самом героическом свете? Кроме того, властители не жалели сил, чтобы
ввести свои народы в заблуждение. Надо же было им найти какое-то оправ-
дание для той чудовищной обузы, какой для нас является "регулярная ар-
мия".
Мое желание увидеть поле боя на берегах Миссисипи4 имело прямое отно-
шение к интересовавшему меня вопросу. Эта военная операция служила вес-
ким доводом в мою пользу, ибо на этом месте шесть тысяч человек, никогда
не слышавших команды: "Напра...во!", победили, разбили наголову и, можно
сказать, почти стерли с лица земли прекрасно вооруженную и обученную ар-
мию, вдвое превосходившую их числом.
После того как я побывал на месте этой битвы, мне довелось и самому
участвовать во многих боях. И теорию, которую я в то время отстаивал, я
впоследствии проверил на опыте. Вера в военную муштру - это заблуждение,
а сила регулярной армии - иллюзия.
Через час я уже бродил по улицам Нового Орлеана, не думая больше о
войне.
Мысли мои приняли другое направление. Передо мной, словно в панораме,
развертывалась кипучая жизнь Нового Света во всей ее свежести и многооб-
разии, и, вопреки принятому мною решению nil admirari - ничему не удив-
ляться, - я невольно с удивлением озирался вокруг.
Одной из первых неожиданностей, поразивших меня, можно сказать, еще
на пороге моей жизни за океаном, было открытие, что я ни на что не го-
ден. Я мог сослаться на свой аттестат и сказать: "Вот доказательства мо-
ей учености - я удостоен высшей награды в колледже". Но на что он мог
мне пригодиться? Те отвлеченные науки, которым меня учили, не имели ни-
какого применения в реальной жизни. Моя логика была просто болтовней по-
пугая. Моя классическая ученость лишь загромождала мою память. И я был
так же плохо подготовлен к жизненной борьбе, к труду на благо своему
ближнему и самому себе, как если бы изучал китайские иероглифы.
А вы, бездарные учителя, пичкавшие меня синтаксисом и стихосложением,
- вы, конечно, назвали бы меня неблагодарным, если бы я высказал вам все
возмущение и презрение, которое охватило меня, когда я оглянулся назад и
убедился, что десять лет жизни, проведенных под вашей опекой, пропали
для меня даром, что я глубоко заблуждался, считая себя образованным че-
ловеком, а на самом деле ровно ничего не знаю.
Итак, с некоторым запасом денег в кармане и очень небольшим запасом
знаний в голове я бродил по улицам Нового Орлеана, удивленно озираясь
вокруг.
Но вот прошло полгода, а я ходил по тем же улицам уже почти без денег
в кармане, но зато изрядно пополнив запас своих знаний. За эти шесть ме-
сяцев я приобрел значительно больший жизненный опыт, чем за последние
шесть лет моей жизни.
Этот опыт обошелся мне недешево. Взятые мною в дорогу деньги быстро
исчезли в водовороте ресторанов, театров, маскарадов и "квартеронских
балов". Немалую долю я оставил и в том банке, который называется "фарао-
ном" и не выплачивает вкладчикам ни капитала, ни процентов.
Я даже боялся подсчитать все мои расходы. Но в конце концов я переси-
лил себя и подвел итог. Оказалось, что после оплаты счета в гостинице у
меня остается ровно двадцать пять долларов! На двадцать пять долларов я
должен был жить, пока напишу домой и получу ответ, то есть не меньше
трех месяцев,- ведь это было в ту пору, когда еще не знали больших оке-
анских пароходов.
Полгода я храбро грешил. Теперь я был полон раскаяния и хотел испра-
виться. Я даже охотно поступил бы на службу. Но вся моя школьная премуд-
рость, которая не помогла мне сберечь кошелек, была теперь бессильна по-
полнить его вновь. Во всем этом кипучем городе я не мог найти занятия, к
которому был бы пригоден.
Без друзей, приунывший, немного пресыщенный и довольно сильно обеспо-
коенный своим ближайшим будущим, я слонялся по улицам. С каждым днем у
меня оставалось все меньше знакомых. Я не встречал их больше в увесели-
тельных заведениях, где они обычно собирались. Куда же они пропали?
