больше!
Вы правы. Первые полминуты это просто холодный душ, но дальше... По-
верьте, струя расплавленного свинца или частые удары обухом по голове
причиняют не больше страданий, чем эта непрерывно падающая струя холод-
ной воды. Это невыносимая пытка, жестокое истязание! Недаром его прозва-
ли дьявольским душем!
Но вот снова раздался крик смертельной муки, от которого кровь засты-
ла у меня в жилах.
Как я уже говорил, сначала я не видел жертвы этой пытки. Но когда я
подъехал ближе, негры поспешно расступились, как будто хотели сделать
меня свидетелем происходящего. Все они знали меня и, наверно, заметили,
что я от души сочувствую их обездоленному народу.
Тут мне открылась ужасная сцена; увидев ее, я вздрогнул. Пытали высо-
кого, очень темного негра. Рядом с ним стояли, обнявшись, пожилая мулат-
ка и молоденькая девушка - мать и дочь - и горько рыдали. Я слышал их
крики и причитания, несмотря на громкий плеск воды и отделявшее меня от
них расстояние. Я узнал их с первого взгляда: это были малютка Хлоя и ее
мать!
Я быстро перевел глаза на несчастную жертву. Струя воды падала ему на
голову и плотной завесой закрывала лицо, но по большим, торчащим, как
крылья, ушам я сразу узнал, кто он. Это был Сципион.
И снова я услышал крик смертельной муки, такой скорбный и долгий,
словно он вырвался из глубины его души.
Я не стал дожидаться, чтобы он замолк. Меня отделяла от страдальца
дощатая ограда. Ну так что ж? Ни минуты не раздумывая, я повернул ло-
шадь, чтобы дать ей разбег, пришпорил ее, и она, как птица, перелетела
через ограду. Не останавливаясь и не слезая с лошади, я подскакал к по-
мосту, поднял хлыст и со всего размаха ударил Габриэля по обнаженной
спине. Негр завопил, бросил ручку насоса, словно она была из раскаленно-
го железа, и, спрыгнув с помоста, с воем бросился к своей хижине.
В толпе негров послышались одобрительные возгласы; но моя лошадь,
разгоряченная неожиданным прыжком, храпела и рвалась вперед, так что
прошло несколько минут, прежде чем я успокоил ее. Тут я заметил, что
негры внезапно притихли и ропот одобрения сменила зловещая тишина. Я ус-
лышал, как те, что стояли ближе, бормотали, чтобы я поостерегся, как
будто опасаясь за меня. Кто-то крикнул:
- Ларкин, Ларкин! Берегитесь, масса! Он идет сюда!
Тут за моей спиной послышалось отвратительное ругательство. Я обер-
нулся. Да, это был надсмотрщик.
Он только что вышел из задних дверей своего дома; все это время он
наблюдал за пыткой из своего окна.
Мне до сих пор не приходилось встречаться с ним. Ко мне приближался
человек с грубым и жестоким лицом, франтовато, но безвкусно одетый, с
тяжелым бичом в руке. Он весь побелел от ярости и, по-видимому, собирал-
ся напасть на меня. При мне не было другого оружия, кроме тонкого хлыс-
та, но я приготовился к защите. Он бежал, выкрикивая страшные проклятия.
Поравнявшись с моей лошадью, он остановился и проревел:
- Как ты смеешь, черт тебя дери, совать нос в мои дела? Кто ты такой,
будь ты проклят?! Разве ты...
Вдруг он разом оборвал свой крик и уставился на меня. Я смотрел на
него с таким же удивлением, так как узнал в нем моего противника на па-
роходе. Это был герой с охотничьим ножом! В то же мгновение и он узнал
меня. Он остолбенел от неожиданности, но тут же пришел в себя.
- Провались ты к дьяволу! - закричал он, приходя в еще большее бе-
шенство. - Так это ты? К черту бич! У меня есть для тебя кое-что получ-
ше!
С этими словами он выхватил из кармана пистолет и взвел курок, целясь
мне в грудь.
Я был верхом, и лошадь моя не стояла на месте, иначе он, наверно,
сразу выстрелил бы в меня; но когда пистолет блеснул в его руке, лошадь
взвилась на дыбы и прикрыла меня своим телом.
