лежал мертвый город. Пистолет был в моей руке, но это не играло никакой
роли. Проводника не убьет падение или пуля. Его нельзя убить -- он не
человек. Его можно лишь увести в никуда. Он должен сопровождать, он не
вправе отказаться. Это сущность, а не роль -- быть Проводником.
-- Мы слишком верили в тебя, чтобы любить и ненавидеть. Ты научил нас
бегству, Проводник. Ты научил нас прятаться от мира, который мог
измениться. Ты увел нас в волшебные сказки, в яркие сны. Ты заставил
верить в чужие мечты и повторять не свои слова. Ты сделал фантазии
реальностями -- лишив их наш мир. Ты наркотик -- Проводник Отсюда.
-- Ты не понимаешь, чем это будет -- такой уход, -- Проводник вдруг
улыбнулся. Он стоял на краю обрыва, отступать дальше было некуда. -- Это
не вечный покой и беспамятство --ты же не веришь в смерть. Это будет
бесконечной темнотой...
Он сделал паузу.
-- ...и вечным падением. В никуда, как ты хочешь. В бесконечность.
Я вдруг почувствовал, какой здесь ветер. На обочине дороги, на краю
обрыва. Сколько метров -- десять, двадцать? Ерунда. Падать бесконечно --
как это? На что похоже? На вечный страх? Можно ли к нему привыкнуть? Ведь
привыкают же к боли.
-- Падать вместе с тобой? -- спросил я. Проводник кивнул. Страх его
был настоящим. Таким же, как мой.
-- Пойдем, Проводник. И не надо предлагать альтернатив. Не поможет.
-- Знал, -- вдруг проговорил он. -- Всегда знал, что однажды так
случится. Что придется провожать в вечность, в никуда.
-- Это твоя суть.
Проводник медленно достал из сумки копию моего пистолета. Нацелил --
прямо в грудь.
-- Тебе приходилось убивать? -- спросил я. И Проводник ответил
голосом Маленького Принца, беседующего со змеей:
-- Да. Тех, для кого это было дорогой Отсюда. Но они не требовали их
провожать.
-- Идем, -- сказал я. И пистолет в руках Проводника дернулся,
выбрасывая желтый язычок пламени. Меня ударило в грудь, бросая с откоса, и
пальцы сжались, заставляя мой пистолет ответить.
Город внизу вспыхнул желтыми огнями окон. Я падал, слыша, как
затихает стук колес -- то ли трамвая из прошлого, то ли поезда до станции
"Мост". В небе пронеслись и угасли лиловые облака. Сомкнулась темнота, и в
ней потонули звуки -- то ли шорох рвущейся бумаги, то ли треск сминаемой
кинопленки.
Остались лишь темнота и падение.
Я не боюсь темноты.
(C) Сергей Лукьяненко, 1997
ХОЗЯИН ДОРОГ
Я шел по пустыне второй день. Солнце, огромное и белое, висело в
небе, обрушивая удушливый зной. Пустая фляжка легонько хлопала по бедру,
назойливым метрономом отсчитывая каждый шаг. Шоколад, которым я собирался
пообедать, растаял, превратившись в липкую коричневую жижу в обертке из
блестящей фольги и промасленной цветной бумаги.
Дорога лежала передо мной -- ровная как зеркало, прямая как стрела,
узкая, как прихожая малогабаритной квартиры...
Остановившись, я повторил всплывшие из подсознания слова. Прихожая...
малогабаритной... квартиры...
Нет. Не помню. Не знаю.
Лишь обрывки образов -- мелькающие где-то на грани реальности и
фантазии: полутьма... теснота... спертый воздух...
Не помню.
Раскаленный бетон припекал ноги даже сквозь толстые подошвы армейских
ботинок. Тоже слова из прошлого. Тоже слова без памяти. Но надо же как-то
называть свои вещи: начиная от легкой куртки из непромокаемой ткани и
кончая тонким и острым клинком в кожаных ножнах за спиной.
Бетонная лента среди желтого песка. Пять лет пути назад... И сколько
еще впереди?
Во всяком случае, сейчас я видел впереди Оазис.
Зелень деревьев казалась такой ненатурально яркой, что я заподозрил
морок. Но еще через полсотни шагов воздух наполнился запахом прохлады.
Неуловимый, сотканный из дыхания влаги и аромата растущей в тени травы.
Морок редко бывает таким убедительным.
Я ускорил шаги. Дорога шла прямо через Оазис, и удобный ночлег был
мне обеспечен. Но до заката необходимо обшарить всю рощицу -- поохотиться,
избавиться от излишне агрессивной живности...