В их исчезновении не было ничего таинственного. Наступила середина
июня, стояла изнурительная жара, и с каждым днем ртуть в градуснике под-
нималась все выше. Температура доходила до 100 градусов по Фаренгейту.
Через неделю-другую можно было ожидать ежегодного, хотя и нежеланного,
гостя, по прозвищу Желтый Джек, которого одинаково боялись и старый и
малый. Страх перед желтой лихорадкой выгонял все высшее общество из Но-
вого Орлеана, и оно, подобно перелетным птицам, устремлялось на север.
Я не храбрее других. У меня не было никакого желания познакомиться с
этим страшным болотным дьяволом, и я считал, что мне тоже лучше убраться
подобру-поздорову. Для этого стоило только сесть на пароход и отпра-
виться вверх по течению, в один из городов, куда не проникает тропичес-
кая малярия.
В то время одним из самых привлекательных северных городов считался
Сент-Луис, и я надумал отправиться туда, хотя и не имел представления,
на что буду там существовать, так как моих средств хватало ровно на до-
рогу.
Сказав себе, однако, что из двух зол надо выбирать меньшее, я твердо
решил ехать в Сент-Луис. Итак, я собрал свои пожитки и поднялся на борт
парохода "Красавица Запада", отходившего в далекий "Город на холмах".
Глава III. "КРАСАВИЦА ЗАПАДА"
В назначенное время я был на борту парохода. Но оказалось, что, пона-
деявшись на аккуратность здешних пароходов, я пришел слишком рано, чуть
ли не за два часа до отплытия.
Однако я не даром потратил время - я провел его с пользой, изучая
своеобразное строение судна, на которое взошел. Я сказал "своеобразное",
ибо пароходы, плававшие по Миссисипи и ее притокам, совершенно не похожи
на пароходы других стран и даже на те, что плавают по рекам Восточных
штатов.
Это чисто речные пароходы, они не могут выходить в открытое море, хо-
тя некоторые из них и осмеливаются плавать вдоль техасского берега от
Мобила до Галвестона.
Корпус у них построен так же, как и у морских судов, но значительно
отличается глубиной трюма. У этих судов такая мелкая осадка, что остает-
ся очень мало места для груза, а палуба поднимается всего на несколько
дюймов над ватерлинией. Когда же судно тяжело загружено, вода доходит до
самого фальшборта. Машинное отделение находится на нижней палубе; там же
установлены и большие чугунные паровые котлы с широкими топками, так как
эти суда ходят на дровах. Там же из-за тесноты трюма размещают и большую
часть груза; по всей палубе вокруг машин и котлов навалены кипы хлопка,
бочки с табаком и мешки с зерном. Таков груз на судне, идущем вниз по
течению. На обратном пути пароход везет уже другие товары: ящики с раз-
личной утварью, сельскохозяйственные орудия, модную галантерею, достав-
ленную на пароходах из Бостона, кофе в кулях из Вест-Индии, рис, сахар,
апельсины и другие продукты тропических стран.
На корме отведено место для беднейшей части путешественников, так на-
зываемых палубных пассажиров. Здесь вы никогда не увидите американцев.
Некоторые пассажиры - ирландские поденщики, другие - бедные немецкие
эмигранты, направляющиеся на отдаленный Северо-Запад, а в основном -
негры, иногда свободные, а чаще всего рабы.
Чтобы покончить с описанием корпуса, скажу еще, что постройка судна с
такой мелкой осадкой очень разумна. Это делается для того, чтобы оно
могло идти по мелководью, весьма oбычному на этой реке, особенно в пери-
оды засухи. Вот почему чем меньше осадка, тем лучше. Один капитан на
Миссисипи, хвастаясь своим судном, уверял, что, если выпадет сильная ро-
са, он берется провести его даже через прерии.
