пятствия. Она придаст мне несокрушимую силу, мужество и решимость. Я
сломаю все преграды. Я уговорю или сокрушу всех моих противников. Я сме-
ту все, что станет между мною и моей любовью! Аврора, я спешу к тебе!"
Глава XXIII. НЕОЖИДАННОСТЬ
Вдруг лошадь моя громко заржала, прервав мои размышления. Я взглянул
вперед, чтобы узнать, в чем дело, и увидел, что приближаюсь к плантации
Безансонов. Из ворот выехала коляска. Лошади бежали рысью, экипаж свер-
нул на дорогу и помчался прочь от меня; вскоре он скрылся в облаке пыли.
Я узнал коляску мадемуазель Безансон. Хоть я и не успел разглядеть,
кто в ней сидел, однако заметил, что это были дамы.
"Наверно, мадемуазель Эжени с Авророй", - подумал я. Должно быть, они
меня не заметили за высокой оградой, а выехав за ворота, сразу поверну-
ли.
Я был очень разочарован. Значит, я спешил напрасно, и мне оставалось
только вернуться обратно в Бринджерс.
Я уже натянул поводья, собираясь повернуть, когда мне пришло в голо-
ву, что я мог бы догнать их и перекинуться с ними несколькими словами.
Если мне удастся обменяться взглядом с Авророй, это уже вознаградит меня
за мою скачку. Я пришпорил лошадь и помчался вперед.
Поравнявшись с воротами, я увидел Сципиона. Он запирал их, пропустив
коляску.
"Ага! Вот у кого я узнаю, за кем собираюсь скакать", - решил я и,
придержав лошадь, подъехал к нему.
- Боже милостивый! Как шибко скачет молодой масса! Словно всю жизнь
не слезал с седла! Ух!
Не обращая внимания на этот комплимент, я торопливо спросил, дома ли
его госпожа.
- Нет, масса, она только что уехала. Она отправилась к масса Мариньи.
- Одна?
- Да, масса.
- С ней, наверно, и Аврора?
- Нет, масса. Она уехала одна. Рора осталась дома.
Если бы Сципион следил за мной, он заметил бы, какое впечатление про-
извели на меня его слова, ибо я уверен, что изменился в лице. Сердце
запрыгало у меня в груди, кровь прилила к щекам.
"Аврора дома, она одна!"
Впервые за все это время мне представился такой счастливый случай, и
я невольно выдал свою радость.
К счастью, негр ничего не заметил, ибо даже верному Сципиону я не мог
доверить своей тайны.
Не без труда овладев собой, я осадил свою лошадь, которая рвалась
вперед, и нечаянно повернул слишком круто. Сципион подумал, что я соби-
раюсь возвратиться в Бринджерс.
- Неужели масса хочет уехать и ни минутки не отдохнет у нас? Мисса
Жени нет дома, но Рора - она осталась. Рора даст масса стакан кларета, а
старый Зип приготовит прохладительное питье. Сегодня очень-очень жарко!
Ух-х!
- Твоя правда, Сципион, - сказал я, делая вид, что сдаюсь на его уго-
воры. - Сведи мою лошадь на конюшню, я немного отдохну.
И, сойдя с лошади, я отдал поводья Сципиону, а сам прошел в ворота.
От ворот до дома было шагов сто, если идти по широкой аллее, ведущей
прямо к подъезду. Но были еще две боковые дорожки, которые вились между
кустарниками и небольшими деревьями - лаврами, миртами и апельсинами.
Того, кто шел по одной из этих дорожек, нельзя было увидеть из дома, по-
ка он не подойдет вплотную к окнам. Обе дорожки, минуя главный вход, ве-
ли к низкой веранде. Поднявшись на нее но нескольким ступенькам, вы мог-
ли войти прямо в дом, ибо окна, как это принято у креолов, доходили до
самого пола.
Войдя в ворота, я свернул на одну из этих боковых дорожек н не спеша
направился к дому. Я выбрал более длинный путь и шел медленно, чтобы ус-
петь справиться с волнением. Я слышал громкие удары своего сердца, и мне
казалось, что, торопясь к желанной цели, они обгоняют мои шаги. Наверно,
я лучше владел бы собой даже под дулом пистолета.
Долгое ожидание этой встречи, непредвиденная удача, предвкушение ве-
ликого счастья - свидания наедине с той, кого я любил, - все это привело
в смятение мои чувства. Неудивительно, что я немного потерял голову.
