- Н-ну... в какой-то степени... - осторожно согласился Василий.
- Я в отчаянии, - сказала Лика. - Это совершенно неуправляемый
человек. Вы даже представить себе не можете, сколько я вынесла за
последние дни... Я знаю, с талантливыми людьми жить сложно, но не
настолько же! Все мои слова для него - пустой звук. Он отбился от рук
окончательно... Мне неловко в этом признаваться, но, когда я
расплачивалась с Машей за обувь, не хватило трех тюбиков... Мне пришлось
сломать камушек самой... Как будто в доме нет мужчины!
- Ну, это уже совсем никуда не годится... - мрачнея, проговорил
Василий и вновь наполнил колпачки. Возложить обязанность виночерпия на
Телескопа так и не удалось - он и графин-то соглашался тащить только в
закупоренном виде. Спиртного лупоглазые на дух не переносили.
- А как начинал! Как начинал!.. - с тоской говорила Лика. - Все ведь
были просто потрясены... И я, кстати, тоже... Ну как же! Талант! Гений!..
И что теперь с этим гением стало? Раньше только и слышалось: Рома,
Ромка... А теперь все говорят: Вася...
- Да ладно тебе... - смущенно пробормотал Василий, как-то незаметно
для самого себя переходя на "ты".
Нервно чокнулись. Лика залпом опрокинула свой колпачок, судорожно
вздохнула, разрумянилась.
- Боже мой... - сказала она, горько смеясь. - Ну вот что нам с ним, с
дураком, делать?
- Да пацан еще... Может, образумится... - без особой надежды в голосе
проговорил Василий.
Лика молчала. Болезненная складочка обозначилась между бровями.
- По дому опять же затосковал... - добавил Василий. - Бывает... Я сам
вон поначалу... Хотя... Странно! Мне казалось, он вроде в последние дни
повеселел как-то...
- Повеселел? - Серые глаза Лики гневно сверкнули. - А почему -
знаешь?
- Н-нет... А почему?
Лика раздула изящные ноздри и отважно наполнила колпачки.
- Представляешь?.. Приходит позавчера и хвастается. Перемкнул накрест
какие-то световоды в незаселенке...
- Зачем? - пораженно спросил Василий.
- А так! От скуки! И посыпались из надзорок одни алые тюбики... Я ему
говорю: "Рома! Не надо так больше делать. Это же самое настоящее
вредительство! Не дай Бог, узнают, чьи это шутки, нам же обоим бойкот
объявят..." Надулся. Ничего не ответил. А на следующий день посыпались
одни лиловые...
- Ах, паразит!.. - изумленно выдохнул Василий. - Так это, значит, его
работа?
- Весь день где-то мотался, заявился только под вечер, - слегка уже
задыхаясь, продолжала Лика. - Я говорю: "Все, дорогой! Кончилось мое
терпенье. Выбирай: или я, или эти твои проказы..." И вот с тех пор его еще
не видела... Где бродит?..
- Да с Пузырьком он, в "конуре"... - чувствуя себя крайне неловко,
сказал Василий. - Змеевик соображают...
- Кто? Он?
- Ну, не он, конечно, - поправился Василий. - Пузырек соображает, а
Ромка - так, посмотреть пошел...
Перерубленный Телескопом световод вовсю уже сращивал концы. Свет
убывал. Вновь наплывал, колыхаясь, цветной лирический полумрак.
- Слушай... А может, он просто хулиган? - безнадежно спросила Лика.
- А то кто же!.. - Василий недобро усмехнулся, помолчал, потом
кашлянул осторожно. - Ну, так мне - что? Потолковать с ним или как?
- Да нет, наверное... - чуть помедлив, печально отвечала она. - Я
ведь к тебе, оказывается, просто выговориться шла...
Встала, огляделась напоследок - и вдруг поникла.
- Хорошо у тебя... Пойду...
В мужественном сердце Василия какая-то мышца сократилась щемяще.
Вскочил, подошел к Лике; пытаясь заглянуть в глаза, схватил за плечи.
- Ну, Лик... Уладится, ну... Что ты?..
Она всхлипнула и уткнулась лицом в его широкую грудь.