Если у парохода на Миссисипи лишь очень небольшая часть скрыта под
водой, то можно сказать обратное о его надводной части. Представьте себе
двухэтажный дощатый дом длиною около двухсот футов, выкрашенный в осле-
пительно белый цвет; представьте вдоль второго этажа ряд окошек с зеле-
ными переплетами, или, вернее, дверей, открывающихся на узкий балкон;
представьте себе плоскую или полукруглую крышу, покрытую просмоленным
брезентом, а на ней ряд люков для верхнего света, словно стекла в парни-
ке; представьте себе два огромных черных цилиндра из листового железа,
каждый десяти футов в диаметре и чуть ли не ста футов высотой, возвышаю-
щихся, как башни, - это дымовые трубы парохода; сбоку - цилиндр по-
меньше, или труба для выпускания пара, а впереди, на самом носу корабля,
длинный флагшток с развевающимся звездным флагом, - представьте себе все
это, и вы будете иметь некоторое понятие о том, что такое пароход на
Миссисипи.
Войдите внутрь - и в первую минуту вас поразит неожиданное зрелище.
Вы увидите роскошный салон длиной около ста футов, украшенный богатыми
коврами и красиво обставленный. Вы отметите изящество обстановки, доро-
гие кресла, диваны, столы и кушетки; красоту расписанных и отделанных
позолотой стен; хрустальные люстры, спускающиеся с потолка; по обеим
сторонам салона десятки дверей, ведущих в отдельные каюты, и громадные
раздвижные двери из цветного или узорчатого стекла, за которыми находит-
ся запретное святилище - дамский салон Короче говоря, вы увидите вокруг
богатство и роскошь, к которым вы совершенно не привыкли, путешествуя по
Европе. Вы только читали о подобной обстановке в какой-нибудь волшебной
сказке или в "Тысяча и одной ночи".
И все это великолепие порой находится в досадном противоречии с пове-
дением того общества, которoe тут расположилось, ибо в этом роскошном
сaлоне встречаются грубые невежи наравне с изысканными джентельмеиами.
Вы можете с удивлением увидеть сапог из свиной кожи, положенный на сто-
лик красного дерева, или черный oт никотина плевок, измазавший узор на
дорогом ковре. Hо это случается редко, и теперь - еще реже, чем в опи-
санные мною дни.
Осмотрев внутреннее помещение "Красавицы Запада", я вышел на палубу.
Здесь, на носу корабля, было оставлено свободное пространство, обычно
называемое тентом, - прекрасное место для отдыха мужской части пассажи-
ров. Верхняя палуба, на которой расположены каюты, выдается тут вперед;
ее поддерживают колонки, опирающиеся на нижнюю палубу. Крышей ей служит
штормовой мостик, выдвинутый вперед, как и палуба, и укрепленный на тон-
ких деревянных стойках; он защищает эту площадку от солнца и дождя, а
небольшие перила делают ее совершенно безопасной. Спереди и с боков она
открыта, что дает возможность пассажирам осматривать окрестности, а лег-
кий ветерок во время хода судна навевает прохладу; вот почему тент - из-
любленное место пассажиров. Для их удобства здесь стоят кресла и разре-
шается курить.
Только человек, совсем равнодушный к кипучей жизни толпы, отказался
бы понаблюдать за ней час-другой на набережной Нового Орлеана. Усевшись
в кресло и закурив сигару, я решил посвятить некоторое время этому инте-
ресному занятию.
Глава IV. ПАРОХОДЫ-СОПЕРНИКИ
Та часть набережной, которая была у меня перед глазами, именовалась
портом. Штук двадцать или тридцать судов стояло у деревянных причалов.
Некоторые пароходы только что пришли с верховьев реки и выгружали свои
товары и пассажиров, очень немногочисленных в это время года. Другие,
осаждаемые суетящейся толпой, разводили пары, тогда как остальные, каза-
лось, были покинуты своими экипажами и капитанами, которые, наверно, в
это время веселились в шумных ресторанах и кабачках. Изредка показывался
франтоватый конторщик в синих хлопчатобумажных брюках, белом полотняном
пиджаке, дорогой панаме, в батистовой рубашке с пышным жабо и брильянто-
выми запонками. Такой расфранченный джентельмен появлялся на несколько
минут у одного из опустевших судов, вероятно, чтобы заключить какую-ни-
будь сделку, и спешил обратно в город, где его ждали более интересные
занятия.
Особое оживление на берегу было заметно против двух крупных парохо-
дов. Один из них был тот, на котором я собирался отплыть. Второй, как я