Сейчас я увижусь с Авророй наедине, и только любовь будет нашим сви-
детелем. Я выскажу ей все свободно, без помех. Услышу ее голос, ее неж-
ные признания... Я обниму ее и прижму к своей груди! Я буду пить слезы с
ее глаз, целовать ее румяные щеки, ее коралловые губы! Я буду говорить и
слушать слова любви! О, я упьюсь этими сладостными минутами!
Меня ожидало безграничное счастье. Неудивительно, что я был глубоко
взволнован и тщетно пытался усмирить свои чувства.
Я подошел к дому сбоку и поднялся на веранду. Ее устилали циновки из
морской травы, и я в своих легких башмаках двигался по ней почти неслыш-
но. Я приближался к гостиной; ее два больших окна доходили, как я гово-
рил, до самого пола.
Я поравнялся с одним из них, но тут что-то заставило меня остано-
виться. В гостиной слышались голоса, и я сразу узнал голос Авроры.
"Она с кем-то разговаривает. С кем же? С маленькой Хлоей? Или с ее
матерью? А может, с кем-нибудь из слуг?"
Я прислушался.
"О Боже! Это говорит мужчина!.. Но кто же? Сципион? Нет, Сципион не
мог еще вернуться из конюшни. Это не он. Кто-нибудь из слуг? Жюль - дро-
восек? Батист - рассыльный? Нет, говорит не негр. Это голос белого чело-
века. Неужели надсмотрщик?"
Когда эта мысль мелькнула у меня в голове, я почувствовал словно укол
в сердце; это была не ревность, но что-то похожее на нее. Скорее возму-
щение, чем ревность. Пока я ведь еще не услышал ничего такого, что могло
бы вызвать у меня ревность. То, что он подле нее и разговаривает с ней,
- еще не повод для ревности.
"Вот как, мой прыткий "погоняла", - подумал я, - твое увлечение ма-
ленькой Хлоей уже прошло! И неудивительно. Кто будет заглядываться на
звезды, когда на небе светит полная луна? Хоть ты и грубый скот, однако
не слепой. Я вижу, ты тоже не зеваешь и ждешь удобного случая прийти в
гостиную".
Но - тсс...
Я снова прислушался. Сначала я остановился из деликатности, не желая
внезапно появляться перед открытым окном, через которое было видно все,
что делается в комнате. Я хотел дать знать о моем приближении каким-ни-
будь шумом - покашливаньем или шарканьем ног. Но теперь мои намерения
изменились. Я не мог удержаться и стал подслушивать.
Говорила Аврора.
Она, должно быть, стояла далеко от окна или говорила очень тихо, ибо
я не мог разобрать ее слов. До меня доносился лишь ее серебристый голос.
"Она, наверно, на другом конце комнаты", - подумал я.
Но вот она замолчала. Я ждал ответа на ее слова. Может быть, по отве-
ту я пойму, о чем она говорила. Мужской голос будет, наверно, громче, и
мне удастся...
Но - тсс...
Я услышал только голос, но не слова. Этот голос был мне слишком хоро-
шо знаком! Узнав его, я вздрогнул, как от укуса змеи. То был голос Доми-
ника Гайара!
Глава XXIV. СОПЕРНИК
Не могу вам описать, как потрясло меня это открытие. Я стоял, словно
пораженный громом, не в силах двинуться и как бы потеряв сознание. Если
бы даже Гайар говорил очень громко, я все равно не услышал бы его: изум-
ление оглушило меня.
Негодование, которое поднялось во мне при мысли, что это говорит гру-
биян Ларкин, было ничто по сравнению с тем чувством, какое охватило меня
теперь. Пусть Ларкин молод и красив - правда, по описанию Сципиона этого
нельзя было сказать, - но даже если это и так, я не боялся его соперни-
чества. Я верил, что сердце Авроры принадлежит мне, и знал, что надс-
мотрщик не имеет никакой власти над ней. Он распоряжался рабами, трудив-
шимися в поле и на усадьбе, и был их полновластным хозяином. Но на Авро-
ру его власть не распространялась. Не знаю почему, но с квартеронкой
всегда обращались совсем иначе, чем с другими рабами на плантации. Не
светлая кожа и не красота были причиной особого отношения к ней. Красо-
та, правда, часто облегчает тяжелое положение невольницы, но в то же
время готовит ей еще более жестокую участь. Однако доброе отношение к
Авроре, насколько я мог судить, не имело с этим ничего общего. Ее забот-
ливо воспитывали вместе с мадемуазель Эжени, и она получила такое же об-
разование, как и ее молодая хозяйка, которая обращалась с ней скорее как
с сестрой, чем как с невольницей. Никто не мог приказывать ей, кроме ее
госпожи. "Погоняла" не имел с ней ничего общего, поэтому я не боялся,
что он будет преследовать ее.
