намеренным и виновник его -- кит, так просто они бы не отделались. Матрос
знал, что кит не оставил бы их в покое, лишь покачав плот. Одним взмахом
хвоста морской великан подбросил бы суденышко в воздух, швырнул в пучину
или, разбив вдребезги, разметал обломки по волнам.
Он уже наверняка проделал бы с ними что-нибудь в этом роде,-- так
полагал Бен Брас. Стали быть, это не кит едва не опрокинул их в море.
А если так, что же это было?.. Акула? Нет, не она! Правда, бывают акулы
длиной и с доброго крупного кита, но матрос никогда не слыхал, чтобы они
нападали на проходящие суда.
И вот наши скитальцы стояли, раздумывая над загадочным происшествием,
как вдруг Снежок громко вскрикнул -- наконец-то он сообразил в чем дело.
Едва лишь негр оправился от страха, как первой его мыслью было осмотреть
доску, с которой он сделал вынужденное сальто-мортале, словно акробат с
трамплина.
И вот тут-то -- на том самом месте, где он стоял,-- обнаружилось нечто
такое, от чего сразу все сделалось понятным. Из бревна чуть наискосок
торчал, выдаваясь на целый фут, острый костяной предмет. Он так крепко засел
в дереве, словно его вогнали туда ударами кузнечного молота. Сразу было
видно, что он вошел в доску снизу: острие все в зазубринах и вокруг
отверстия -- щепки.
Впрочем, Снежок не стал долго раздумывать. Стоило ему только взглянуть
на этот предмет, которого раньше здесь и в помине не было, как весь страх
его моментально прошел. Взрыв хохота, скорее напоминавший продолжительное
ржание, возвестил, что Снежок снова стал самим собой.
-- Ей-богу!.. -- воскликнул он.--Эй, масса Бpac! Гляньте-ка на штучку,
которая задала нам такого страха! Поди ж ты! Кто бы подумал, что у этой
длиннорылой уродины такая силища! Вот штука-то!
-- Да это меч-рыба!--вскричал Бен.
Действительно, остроконечная кость, торчавшая из доски, оказалась
мечевидным отростком одной из этих странных тварей.
-- Правильно, Снежок, меч-рыба, она самая!
-- Да нет, это только ее рыло, -- пошутил негр. -- Самой рыбы и близко
не видать. Так вот какое черное тело я видел под плотом! Теперь-то ее и след
простыл. Обломала себе носище -- и это ее и убило. Подохла да тут же ко дну
пошла.
-- Так и есть, -- подхватил матрос. -- "Меч" сломался, покуда она
билась и все рвалась на волю. Слыхал я, как что-то трахнуло, будто треснул
корабельный брус; и потом сразу же плот перестало швырять, все успокоилось.
Господи помилуй! Ну и удар! Доска-то, поди, самое малое -- дюймов пяти
толщиной, а вот видишь, длиннорылый пробил ее насквозь да еще наружу "меч"
высунул на фут с лишним. Ну и ну! Что за диковинные, сумасбродные твари
водятся в океане!
Этим философским рассуждением матроса и закончилось приключение.
Глава LII. МЕРТВАЯ ХВАТКА
Теперь уже весь этот странный эпизод перестал быть загадкой для обоих
взрослых. Ясно было, что меч-рыба проткнула доску своим отростком и сломала
его. Очевидно, "удар мечом" не был нанесен с намерением напасть на
"Катамаран". Это произошло совершенно случайно.
Да и вряд ли могло быть иначе: ведь удар оказался роковым для самого
меченосца. Несомненно, сейчас чудовище лежало мертвым где-нибудь на дне
морском: костяной клинок сломался почти у самого основания, а его обладатель
не мог жить без своего оружия. Даже если страшное увечье не сразу убило
меч-рыбу, все равно потеря этой длинной "шпаги", посредством которой она
только и добывала себе пропитание, наверняка должна была сократить остаток
ее дней, и развязка не замедлила наступить.
Но ни матрос, ни бывший кок не сомневались, что рыба совершила
самоубийство против собственной воли.
