@
После устроенной беготни я спал, как убитый. И проснулся лишь когда моя
кровать начала ездить по полу.
Возле дверей я оказался, наверное, в один прыжок. Мне доводилось видеть
разрушенные землетрясением дома... Но вокруг все было спокойно. Лишь
дергалась, как в конвульсиях, кровать. Потом лежащая на столе книга
поднялась в воздух и зашуршала перелистываемыми страницами. Я еще ничего
не понимал. И только когда Тим глухо застонал во сне, до меня дошло...
В полутьме не было видно его лица. Я присел на кровать, взял Тимми за
руку. Ладонь была горячей и напружиненной, словно он держался за что-то,
мне не видимое.
-- А ну, кончай, -- тихо сказал я. -- Все хорошо. Заканчивай.
Затрещала разрываемая книжная обложка. Я легонько похлопал Тима по щеке.
-- Тимми, все хорошо... Просыпайся. Или смотри другой сон. Тимми,
успокойся...
Я уговаривал его минут пять. Наверное, надо было просто разбудить пацана.
Но мне не хотелось этого делать...
Когда книжка тяжело осела на пол, а Тимми задышал ровнее, я тихо, не
включая света, нашел свою одежду. Быстро оделся. Посмотрел еще раз на
Тимми -- теперь он спал вполне безмятежно. И вышел.
В кабинете горел свет. Я чуть поколебался и сказал вполголоса:
-- Мистер Эванс, до свидания.
Я был почти уверен, что он меня не услышит -- за дверью слабо жужжало
печатающее устройство компьютера. Но звук исчез, а еще через мгновение
мистер Эванс недоуменно посмотрел на меня.
-- Вы уходите?
Я кивнул.
-- Жаль... -- Он беспомощно улыбнулся. -- Честно говоря... Тимми вчера так
здорово развеселился, когда играл с Дэйвом.
-- Пусть и дальше играют.
Он понял. И кивнул -- не соглашаясь, а скорее с благодарностью. Потом
вдруг шагнул ко мне и взял за руку.
-- Скажи, если, конечно, тебя не задевает мое любопытство. Ты тот самый
мальчишка, который однажды довел до конца синтез ПКФ?
-- Я принимаю ваше обращение применительно к биовозрасту. -- Я попытался
улыбнуться. -- Да, тот самый.
Он кивнул, ничего больше не спрашивая.
-- Это очень трудно, -- тихо сказал я. -- Понимаете, человеческий мозг не
рассчитан на то, что со мной сделали. Ему не хватает каналов восприятия.
Ну, он и выкручивается, как может, превращая запахи в свет, звук... Иногда
и боль. Очень больно, честное слово. А если просто лишить меня обоняния --
я ослепну и оглохну. Все слишком тесно связано...
-- Я верю.
Он ни о чем не просил. И от этого было еще тяжелей.
-- Я вернусь в Веллесбергский Центр, -- торопливо сказал я. Мне
показалось, что он уже готов уйти. -- Я тогда был младше, чем Тимми. А
сейчас, наверное, выдержу... Ведь все равно, что бы я ни делал, моя дорога
туда. И с нее не свернуть, я понимаю.
-- Тебе очень трудно?
Я молча кивнул и спросил сам:
-- Тимми выдержит год?
-- Да. А почему год?
-- Не знаю. Просто думаю, что за год успею. Игорь не сможет, никогда не
сможет работать так, как вы -- в миллионную долю. Только не обижайтесь.
-- Я не обижаюсь.
-- У него характер такой. Ему надо быть или первым, или хотя бы в первом
ряду. Если он не найдет своей дороги, то так всю жизнь и останется
роддэром. Лучшим роддэром в мире. И многим задурит головы, не со зла, а
так... Но это не нужно, роддэры ведь не форма протеста и не поиск нового
пути. Мы -- боль. Форма боли в середине двадцать первого века. Такие, как
я, у которых боль внутри, и такие, как Игорь. Середина, не желающая ей
оставаться. А я все верю, что помогу ему найти свое место.
Мистер Эванс посмотрел мне в глаза. И сказал:
-- Теперь я знаю, что ты вернешься в Центр.
Я улыбнулся и сделал шаг к спальне. Попросил:
-- Потушите на пять минут свет. Пусть Игорь думает, что мы уходим, как
настоящие роддэры -- не прощаясь, тайком.
Мистер Эванс улыбнулся. У него была красивая улыбка, сильная и добрая.