Как я сказал, у меня не было никакого оружия, кроме хлыста. К
счастью, это был крепкий хлыст с тяжелой кованой рукояткой. Я быстро пе-
ревернул его в руке и, когда передние копыта моей лошади вновь коснулись
земли, глубоко вонзил ей шпоры в бока; она сделала громадный скачок впе-
ред. Теперь я оказался прямо против моего противника; когда лошадь прыг-
нула, он отступил назад и не успел снова прицелиться. Прежде чем он на-
вел на меня пистолет, я изо всей силы ударил его рукояткой хлыста по го-
лове, и он, согнувшись, свалился на землю. Падая, он спустил курок, но
пуля, к счастью, вонзилась в землю между копытами моей лошади, никого не
задев. А пистолет отлетел в сторону и упал недалеко от него.
Поистине мне повезло: я вовремя пришпорил лошадь, а она сделала точ-
ный прыжок. Если бы я промахнулся, мне не удалось бы снова его ударить.
Пистолет был двуствольный, притом позже оказалось, что у Ларкина есть и
второй такой же.
Надсмотрщик лежал неподвижно, как мертвый, и я начал бояться, не убил
ли я его. Это грозило бы мне тяжелыми последствиями. Хотя я и не нападал
на него, а защищался, но кто бы это доказал? Свидетельства всех окружав-
ших меня людей, вместе взятые, не стоили клятвы одного белого человека,
а уж в данном случае они ровно ничего не стоили. Если принять во внима-
ние, что было поводом нашего столкновения, их свидетельство могло скорее
повредить мне, чем помочь. Да, трудное положение...
Сойдя с лошади, я подошел к лежавшему на земле Ларкину, которого ок-
ружили негры. Они расступились передо мной. Став на колени, я осмотрел
его голову. Кожа была рассечена, и из раны сочилась кровь, но череп был
не поврежден.
Убедившись в этом, я успокоился. И в самом деле, не успел я подняться
с колен, как с облегчением увидел, что Ларкин, которого спрыснули холод-
ной водой, начинает приходить в себя. Тут я заметил у него за пазухой
второй пистолет. Я вытащил его, поднял тот, что лежал на земле, и взял
их себе.
- Когда он очнется, передайте ему, - сказал я, - что, если он вздума-
ет еще раз на меня напасть, у меня тоже будет оружие.
Затем я приказал отнести его домой, а сам занялся его жертвой. Бедный
Сципион! Он перенес такую страшную пытку, что еще долго не мог объяснить
мне, за что был так жестоко наказан. Но когда он наконец рассказал, в
чем дело, кровь закипела во мне от возмущения.
Сципион застал Ларкина за деревней около сарая, куда тот тащил ма-
ленькую Хлою; девочка кричала и вырывалась. Возмущенный отец, понятно,
заступился за дочку и ударил надсмотрщика. За это, согласно закону, нег-
ру могли отрубить руку. Но белый негодяй побоялся придать огласке это
дело, чтобы не повредить себе, и предпочел заменить законное наказание
доморощенной пыткой под насосом.
Первым моим побуждением, когда я услышал эту гнусную историю, было
вернуться на плантацию, рассказать все мадемуазель Безансон и убедить ее
в необходимости избавиться от этого негодяя, чего бы ей это ни стоило.
Но, поразмыслив, я изменил свое намерение. Я подумал, что лучше поеду
завтра утром, чтобы решить дело, гораздо более важное для меня. Завтра я
хотел говорить с ней об Авроре.
"Я могу начать разговор с бедного Сципиона, - подумал я. - Это будет
вступлением к более важной теме".
Пообещав моему старому приятелю заступиться за него, я вскочил в сед-
ло и тронулся в путь, провожаемый горячо благодарившими меня неграми.
Пока я ехал шагом по деревне, женщины и девушки-подростки выбегали из
хижин и, хватаясь за стремена, целовали мне ноги.
На минуту я даже забыл о пылкой любви, все это время наполнявшей мое
сердце. Ее место заняло спокойное, сладостное счастье - счастье от соз-
нания, что я совершил доброе дело.
Глава XXVIII. ГАЙАР И БИЛЛ-БАНДИТ
Покинув негритянский поселок, я раздумал ехать кружным путем. Теперь
мадемуазель Безансон, наверно, узнает о моем посещении, и не важно, уви-
дят ли меня из дома. Я был разгорячен не меньше, чем моя лошадь, и нам
ничего не стоило преодолеть любое препятствие. Итак, я повернул обратно,
перескочил через две-три ограды, пересек хлопковое поле и выехал на бе-
реговую дорогу.
