
издают американские негры, больше всего напоминало фырканье гиппопотама.
Оно значило, что мой собеседник кончил говорить и ждет от меня ответа.
- А кто это "молодая мисса"? - спросил я.
- Боже милостивый! Разве масса не знает? Та самая молодая дама, кото-
рую он спас, когда загорелся пароход. Боже ты мой! Как здорово масса
плавает! Переплыли половину реки! Ух-х!
- А теперь я в ее доме?
- Ну конечно, масса, вы в летнем домике. Ведь большой-то дом в другом
конце сада. Но это все равно, масса.
- А как я попал сюда?
- Бог мой! Неужто масса и этого не помнит? Да ведь старый Зип принес
его сюда вот на этих самых руках! Масса и молодая госпожа вышли на берег
прямо у ворот нашего дома. Мисса закричала, и черные люди выбежали и
нашли их. Белый масса был весь в крови, он упал, а она приказала отнести
его сюда.
- А потом?
- Зип вскочил на самую быструю лошадь, на Белую Лисицу, и поскакал за
доктором, скакал, как дьявол! Ну, а доктор, конечно, приехал и перевязал
руку молодому масса. Но как... - продолжал Сципион, вопросительно глядя
на меня, - как молодой масса получил эту большую гадкую рану? Доктор то-
же спрашивал, а молодая мисса сама ничего не знала.
По некоторым соображениям я решил пока не удовлетворять любопытства
моей черной сиделки и лежал несколько минут, размышляя. Действительно,
моя спутница не знала о моем столкновении с тем негодяем. Да, а как Ан-
туан? Добрался он до берега? Или... Но Сципион предвосхитил вопрос, ко-
торый я собирался задать.
- Ах, молодой масса, - сказал он, и лицо его омрачилось, - мисса Жени
в большом горе сегодня, и все люди в большом горе. Масса Тони, бедный
масса Тони!
- Ты говоришь об управляющем Антуане? Что с ним? Он не вернулся до-
мой?
- Нет, масса, боюсь, что он никогда, никогда не вернется! Все люди
боятся, что он утонул. Люди ходили в деревню, ходили по берегу вниз и
вверх, всюду ходили. Нет Тони... Капитан взлетел кверху, прямо в небо, а
пятьдесят пассажиров ушли на дно. Другой пароход вытащил нескольких че-
ловек, несколько доплыли до берега, как молодой масса. Но нет масса То-
ни, нигде нет масса Топи!
- Ты не знаешь, умел он плавать?
- Нет, масса, совсем не умел. Я знаю: он один раз упал в заводь, и
старый Зип вытащил его. Нет, он совсем, совсем не плавал.
- Тогда боюсь, что он погиб.
Я вспомнил, что наше судно затонуло прежде, чем "Магнолия" подошла к
нему. Я видел это, обернувшись, когда плыл. Те, кто не умел плавать, на-
верно, погибли.
- И бедный Пьер. И Пьер тоже.
- Пьер? Кто это?
- Кучер, масса. Вот кто.
- А, помню! Ты думаешь, и он утонул?
- Боюсь, что и он, масса. Старый Зип очень жалеет Пьера. Он был хоро-
ший негр, этот Пьер. Но масса Тони, масса Тони... все люди жалеют масса
Тони!
- У вас любили его?
- Все любили его - белые люди, черные люди, - все его любили! Мисса
Жени тоже любила. Он всю жизнь жил у старого масса Сансона. По-моему, он
был опекуном мисса Жени, или как это называется... Боже милостивый! Что
будет теперь делать молодая мисса? У нее нет больше друзей. А старая ли-
са Гайар - очень нехороший...
Тут Сципион внезапно умолк, словно спохватился, что слишком распустил
язык.
Названный им человек и определение, которое дал ему негр, сразу воз-
будили мое любопытство, особенно его имя.
"Если это тот самый, - подумал я, - Сципион дал ему меткое прозвище.
Но он ли это?"
- Ты говоришь про адвоката Доминика Гайара? - спросил я, помолчав.
Сципион вытаращил свои круглые глаза, сверкая белками, удивленный и
испуганный, и сказал, запинаясь:
- Да, так зовут этого господина. Молодой масса знает его?
- Очень немного, - ответил я, и мой ответ, видимо, его успокоил.
По правде говоря, я никогда не видел Гайара, но, живя в Новом Орлеа-
не, случайно слышал о нем. У меня было небольшое приключение, в котором
он принял косвенное участие и, надо сказать, сыграл некрасивую роль. Я
сохранил острую неприязнь к этому человеку, который, как уже упоминалось
выше, был адвокатом в Новом Орлеане. Это был, несомненно, тот самый Га-
йар, о котором говорил Сципион. Фамилия слишком редкая, чтобы ее носили
два столь похожих человека. Кроме того, я слышал, что у него плантация
где-то выше по течению реки, - в Бринджерсе, как я теперь припомнил. Все
говорило за то, что это он. Если у Эжени Безансон не осталось друзей,
кроме него, тогда Сципион был прав, говоря, что у нее нет больше друзей.
Слова Сципиона не только затронули мое любопытство, но вселили в меня
смутную тревогу. Незачем говорить, что я был сильно заинтересован юной
креолкой. Человек, спасший жизнь другому, притом красивой женщине, да
еще при таких необычайных обстоятельствах, не может оставаться равнодуш-
ным к ее дальнейшей судьбе. Любовь ли пробудила во мне этот интерес?
Сердце мое, к моему удивлению, ответило: нет! На пароходе мне каза-
лось, что я почти влюблен в эту девушку, а теперь, после романтического
приключения, которое должно было бы усилить это чувство, я совершенно
спокойно вспоминал события прошлой ночи и сам удивлялся своей холоднос-
ти. Я потерял много крови - уж не вытекло ли вместе с ней и мое зарож-
давшееся чувство? Я пытался объяснить себе это странное явление, но в то
время я делал еще только первые шаги в познании человеческого сердца.
Любовь была для меня неведомой страной.
Одно удивляло меня: когда я пытался представить себе лицо креолки,
передо мной с необыкновенной четкостью вставали черты другого лица из
мира моих грез.
"Как странно, - думал я, - опять это прелестное видение! Плод моей
больной фантазии. Ах, чего бы я не дал, чтобы этот образ оказался живым
существом!"
Теперь я не сомневался: я не был влюблен в Эжени Безансон, однако и
не относился к ней равнодушно. Чувство мое было дружбой, и интерес, ко-
торый я испытывал, - дружеским участием. Это чувство было так сильно,
что я тревожился за нее и мне хотелось узнать побольше о ней и ее делах.
Сципион не отличался скрытностью; не прошло и получаса, как он расс-
казал мне все, что сам знал о ней.
Эжени Безансон была единственной дочерью и наследницей плантато-
ра-креола, умершего около двух лет тому назад; некоторые считали его
очень богатым, другие уверяли, что дела его сильно расстроены. Надзор за