Знаю, что про улыбки так не говорят, но мне она виделась именно такой.
-- Ветра в лицо, роддэр, -- сказал он.
Я кивнул. И подумал, что иногда не нужно даже логэм, чтобы понять друг
друга.
@
Мы шли на восток, и солнце медленно выкатывалось нам навстречу. Игорь
насвистывал какую-то мелодию. Сумка с продуктами и всякой полезной мелочью
болталась у него на плече.
-- Не обижаешься, что я решил оставить Рыжика? -- спросил он меня, когда
дом скрылся из глаз.
Я покачал головой. И вдруг почувствовал, как невидимые пальцы крепко сжали
мою ладонь. Там, в маленькой комнатке на втором этаже, проснулся Тимми.
Я улыбнулся. И пожал протянутую через холодное утро руку.
Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
ВОСЬМОЙ ЦВЕТ РАДУГИ
1. БРАТЬЯ ПО СМЕРТИ
Меч сломался. Беспомощно озираясь, Родэк отбежал к стене. Противник,
здоровенный темнокожий наемник, неторопливо пошел к нему, занося для удара
оружие - нечто среднее между дубиной и мечом: толстую свинцовую трубу, из
которой выступали тонкие режущие кромки. На одном из лезвий, в черном
пятне крови, присохла прядь длинных светлых волос. Лицо врага не выражало
абсолютно никаких чувств, но глаза неотрывно смотрели на опрометчиво
надетый Родэком бриллиантовый медальон.
Быстро взглянув по сторонам, Родэк понял, что обречен. Справа и слева
громоздились непроходимыми завалами дымно, неохотно горящие лестницы,
сброшенные с крепостной стены. Кое-где на этих рукотворных деревянных
холмах серели глыбы камня, обрушенные на головы осаждавших. Время от
времени, когда перекладины лестниц прогорали, камни тяжело падали вниз, и
земля под ногами чуть вздрагивала. Родэк взглянул вверх - там, над обрезом
стены, плыли растянутые полосами облака, обтекая сторожевые башни, скрывая
от глаз их вершины. Между облаками покачивался лохматый, густо-желтый
солнечный диск. Ни одного стражника видно не было. А для того, чтобы
вскарабкаться по стене вверх, хотя бы до первого ряда амбразур, нужно
время и силы. Ни того, ни другого у Родэка не оставалось. Он закрыл глаза.
Кончено. Смерть приходит ко всем, но погибнуть в восемнадцать лет, при
первом же выходе из Крепости... Как глупо...
Камень за спиной внезапно утратил твердость, стал трухлявым как
сгнившее дерево, жидким, как кисель. Родэк почувствовал, как его схватили
за плечи, и потащили _в_н_у_т_р_ь_ стены. Наемник с воплем обрушил
меч-дубину и, исчезая в теплой мягкости, Родэк еще услышал этот
сокрушительный и беспомощный удар о непоколебимую стену Крепости.
Начальник стражи и Желтый Рыцарь стояли на второй обзорной площадке.
Выше их была только площадка дозорных, где, спина к спине, замерли четверо
дежурных стражей, по одному на каждую сторону света. А еще выше было
прозрачное, до голубизны, летнее небо, в котором упруго дрожал
снежно-белый флаг Крепости.
- Ты чем-то обеспокоен? - Желтый Рыцарь говорил в своем обычном,
язвительно-вопрошающем тоне. Золотые пластины брони лежали на нем тяжелой,
тусклой чешуей. Длинный и тонкий меч удивительно подходил к его лицу -
острому, вытянутому, привычно желчному. Желтый Рыцарь не был чем-то
раздражен. Просто он был Желтым.
- Нет, Рыцарь, - начальник стражи рассеянно оглядывал горизонт. Стены
Крепости, почти равные по высоте главной дозорной башне, заключали в себя
целый мир: озерцо, посреди которого алел замок Правителя, город с редкими
клочками леса, запутавшимися между кварталами, пышно заросший зеленью
холм, на котором стояла низкая и широкая башня Рыцарей.
- Нет, Рыцарь, - повторил он. - Я не обеспокоен. Но моему сыну
сегодня исполнилось восемнадцать, он первый раз дерется вне Крепости.
- Это опасно, - Рыцарь понимающе кивнул. Но даже эти сочувственные
слова вышли у него насмешливыми, _ж_е_л_т_ы_м_и_.
