прочел на штурвальной рубке, назывался "Магнолия". Это судно также гото-
вилось к отплытию, о чем говорили суета на палубе, яркий огонь в топках
и клубы вырывающегося со свистом пара.
На набережной разгружали последние подводы; пассажиры, боясь опоз-
дать, спешили с шляпными картонками в руках; по сходням тащили ящики,
сундуки, тюки, катили бочки; конторщики, вооружившись блокнотами и ка-
рандашами, считали и записывали груз; все это свидетельствовало о скором
отплытии парохода. Совершенно такая же сцена происходила и перед "Краса-
вицей Запада".
Поглядев на эти приготовления, я вскоре заметил, что между командами
пароходов происходит что-то не совсем обычное. Суда стояли у соседних
причалов, и матросы, слегка повысив голос, могли переговариваться между
собой, что они сейчас и делали. По некоторым долетевшим до меня фразам и
презрительному тону, каким они были сказаны, я понял, что "Магнолия" и
"Красавица Запада" были пароходами-соперниками. Вскоре я услышал, что
они должны отчалить почти одновременно и собираются устроить гонки.
Я знал, что так называемые первоклассные пароходы нередко вступают
здесь в подобные состязания, а "Магнолия" и ее соперница относились к
этой категории. Оба были пароходами высшего класса и по величине, и по
богатству отделки; оба сопершали одинаковые рейсы от Нового Орлеана до
Сент-Луиса, наконец, обоими командовали опытные и популярные речные ка-
питаны. Все это неизбежно делало их соперниками, и чувства эти разделяли
обе команды, от капитана до слуги-невольника.
Что касается судовладельцев и капитанов, то их соперничество основано
на расчете. Победившее судно завоевывает себе популярность среди публи-
ки. Самый быстроходный пароход становится и самым модным, и хозяин может
быть уверен, что списки его пассажиров будут всегда заполнены, несмотря
на высокую плату за проезд, ибо у американца есть такая слабость: он го-
тов истратить последний доллар, лишь бы потом говорить, что путешество-
вал на самом фешенебельном пароходе, так же как в Англии многие любят
кстати и некстати упоминать о том, что они путешествовали первым клас-
сом. Тщеславие свойственно не одной какой-нибудь нации, это явление пов-
семестное.
Предстоящие гонки между "Красавицей Запада" и "Магнолией" разожгли
дух соперничества не только среди команд этих судов, - возбуждение пере-
далось и пассажирам. Кажется, многие из них так же увлекаются этими гон-
ками, как англичане скачками. Некоторых, без сомнения, привлекал спор-
тивный азарт, но скоро я заметил, что большинство держит денежные пари.
- "Красавица" должна победить! - кричал за моей спиной какой-то дети-
на с золотыми запонками. - Ставлю двадцать долларов на "Красавицу"! Хо-
тите пари, незнакомец?
- Нет, не хочу, - ответил я довольно сердито, так как он позволил се-
бе бесцеремонно положить руку мне на плечо.
- Что ж, как хотите! - ответил он. - Ваше дело. - И, обращаясь к дру-
гому, закричал: - -"Красавица" победит, ставлю двадцать долларов! Двад-
цать долларов на "Красавицу"!
Сознаюсь, в ту минуту я предавался довольно грустным размышлениям. Я
первый раз пускался в плавание на американском пароходе, и мне вспомни-
лись многочисленные рассказы про взорвавшиеся котлы, пробоины в корпусах
и судовые пожары. Я слышал, что гонки нередко приводят к подобным ка-
тастрофам, и у меня были основания верить этим рассказам.
Некоторые из пассажиров, наиболее трезвые и рассудительные, разделяли
мои опасения; кое-кто даже говорил, что надо попросить капитана не раз-
решать гонок. Однако они знали, что останутся в меньшинстве, и ничего не
предпринимали.
Больше из любопытства, чем из боязни, я все же решил пойти к капитану
и спросить, каковы его намерения. Оставив свое место под тентом, я спус-
тился по сходням и поднялся на набережную, где находился капитан.
Глава V. ПРЕЛЕСТНАЯ ПОПУТЧИЦА
Не успел я заговорить с капитаном, как заметил приближающуюся к прис-
тани карету, выехавшую, по-видимому, из французского квартала города.