Чтоб мне сбиться с Дороги!
Замерев на месте, я извлек из полупустого рюкзака бинокль. Подкрутил
настройку.
Точно.
Почти под прямым углом к моей Дороге в Оазис вел еще один путь. Тоже
бетонная лента, но не серая, как моя, а желтовато-бурая, почти незаметная
на фоне песка. Это обещало много интересного.
И неприятного -- тоже.
Поправив перевязь с мечом, я вновь зашагал вперед. Бинокль вернулся в
рюкзак -- в мягкие объятия одеял и чистой смены одежды.
Маленький песчаный вихрь вначале не привлек внимания. И лишь когда
желтая, бешено крутящаяся воронка выкатилась на Дорогу впереди, я понял, в
чем дело.
Меч выскользнул из ножен с шипящим свистом. С острия сорвался сноп
синеватых искр. Матовые грани клинка заблестели, принимая зеркальность.
Спасибо тебе, Мастер Клинков, чья Дорога пересеклась с моей много лет
назад. Спасибо тебе, Великий Воин, полгода дожидавшийся меня в городе
Мертвых -- там, где на площади Ста Дорог ты устроил самый необычный в мире
фехтовальный зал. Вы поняли мой Дар -- и подарили частицу своего.
Зеркалом клинка я поймал беспощадно-жгучий свет белого солнца. И
отразил его вперед по Дороге -- на приближающийся песчаный смерчик.
Раздался негромкий вскрик -- голос боли и отчаяния, обиды и
ненависти. С шуршанием осыпался на бетонную гладь песок. Метрах в десяти
от меня стоял пожилой мужчина -- с лицом серовато-коричневым, как
древесная кора, в плаще зеленовато-буром, как подсохшая листва.
-- Я Хранитель Оазиса, -- громко произнес он.
-- Так.
-- Ты можешь набрать воды в ручье и взять плоды с деревьев. А затем
-- уходи.
-- Так.
-- Ты не должен ночевать в Оазисе. Я, Хранитель...
-- Ни один Хранитель Оазиса не станет скрываться в песчаном вихре, --
ответил я. -- Это так же верно, как и то, что ты -- Властелин Дорог.
Я снова поймал плоскостью клинка солнечный луч. Но фантом впереди уже
начал таять, не дожидаясь порции Истинного света. Передо мной
последовательно мелькнули: улыбающийся рыжеволосый юноша, обнаженная
молодая женщина, коренастый мужчина с уродливой козлиной головой,
бесформенный монстр, окутанный зеленым светящимся туманом...
И морок кончился.
На дороге стоял мужчина. Скорее молодой, чем старый, тщательно
выбритый и небрежно причесанный, в потрепанных синих джинсах и пятнистой
буро-зеленой куртке. С таким же рюкзаком за плечами -- и обнаженным
клинком в руках.
-- Почему тебе нравится мой облик? -- поинтересовался я, мимоходом
бросая на противника блик света. Он остался неизменным. -- Ты ведь
убедился, что копия всегда хуже оригинала...
-- Потому что тебе неприятно убивать самого себя.
-- Я привык.
-- Можно привыкнуть лишь к чужой крови. Своя -- всегда внове.
Он улыбнулся -- всесильный и беспомощный, проклинаемый и
восхваляемый, не имеющий сути, но познавший облик. Властелин Дорог.
-- Мои предложения остаются в силе, -- сообщил он.
-- И какие же? Их было так много...
-- Сегодняшнее -- не ночевать в Оазисе. И вечное -- забыть про свой
Дар.
-- Нет, -- я даже смог улыбнуться. -- Конечно же нет.
-- Ты получишь лучшую в мире Дорогу. Без холода и жары, одиночества и
грусти, врагов и...
-- Нет.
Властелин Дорог кивнул. Улыбнулся в ответ -- мягко, совсем как
человек. Задумчиво сказал:
-- Сегодня я постараюсь тебя убить. Я повел плечами, сбрасывая
рюкзак. И ответил:
--А я не буду стараться. Но убью.
Наши клинки встретились -- узкие полосы посеребренной стали, хранящие
память бесчисленных поединков...
Наши взгляды столкнулись -- тверже, чем металл оружия, смертоноснее,
чем лезвие мечей...
-- До скорого... -- не то прошептал, не то подумал я, отбивая
стремительный точный выпад, прежде чем мой клинок распорол его горло. И
снова повторил, уже стоя над неподвижным телом, медленно тающим,
превращающимся в песок пустыни и бетонную крошку Дорог:
-- До скорого, Властелин...