- Не слишком. Ему не грозит ничего, кроме собственного страха.
На этот раз голос Рыцаря действительно был возмущенным и неприятным:
- Ну, уж это напрасно. Кого ты вырастишь, если с первого выхода...
- Успокойся, он ничего не знает.
Они замолчали. Рыцарь в золотой броне и начальник стражи в
темно-багровом бархате давно знали друг друга. Они были одинаково
могущественны и одиноки. Но у начальника стражи был сын, а у Рыцаря его не
было и не могло быть.
Из круглого люка в полу вынырнула голова одного из стражников:
- Лейтенант Арт к начальнику стражи.
- Пусть поднимется.
Произнося эти слова, начальник стражи невольно скользнул взглядом в
сторону Каменной Плеши. С башни Каменная Плешь выглядела ровной белесой
площадкой, зажатой между озером и городскими окраинами. На камнях
отчетливо выделялись три длинные металлические сигары, исполинские даже с
такого расстояния.
По лестнице застучали шаги, и на площадку поднялся офицер стражи, в
таком же багровом костюме, как рядовые стражники и начальник, с
единственным знаком отличия - серебряным значком на лацкане куртки.
Начальник стражи не носил никаких эмблем, его и так знали в лицо.
Быстро, почтительно кивнув Желтому Рыцарю, офицер подошел к
начальнику стражи.
- Ну?
Лейтенант склонил голову.
- Они согласны продать нам три-четыре "бабочки", с прежним ресурсом и
по прежней цене, но...
Начальник стражи взглянул на Каменную Плешь, где дремали стальные
сигары, и странно улыбнулся:
- Летучий народ не продаст нам турбокондеры?
- Да.
- Ни за какую цену?
- Ни за какую.
- Я так и думал.
Начальник стражи с любопытством посмотрел в лицо лейтенанта - в меру
спокойное, в меру огорченное. Посмотрел на Желтого Рыцаря, перегнувшегося
через гранитные перила площадки, что-то рассматривающего внизу. И быстро
чиркнул взглядом по пространствам за стенами Крепости, где, скрывая
оранжевый песок пустыни, серым ковром стлались до самого горизонта шатры
кочевников. Сейчас они казались совсем не страшными, но ночью, когда у
каждого шатра зажигали костры, зрелище делалось жутким.
С Каменной Плеши донесся нарастающий гул. Сверкающие сигары медленно
поднимались в воздух, и низко, без всякого страха, летели и над Крепостью,
и над кочевниками. Казалось, что дозорная башня слегка вибрирует в унисон
могучему гулу.
- Что ж, - сказал еще раз начальник стражи. - Я так и думал.
Стремительный полет сквозь камень кончился. Родэк сидел в сырой,
холодной полутьме. Высоко вверху дрожал тонкий лучик света, совсем рядом
часто и звонко разбивались о пол капли. Родэк встал со скользких плиток
пола, пошарил вокруг рукой. Пальцы коснулись влажной, заросшей плесенью
стены. Подвал одной из малых дозорных башен?
- Эй! - негромко позвал он. - Кто здесь?
Тишина. Звон разлетающейся капли. И - мгновенный проблеск света в
стороне. Или показалось?
- Ты кто? - Родэк проглотил застрявший в горле комок. - Ответь! Ты
человек? Маг? Сгусток энергии? Ты добрый или злой?
Опять дрожащая, тусклая вспышка, не высветившая ничего вокруг. Теперь
уже точно не показалось...
- Где я? Ответь!
Свет мелькнул немного дальше. Родэк вытащил из ножен кинжал,
осторожно пошел вперед. Огонек замерцал чаще, он явно звал за собой.
Нашаривая путь левой рукой, держа правую с кинжалом наготове для удара,
Родэк шел вперед. Путь длился недолго. Он споткнулся о ступеньку, едва не
упал, стал подниматься по крутой и узкой лестнице, как-то очень быстро
перейдя на четвереньки и вернув кинжал на место. По пальцам тянуло
сквознячком. Здесь был проход для воздуха, это уже неплохо...
Очередная ступенька переходила прямо в узенький каменный порог. Родэк
оказался перед высокой железной дверью. Он толкнул раз, другой, та не
поддавалась. Лишь на пальцах осталась какая-то мокрая каша, с резким
запахом ржавчины и гнили. Родэк ощупал дверь - огромные массивные петли,
давным-давно не открывавшийся замок... Его охватил страх. Он поводил