Это был красивый экипаж, которым правил хорошо одетый плотный ку-
чер-негр; когда экипаж подкатил поближе, я увидел, что в нем сидит моло-
дая изящная дама.
Не знаю почему, но у меня появилось предчувствие, а может быть, и
тайное желание, чтоб эта незнакомка оказалась моей попутчицей. Вскоре я
узнал, что она и вправду хочет ехать на нашем пароходе.
Карета подкатила к берегу, и я увидел, как дама обратилась с вопросом
к одному из стоявших поблизости пассажиров, а тот указал ей на нашего
капитана. Догадавшись, что речь идет о нем, капитан подошел к экипажу и
поклонился. Я стоял тут же рядом, и слышал каждое слово.
- Мсье, вы капитан "Красавицы Запада"? - спросила дама по-французски.
Капитан немного знал этот язык, так как постоянно общался с креолами.
- Да, мадам, - ответил он.
- Я хотела бы уехать на вашем пароходе.
- Я буду счастлив служить вам, мадам... Мистер Ширли, у нас найдется
свободная каюта? - обратился он к подошедшему стюарду.
- Это не важно, - сказала дама, прерывая его. - Мне каюта не нужна.
Вы дойдете до моих плантаций еще до полуночи, и я не собираюсь спать на
пароходе.
Слова "мои плантации", по видимому, произвели впечатление на капита-
на. Человек вообще не грубый, он стал еще более любезным и внимательным.
Владелец плантаций в Луизиане такое лицо, с которым нельзя обращаться
небрежно, тем более, если это молодая и очаровательная дама. Кто мог
быть с нею неучтивым! Во всяком случае, не капитан Б., командир парохода
"Красавица Запада". Самое название его судна опровергало подобное пред-
положение.
Вежливо улыбаясь, он спросил, куда должен доставить столь драгоценный
груз.
- В Бринджерс, - ответила дама. - Мое поместье расположено немного
ниже по течению, но там неудобная пристань, а у меня много груза, так
что мне лучше высадиться в Бринджерсе.
И владелица кареты указала на вереницу груженных ящиками и бочками
подвод, которые только что подъехали и остановились позади ее экипажа.
Вид этого груза произвел еще более благоприятное впечатление на капи-
тана, который был частично и собственником судна. Он стал рассыпаться в
любезностях перед своей новой пассажиркой и выразил готовность выполнить
все, что она пожелает.
- Мсье капитан, - сказала прекрасная дама приветливым, но серьезным
тоном, все еще не выходя из кареты, - я должна поставить вам одно непре-
менное условие.
- Пожалуйста. Скажите, какое?
- Вот какое. Я слышала, что ваш пароход собирается устроить гонки с
другим судном. Если это правда, я не могу быть вашим пассажиром.
У капитана вытянулось лицо.
- Однажды во время гонок я едва не погибла и твердо решила не подвер-
гать себя больше такой опасности.
- Сударыня... - начал капитан и замялся.
- Ну что ж! - воскликнула дама. - Если вы не можете поручиться, что
не устроите гонок, я подожду другого парохода.
Капитан стоял несколько секунд, опустив голову. Он, видимо, колебал-
ся. Принять условие - значило отказаться от предвкушаемого удовольствия
и азарта гонки, от победы, на которую он рассчитывал, и от выгод, кото-
рые она ему сулила. Вдобавок все решат, что он не надеется на скорость
своего судна и боится, что будет побежден, а это даст противнику возмож-
ность всюду хвастаться и уронит капитана в глазах команды и пассажиров,
- все они уже слышали о предстоящих гонках. С другой стороны, как отка-
заться исполнить просьбу этой дамы, по правде говоря, далеко не безрас-
судную, а если вспомнить, что ей принадлежит большое количество груза,
то даже очень благоразумную, тем более что дама - -богатая владелица
плантации на "французском берегу" и может осенью послать с его пароходом
несколько сот бочек сахара и столько же тюков табака, когда он пойдет в
Новый Орлеан. Все эти соображения, как я уже сказал, весьма подкрепляли
просьбу дамы. Я думаю, что по зрелом размышлении капитан Б. пришел имен-
но к такому выводу, ибо после минутного колебания обещал исполнить эту
просьбу, хотя и без большой охоты. Решение это, видимо, стоило ему неко-
торой борьбы, но все же расчет победил, и он сказал:
- Я принимаю ваше условие, сударыня. Судно не будет участвовать в
гонках. Даю вам слово!