Так они стояли довольно долго, пока не поняли, что этак чувству
взаимопонимания недолго и перерасти в несколько иное, куда более сильное
чувство. Оба уже готовы были смущенно отстраниться, как вдруг рядом
истерически зачирикал Телескоп:
- Ок! Ок!
- Ты что, сдурел? - рявкнул Василий, оборачиваясь. - Черти тебя
надирают! Вот же он, скок...
Василий осекся. По искристому покрытию танцевали цветные блики, но
смутного светового овала нигде не было. Скок исчез. Да, но... Как же
теперь наружу-то выбраться?..
Несколько секунд Василий и Лика испуганно озирались. Телескоп, в
ужасе вздыбив ухоженную шерстку, дрожал всем тельцем.
- Он... - хрипловато выговорила Лика. - Опять что-нибудь перемкнул...
- Кто? Ромка?..
Лика не услышала.
- Да пошел ты к черту! - бешено выкрикнула она, запрокинув искаженное
лицо к мерцающей вверху радужной паутине. - Со своим талантом! Со своим...
- Стремительно повернулась к Василию и, всхлипнув, обвила руками его
могучую шею.
...И дальше Василию как-то стало все равно: выберутся они потом
наружу или не выберутся.
23
И проклял Демон побежденный
Мечты безумные свои...
Михаил Лермонтов
Пожалуй, Никита Кляпов был единственным человеком, не затронутым
паникой, когда исчезли скоки. Исчезновения этого он просто не заметил,
поскольку, связавшись с совершенно безнадежной глыбой, провозился с ней до
наступления ночи. Обколов ее со всех сторон и так и не подобрав ключика,
Никита рассвирепел. Дело в том, что с момента прекращения голодовки ему
постоянно хотелось есть. Причем зверски. Сам процесс ломки уже не
доставлял Кляпову таких мучений, как прежде, - напротив, он вызывал в нем
теперь чувство извращенного циничного удовлетворения.
"Да, крыса!.. - в такт ударам мыслил Никита, как бы нанося их в
исступлении самому себе. - Хотели крысу?.. Получите крысу!..
Завершенность?.. Соразмерность?.. Вот вам завершенность!.. Вот вам
соразмерность!.. В мелкие дребезги..."
До мелких дребезг, впрочем, было еще далековато. Глыба упрямилась.
Создавалось впечатление, что никакой напряженки в ней нет вообще, а если и
есть, то затаилась где-нибудь в середине. День померк, нахлынули серые
сумерки, а взаимное истязание все продолжалось. Глыба постепенно
съеживалась в исклеванный колобок и наконец взорвалась, когда там уже,
казалось, и взрываться-то было нечему.
Никита бросил ломик и, чувствуя полное душевное опустошение, присел у
соседнего камушка. Все выданные надзоркой шесть тюбиков (почему так мало?)
он прямо на месте слопал чуть ли не с оболочкой. Крест сказал: завтра
рассчитываться... Да провались он, этот Крест...
С такими вот отчаянными мыслями Никита Кляпов, учтя на этот раз свой
прежний опыт ночевок на голом полу, влез на комодоподобную глыбу с удобной
продольной ложбинкой наверху и устроился в этой ложбинке на ночлег. Идти к
себе - не было сил. Да и что там делать?..
Одной из жизненных трагедий Никиты Кляпова был сладкий утренний сон.
Дома он из-за этого вечно опаздывал на работу, а здесь упускал самые
выгодные камушки, поскольку хозяева отгружали их перед самым рассветом. И,
если верить тому же дедку, момент появления новых камушков подстеречь
никому еще не удавалось...
Короче, разбудило его тревожное чириканье побирушек. Никита поднял
голову и несколько оторопел. Утро было - как утро. Но в десятке метров он
увидел пару совершенно прелестных глыбок с выпяченными чуть ли не наружу
напряженками. А день, между прочим, давно уже занялся. Как это они
убереглись, такие простенькие, от хищного взора той же Клавки?.. К
счастью, Никита за последнее время довольно крепко усвоил первый принцип
бытия: не зевать! Поэтому он не стал задаваться пустыми вопросами и,
нашарив ломик, соскользнул со своей глыбы.
Оба камушка Кляпов буквально расплескал, потратив на каждый ударов
десять, не больше.