Бен Брас объяснял все это Вильяму просто и логично. Меч-рыба погналась
за стайкой альбакоров. Ослепленная стремительностью своего бурного натиска и
страшной прожорливостью, она не заметила плота, покуда не наткнулась своим
длинным "мечом" на доску и не пробила ее насквозь. Не в силах вытащить
глубоко застрявший в дереве мечевидный отросток, огромная рыбина билась до
тех пор, пока не наступила катастрофа. Очевидно, это произошло так: плот
подбросило кверху, а потом вдруг накренило со всего размаха вниз -- она и
напоролась на доску.
Не было необходимости все это подробно объяснять юнге: Вильям и без
того уже знал кое-что. Из прежних разговоров на эту тему ему были известны
случаи, когда меч-рыба вот так же легкомысленно "фехтовала" своим оружием.
Впрочем, сейчас было не до этого. Как только "Катамаран" принял прежнее
положение и Снежок вскарабкался на плот, взоры всей команды, в том числе и
негра, вновь обратились к странному зрелищу, которое занимало их внимание до
этого столкновения. Все принялись наблюдать за необычным поведением фрегата.
Птица все еще носилась над самой водой, металась из стороны в сторону,
билась и, вздымая брызги, хлопала крыльями. Маленькое облачко пены, окружая
ее словно ореолом, всюду следовало за ней.
Даже Бен Брас и Снежок, разгадавшие странную историю с меч-рыбой, не
могли понять, что творится с птицей. За всю свою жизнь на море они не
видели, чтобы так вел себя фрегат или какой-либо иной пернатый хищник
океана.
Долго стояли они, дивясь и переговариваясь между собой. В чем же тут
причина? Видно было, что судорожные движения птицы непроизвольны, что
происходит какая-то борьба. К тому же она дочти непрерывно кричала -- от
страха или боли, а может быть, и от того и другого.
Но почему она так упорно держится у самой поверхность моря? Ведь
известно, что эта птица может взмыть в воздух почти вертикально и взлететь
так высоко, что за ней не угнаться ни одному из крылатых созданий.
Вопрос этот долго оставался неразрешимым для матроса и негра. Они не
только не могли найти ключ к его решению, но даже не пытались строить
сколько-нибудь правдоподобные предположения.
Добрых десять минут ломали они себе головы. И вот наконец-то задача
была решена: загадочное происшествие получило объяснение. Но злосчастная
птица не была добровольной участницей этой драмы -- она попала в плен.
Казалось, фрегат начинает изнемогать. По мере того как силы его
слабели, крылья все тише хлопали по воде, брызги пены уже не вздымались
вокруг и море волновалось меньше. Теперь зрители увидели, что птица была не
одна: там, внизу, какая-то рыба вцепилась ей в ногу. По форме, величине и
лазоревой окраске легко можно было признать альбакора. Несомненно, это был
тот самый хищник, который одновременно с птицей состязался в погоне за
летучей рыбкой.
Так вот почему фрегат не мог подняться над водой! Но это еще не все.
Видимо, альбакор, измученный схваткой, тоже выбился из сил: он уже не
носился стрелой из стороны в сторону, как вначале, а двигался еле-еле. Стало
видно, что лапа морского ястреба вовсе не застряла в пасти у рыбы, как
думали катамаранцы,-- нет, птица стояла на голове у альбакора, словно
забравшись на жердь, и балансировала на одной ноге.
Чудо из чудес! Что это все могло бы значить?
Борьба фрегата и альбакора как будто приближалась к развязке: теперь
схватки перемежались паузами. После каждого перерыва птица все тише
взмахивала крыльями, рыба все медленнее шевелила плавниками. Под конец оба
хищника замерли: фрегат над океаном, альбакор в воде.
Если бы птица не распростерла так широко свои могучие крылья, она,
наверно, погрузилась бы в глубь океана. Рыба все еще время от времени делала
слабые попытки cтaщить ее вниз, под воду. Но мешали крылья, раскинувшиеся
почти на десять футов над водой.