- Довольно! Благодарю нас! Я вам очень обязана, господни капитан.
Будьте добры принять на судно мой груз. Карету я тоже беру с собой. Вот
мой управляющий... Подите сюда, Антуан!.. Он присмотрит за всем. А те-
перь скажите, пожалуйста, капитан, когда вы думаете отчалить?
- Минут через пятнадцать, не больше.
- Вы в этом уверены, капитан? - спросила она с лукавой улыбкой, пока-
зывающей, что ей известно, с какой точностью ходят здешние пароходы.
- Совершенно уверен, мaдaм, - ответил капитан, - вы можете на это по-
ложиться.
- Тогда я не буду мешкать.
Сказав это, она легко соскочила с подножки кареты и, опершись на ру-
ку, любезно предложенную капитаном, прошла с ним на пароход; он проводил
ее в дамский салон, где она и скрылась от восхищенных взглядов, не
только моих, но и других пассажиров.
Глава VI. УПРАВЛЯЮЩИЙ АНТУАН
Я был очень заинтересован появлением этой дамы. Меня не столько пора-
зила ее красота, хотя она была замечательно красива, сколько что-то в ее
манерах и осанке. Мне трудно передать свое впечатление, но в ее обраще-
нии сквозила какая-то прямота, говорившая о самообладании и смелости. В
ее поведении не было ничего вызывающего, но чувствовалось, что это бес-
печное создание, веселое, как летний день, способно, если понадобится,
проявить редкую силу воли и мужество. Эту женщину назвали бы красавицей
в любой стране. С красотой у нее сочеталось изящество манер и одежды,
говорившее о том, что она привыкла бывать в светском обществе. К тому же
она казалась очень молодой - ей было не больше двадцати лет. Хотя в Луи-
зиане климат способствует раннему созреванию, и креолка в двадцать лет
часто выглядит как англичанка на десять лет старше ее.
Замужем ли она? Мне казалось это маловероятным; к тому же она вряд ли
сказала бы "моя плантация" и "мой управляющий", будь у нее дома кто-то
близкий, разве что она его очень мало уважала - вернее, даже если бы
этот "кто-то" был для нее просто "никто". Она могла бы быть вдовой,
очень молоденькой вдовой, но и это казалось мне малоправдоподобным. На
мой взгляд, она совсем не походила на вдову, и не было никаких признаков
траура ни в ее одежде, ни в выражении лица. Капитан, правда, называл ее
"мадам", но он, очевидно, незнаком с ней, так же как и с французскими
обычаями, иначе в таком неясном случае он назвал бы ее "мадемуазель".
Хотя я был в ту пору еще незрелым, зеленым юнцом, как говорят амери-
канцы, я все же относился к женщинам с некоторым интересом, особенно ес-
ли находил их красивыми. В данном случае мое любопытство объяснялось
многими причинами. Во-первых, дама была на редкость привлекательна;
во-вторых, меня заинтересовали ее манера говорить и те факты, которые я
узнал из ее беседы с капитаном; в-третьих, если я не ошибался, она была
креолкой.
Мне еще очень мало приходилось общаться с этими своеобразными людьми
и хотелось узнать их поближе. Я слыхал, чтo они не расположены раскры-
вать свои двери перед заезжими англосаксами, особенно старая креольская
знать, которая и поныне считает своих англо-американских сограждан
чем-то вроде захватчиков и узурпаторов. Такая неприязнь укоренилась с
давних времен. В наши дни она постепенно отмирает.
Четвертой причиной, подстегнувшей мое любопытство, был брошенный на
меня дамой пристальный взгляд, в котором светилось больше, чем простое
внимание.
Не спешите осудить меня за эту догадку. Сначала выслушайте меня. Я ни
одной минуты не воображал, будто в этом взгляде сквозило восхищение. Мне