Оазис был мал. Настолько мал, что никакого Хранителя в нем не
оказалось. Но все же я выполнил положенные ритуалы: очистил от песка и
сора родник, собрал с деревьев сухие ветки и сложил их на старое кострище,
подобрал с земли опавшие, но не испорченные плоды.
Рюкзак я повесил на ветке самого большого дерева, между корнями
которого расстелил одеяла и вонзил в землю меч. Клинку тоже необходимо
набраться сил -- а Властелин до завтрашнего утра не появится.
-- Спасибо за отдых, -- негромко сказал я, обращаясь то ли к роднику,
то ли к дубу, под которым решил заночевать.
Если твой враг -- Властелин Дорог, то не стоит ссориться с
Хранителями Оазисов даже в мелочах.
Из пустыни внезапно налетел ветер. Короткий, сильный порыв. Деревья
гневно зашуршали.
-- Послушай... -- прошептал мне ветер. -- Подумай...
Я скосил глаза на меч. Сказал, пытаясь оставаться спокойным:
-- Это не по правилам.
-- Правила устанавливал я.
-- Но не тебе дано их менять.
-- Я не вмешиваюсь. Я лишь спрашиваю... Зачем тебе твой Дар? Ведь он
не приносит счастья -- наоборот. Сегодня ты будешь счастлив, завтра --
нет, хоть и сделаешь кого-то счастливым навсегда...
-- Не подвластным тебе.
-- И это тоже. Но мелочи не тревожат меня, поверь. Один из миллионов,
тысячи из миллиардов... Мелочи, друг мой, мелочи... Ты придаешь моей жизни
остроту -- и потому до сих пор жив. Но мне жалко тебя. Послушай... Я
выхватил из земли клинок. Рубанул им поперек упругих струй ветра,
навстречу вкрадчивым словам и фальшивой жалости. Голос превратился в
невнятное бормотание и стих.
-- Хватит на сегодня! Хватит! -- закричал я, цепляясь за бугристую
кору дерева. -- С каких пор Властелин Дорог хозяйничает в Оазисах?
Дерево вздрогнуло. Ветви дернулись навстречу очередному порыву ветра
пустыни. Наступила тишина.
Я подошел к роднику. Умылся в круглом холодном зеркале прозрачной
воды. Сделал несколько глотков -- я до сих пор не мог утолить жажду
большого пути.
-- Сегодня ты опять окажешься не у дел, Властелин, -- прошептал я. --
И ничего не сможешь поделать. Правила твои -- но никому не дано их менять.
Улегшись под деревьями, рядом с тонко журчащей нитью родника, я
настроил бинокль. И стал разглядывать чужую Дорогу, пересекающую Оазис.
Где в ней начало, а где конец? Один Властелин ведает. Но не зря же он так
упорно отговаривал меня от ночлега в Оазисе.
Я ждал.
Солнце упало к горизонту, торопливо перекрашиваясь в розовый, а затем
и в красный цвет. Наступал вечер, от песка почти мгновенно потянуло
прохладой. Резко континентальный климат... Такая Дорога.
Но в Оазисы не приходят ночью.
Я коснулся черной кнопки на шероховатом пластике бинокля.
Инфракрасный режим. Опять непонятное слово. Но очень простой смысл --
можно видеть в темноте.
Темнота стала синеватым туманом. Песок пустыни -- ровной зеленой
гладью. Бетонная лента Дороги -- оранжевой полосой. А по ней медленно
двигалась красная точка.
Человек. Путник, спешащий к Оазису.
-- Чем он не угодил тебе, Властелин? -- прошептал я. -- Или... и это
Носитель Дара?
Ветер пустыни, уже не горячий, холодно-льдистый, стегнул меня по
щекам. Звезды в безлунном черном небе начали затягивать тучи. Опережая их,
упали на песок первые капли дождя. Деревья недовольно зашумели.
-- Не по правилам, Властелин, -- усмехнулся я. -- Паникуешь...
Красная точка упорно двигалась к Оазису -- по скользкой, мокрой
Дороге, сквозь черно-синюю сеть дождя.
Я встал с колючего песка, спрятал бинокль в футляр. Вынул меч,
пристроил его в поясной петле. Когда дерешься среди деревьев, это гораздо
удобнее.
Но уже через минуту я понял: драться не придется.
По дороге шел мальчишка. Его и подростком-то назвать было нельзя --
лет десять, не больше. Мокрая одежда из тонкой светлой ткани облепила