Это диковинное зрелище разыгралось прямо перед "Катамараном", и плот,
идя по ветру, все приближался к месту поединка. С каждым мгновением силуэты
противников вырисовывались все отчетливее. Но лишь когда "Катамаран" подошел
вплотную и обоих выбившихся из сил борцов взяли на борт, выяснилось
окончательно, как они сцепились между собой.
Оказалось, что схватка произошла совершенно случайно, помимо желания
обеих сторон.
Да и как могло быть иначе? Альбакор слишком силен для клюва фрегата,
слишком велик, чтобы птица могла заглотать его своим громадным зевом. Со
своей стороны, разве решился бы фрегат вторгнуться во владения
могущественного морского хищника?
Причиной встречи, которая привела к такой роковой путанице, оказалось
то, что они погнались за одной в той добычей. То была маленькая летучая
рыбка, которой удалось ускользнуть от врагов, подстерегавших ее в обеих
стихиях -- и в воздухе и в воде.
Бросившись на летучую рыбку, птица промахнулась и угодила кривыми
когтями прямо в глаз альбакору. То ли когти пришлись как раз по глазной
впадине, то ли слишком глубоко погрузились они в волокнистую ткань мозга,--
так или иначе, они там застряли. И ни птица, ни рыба, страстно жаждавшие
сбросить мучительное ярмо, не могли положить конец вынужденному содружеству.
Разлучить их пришлось Снежку. Им объявили развод, самый эффективный, какой
когда-либо давался судом со времен сэра Крессуэлла Крессуэлла[17].
Суд был короткий. Каждому из преступников был вынесен приговор, и казнь
свершилась тотчас же вслед за осуждением -- рыбу оглушили ударом по голове;
иная кара, не менее скорая, постигла птицу--ей попросту свернули шею.
Так погибли два морских тирана, будем надеяться, что такое же возмездие
за свои злодеяния получат все тираны земли!
Глава LIII. МРАЧНЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
Новое появление меч-рыбы -- не была ли это та самая, что уже однажды
повстречалась им?--разогнало всех альбакоров по соседству с "Катамараном".
Вернее же, они заметили стайку летучих рыбок и пустились в погоню, так что
теперь поблизости не осталось ни одного альбакора, кроме того, который был
вырван из когтей фрегата.
Оправившись от волнения после этого необычного происшествия, почти
столь же странного, как и предшествующий случай, команда занялась осмотром
плота: нет ли повреждений от толчка.
К счастью, ничего серьезного не было обнаружено. Была пробита доска, в
которой крепко застрял костяной отросток, но это оказалось сущим пустяком.
Правда, "меч" почти весь целиком, кроме выдававшейся над доской верхней
части, торчал на несколько футов вниз. Но все-таки его не стали вытаскивать:
он не особенно мешал "Катамарану" на ходу.
Доска чуть сдвинулась с места, бревно, другое расшаталось -- вот и все.
Что стоило исправить этакую безделицу умелым рукам Снежка и матроса!
Оба они закинули было снова удочки в воду, насадив на крючки приманку;
но солнце уже садилось, а клева все не было. Ни одного живого существа: ни
альбакора, ни рыбы, ни птицы -- не было видно на фоне заката. Солнце,
медленно опускавшееся в безмолвную пучину океана, оставило их одних в
пурпуровой мгле.
Невесело было им в этот сумеречный час. Правда, они пережили столько
захватывающих приключений, что им было некогда скучать. Днем волнующие
происшествия не давали задуматься над истинным положением вещей. Но сейчас,
когда повсюду вновь воцарился покой, мысли их невольно обратились к
прежнему: как мало надежд спастись из этой безбрежной водной пустыни,
простирающейся словно до самых границ мироздания!
Печальным взглядом провожали они солнце, погружавшееся в море. Золотое
светило исчезло на западе, там, куда стремились и они. Если бы только в этот
момент они могли быть там, где светил сияющий шар,-- о, тогда они очутились
бы на суше! Уже одна мысль о земле, о чудесной, незыблемо твердой земле
охватила блаженным трепетом эти несчастные жертвы кораблекрушения,