Вскоре лошадь моя успокоилась, и я поехал медленней, размышляя о
только что происшедших событиях.
Я был уверен, что Гайар устроил этого негодяя на плантацию с какой-то
тайной целью. Знали ли они друг друга раньше, я не мог сказать, но по-
добные люди инстинктивно находят и с первого слова понимают друг друга;
вполне возможно, что Гайар и подобрал его только после кораблекрушения.
На пароходе, судя по тому, с каким азартом Ларкин держал пари, я ду-
мал, что он просто шулер; возможно, что в последнее время он и занимался
этим. Однако несомненно, что ему и раньше приходилось "погонять" негров;
во всяком случае, он не был новичком в этом деле.
Странно, что он столько времени служил на плантации и ничего не знал
обо мне. Впрочем, это объяснялось очень просто: пока я жил у мадемуазель
Эжени, он ни разу не встречался со мной. Кроме того, он, вероятно, и не
подозревал, что она - та самая дама, чьим спасательным поясом он хотел
завладеть. Это предположение было вполне правдоподобным, так как на суд-
не были и другие дамы, спасавшиеся при помощи стульев, кресел и пробко-
вых поясов. Вероятно, он не видел мадемуазель Эжени до того, как она
спрыгнула в воду, и потому не мог теперь ее узнать.
Причина моей болезни была известна только мадемуазель Эжени, Авроре и
Сципиону, которому приказали не болтать об этом с неграми. Кроме того,
надсмотрщик, будучи на плантации человеком новым, почти не видел свою
хозяйку и получал все распоряжения от Гайара; к тому же это был неве-
жественный и тупой детина.
Вероятнее всего, до нашей встречи он не подозревал, что я его бывший
противник на судне, а Эжени Безансон - та дама, за которой он было пог-
нался. Он, конечно, слышал, что я живу на плантации, но считал, что я
просто пассажир с потерпевшего аварию парохода, раненый или ошпаренный,
каких очень много подобрали на берегу; не было почти ни одного дома у
реки, где не приютили бы какого-нибудь раненого или захлебнувшегося че-
ловека. Вдобавок он был очень занят своими делами или, вернее, делами
Гайара, ибо я не сомневался, что между ними существует какой-то тайный
сговор. Как он ни туп, у него есть качества, которые его хозяин мог оце-
нить дороже ума и которыми сам не обладает: грубая сила и наглость. Он,
конечно, нужен Гайару, иначе тот не держал бы его здесь.
Теперь он узнал меня и, видимо, не скоро забудет. Станет ли он искать
случая мне отомстить? Да, несомненно, но, вероятно, каким-нибудь тайным,
подлым способом. Я не боялся, что он нападет на меня открыто. Я был уве-
рен, что он чувствует себя побежденным и трусит. Мне уже приходилось
встречать таких людей, и я знал, что, потерпев поражение, они тотчас
поджимают хвост. Это был не смельчак, а наглец.
Я не боялся открытого нападения. Но мне могла угрожать тайная месть,
а может быть, и преследование закона. Вас, вероятно, удивит, что мне
пришла в голову мысль о законе? Но это так, и у меня для этого были ос-
нования.
Узнав тайные цели Гайара, раскрыв его гнусные намерения завладеть Ав-
ророй и встретившись с Ларкином, я понял, что настало время действовать.
Меня охватила тревога, и я решил, что должен как можно скорее поговорить
с мадемуазель Безансон о том, что больше всего волновало меня, - о выку-
пе Авроры. Теперь, когда мы с Авророй открылись друг другу и, можно ска-
зать, обручились, нельзя было терять даром и часа.
Я подумал было вернуться назад и уже повернул свою лошадь, но снова
заколебался. Меня одолели сомнения. Я опять повернул лошадь и поехал в
Бринджерс, решив, что возвращусь завтра рано утром.
Въехав в селение, я отправился прямо в гостиницу. На столе в своей
комнате я нашел письмо с чеком на двести фунтов стерлингов. Его переслал
мне Новоорлеанский банк, получивший для меня деньги из Англии. В письме
сообщалось, что через несколько дней мне вышлют еще пятьсот фунтов. Я