Но когда я услышал голос Гайара, у меня возникли самые худшие опасе-
ния. В его власти была не только невольница, но даже и ее госпожа. Уха-
живая за мадемуазель Эжени, как я думал до сих пор, он, конечно, не был
равнодушен и к редкой красоте Авроры. Этому гнусному негодяю, вероятно,
не чужды любовные увлечения. Низкое часто тянется к прекрасному. Чудови-
ще может воспылать страстью к красавице.
Час, который Гайар выбрал для своего визита, тоже вызывал подозрение.
Он явился как раз тогда, когда мадемуазель Эжени уехала! Быть может, он
пришел еще при ней и остался в доме после ее отъезда? Едва ли. Сципион
не подозревал, что он тут, иначе он сказал бы мне об этом. Негр знал,
что я терпеть не могу Гайара и не хочу ветречаться с ним. Он, конечно,
предупредил бы меня.
"Нет, он, несомненно, пришел сюда украдкой, - подумал я. - Он проб-
рался окольным путем, через свою плантацию, и, дождавшись, когда коляска
уехала, проскользнул в дом, чтобы застать квартеронку одну". Едва эти
мысль промелькнула у меня в голове, как я уже не сомневался, что он был
здесь не случайно, а пришел с тайной целью. Он явился сюда ради Авроры.
Я был в этом уверен.
Когда я опомнился от первого потрясения, все чувства проснулись во
мне с новой силой. Нервы мои были напряжены, слух обострился. Я подошел
как можно ближе к открытому окну и стал слушать. Это было недостойно, я
согласен, но когда имеешь дело с таким негодяем, то и сам невольно теря-
ешь достоинство. Обстоятельства заставили меня совершить неблаговидный
поступок, и я стал подслушивать. Но ведь это была простительная ревность
влюбленного, и я прошу не судить меня слишком строго.
Я слушал. Усилием воли я сдерживал бешеные удары сердца и слушал, за-
таив дыхание. Возможно, что голоса стали громче или разговаривающие по-
дошли ближе к окну, но теперь я различал каждое, слово. По-видимому, они
были в нескольких шагах от меня. Говорил Гайар.
- А этот молодчик не вздумал ухаживать за твоей хозяйкой?
- Откуда мне знать, мсье Доминик? Во всяком случае, я никогда этого
не замечала. Мне кажется, он очень скромный джентльмен, и мадемуазель
Эжени такого же мнения. Я не слышала из его уст ни слова о любви. Нет,
ни единого слова!
Послышался глубокий вздох.
- Пусть он только посмеет, - воскликнул Гайар с угрозой, - пусть
только посмеет намекнуть мадемуазель Эжени о своей любви или даже тебе,
Аврора, - и ему не поздоровится! Он живо забудет сюда дорогу, этот жал-
кий авантюрист! Можешь не сомневаться!
- Ах, мсье Гайар! Вы этим очень огорчите мою госпожу. Вспомните -
ведь он спас ей жизнь! Она ему бесконечно благодарна. Она постоянно го-
ворит об этом, и ее опечалит, если господин Эдвард перестанет бывать у
нас. Я знаю, что это очень ее опечалит!
В голосе Авроры слышалось волнение, почти мольба, прозвучавшая музы-
кой в моих ушах. Казалось, ее тоже огорчит, если господин Эдвард перес-
танет бывать у них.
Должно быть, такая мысль пришла и Гайару, но ему она, видимо, не дос-
тавила удовольствия. Он ответил вопросом, в котором слышались раздраже-
ние и насмешка:
- А может быть, это огорчит и еще кого-нибудь? Тебя, например? Ну,
конечно! Ведь так? Ты влюблена в него? Проклятье!
Последнее слово он прошипел в ярости: он, видимо, бесился и страдал -
страдал от жгучей ревности.
- Ах, сударь! - воскликнула Аврора. - Что вы говорите! Я влюблена?
Ведь я только бедная рабыня! Увы!
И смысл ее слов и ее тон больно задели меня. Однако я надеялся, что
это лишь уловка любви, хитрость, которую я охотно прощал ей. На Гайара
ее слова произвели приятное впечатление, и голос его сразу смягчился и