"Почин есть", - мысленно отметил он, собирая в прикрепленную к поясу
сетку сначала два, а потом еще три тюбика.
Впрочем, пока обогнул опору, сетка, можно сказать, опустела. Никита
отбросил оболочку предпоследней капсулы - и замер вновь. Открывшийся перед
ним проулок нежно сиял россыпью некрупных белых глыб. Пиршество для ломика
- да и только!
...И лишь когда набитая капсулами сетка огрузла, растянулась и стала
поскрипывать на ходу узелками, Никиту наконец посетила мысль: а что это
ему до сих пор никто не попался навстречу?..
Откуда-то набежала стайка взъерошенных и непривычно притихших
побирушек. Отяжелевший, благодушный от сытости Никита хотел даже бросить
им пару тюбиков, но понял вдруг, что зверьки окружили его полукольцом
вовсе не ради подачки.
- Де? - взволнованно чирикнул один из них (Не Телескоп. Телескоп -
крупнее). - Ок!
- Что где? - не понял Кляпов.
- Ок! - Лупоглазый взволнованно тыкал розовым пальчиком в покрытие.
Никита огляделся. Овалов неизвестно откуда падающей тени на мерцающем
стеклистом покрытии нигде не наблюдалось.
- Н-не знаю... - проговорил Никита, ощутив внезапный озноб.
Стало быть, никто не вышел поутру разбивать глыбы, потому что...
Потому что не смог. Потому что исчезли скоки... Никита в ужасе обвел
взглядом бледно-золотистые громады опор, ставшие вдруг в его понимании
склепами. Ромка, Василий, Крест, Пузырек, Лика... все они были заперты
там, внутри... Может быть, сейчас они колотятся о стены, пытаясь...
"Да ладно тебе чушь молоть! - мысленно прикрикнул на себя Никита
Кляпов. - Колотятся!.. Да эти стенки пинками прошибить можно..."
Однако же не прошиб до сих пор никто...
"Это Ромка! - осенило Никиту. - Опять что-нибудь натворил с
кабелями..."
Ну, если так, то ничего страшного. Исправят, что он там разворотил, -
и опять все придет в порядок...
А вдруг - не Ромка? Вдруг - сами хозяева? Этакий вариант Ноева
ковчега, а? Грешников - к ногтю, а праведника...
Никиту вновь обдало ознобом.
С обществом у него были давние счеты, но жить одному? Здесь?
Не зная, на что решиться, он двинулся к ближайшей опоре и, возможно,
минут через пять, взвинтив себя окончательно, принялся бы крушить стену,
пытаясь проломиться к кому-нибудь из узников.
Но тут он увидел скок. Теневое пятно лежало аккуратным овалом у самой
стены, словно никуда и не исчезало. А секунду спустя из проулка неподалеку
прянул и заметался по пятачку истошный нечленораздельный вопль. Как
выяснилось впоследствии, это вопила от радости вырвавшаяся наружу Клавка.
Прав, трижды прав был мудрый Пузырек: без Клавкиного броневичка жизнь
теперь стала просто немыслима. Вот уже второй раз кипели страсти вокруг
глыбы, слегка похожей на постамент Медного Всадника. Кто первым произнес
имя Ромки - неизвестно. Такое впечатление, что все заподозрили его
одновременно. Хотя, если вдуматься: Лика с Василием о его проказах уже
знали, знал и Никита, но они вроде никому Ромку не продавали... Разве что
обмолвились невзначай...
- Что? Неправда? - надрывалась Клавка. - Я вас когда еще
предупреждала - кто-нибудь меня послушал? Ну, правильно, не вашу ведь
стенку развалили - Клавкину!.. А я уже тогда видела, что это за чудо к нам
пожаловало!.. И все молчали! Слова никто не сказал! Маше от него - навар,
Пузырьку - навар! Леше колпачок нальешь - он тебе лезгинку станцует!.. А
эта бесстыжая! У всех на глазах к себе его уволокла! Что? Не так?..
- Закрой пасть! - гаркнул Василий. - Чего ты тут без разбора
поливаешь-то?
- А ты вообще прижухни! - вскинулась Клавка. - Кто его в тарелку
загнал? Я, что ли?
- Во! - молвил Пузырек с видом тонкого ценителя. - Заплющила языком.
