нежную серебристую шерстку. В гулкой остолбенелой тишине пронзительный
щебет побирушек казался особенно громким. Зверьки уже знали о случившемся.
- Кто? - глухо спросил Василий.
- Крест, - виновато сказал Никита.
- Где?..
К Василию приблизился Пузырек.
- Вась... - гримасничая от сочувствия, начал он. - Ну ведь не
человека же, ну... Не надо, Вась, не связывайся ты... Хватит, пошутил уже
разок с надзорками...
- Где? - повторил Василий, поднимаясь. Смуглое лицо его отяжелело,
стало угрюмым и беспощадным.
- Да нет его!.. Нет!.. - истерически вскрикнула бледная заплаканная
Лика. - Нигде его уже нет!.. Никита! Скажи ему!..
Все, включая Василия, повернулись к Кляпову.
Тот беспомощно скривился, разомкнул было спекшиеся губы, но объяснить
ничего не успел. Толпа раздалась, пропуская непривычно бесцеремонную
надзорку. А дальше на глазах у всех произошло то же самое, чему Лика и
Никита были свидетелями каких-нибудь десять минут назад. Тварь растеклась
глянцевым чернильным пригорком, обволокла пушистый трупик и, сократившись
до прежних размеров, устремилась сквозь шарахнувшуюся толпу.
- Вот... - бормотал Кляпов, тыча пальцем вслед надзорке. - Вот так
она и его тоже... Сначала щелчка - насмерть... А потом - вот так...
Кто-то испуганно присвистнул. Кто-то принялся с одичалым видом
озираться, словно увидев этот мир впервые.
- Интересно, интересно... - проскрипел несколько замороженный тенорок
Сократыча. - А хозяева-то далеко не столь безобидны, как нам думалось
раньше...
Однако закончить мысль ему не дали.
- Ну, падлы! - взмыл над толпой звонкий, захлебывающийся от злости
голос Ромки. - Ну я вам сделаю!.. Хозяева, да? А вот фиг вам, хозяевам!..
Проулки были загромождены вчерашними глыбами. Второй день мужское
население маленькой колонии справляло тризну по двум первым покойникам и
все никак не могло остановиться. Женщины, правда, уже опомнились и вышли
на промысел, но что они могли сделать нежными своими руками с камушками
чуть ли не в рост человека!
Новый самогонный аппарат Пузырька выдавал литр за литром, и все же
пригорок полупрозрачных бурдючков в заветной кладовке неуклонно таял.
Дошло до смешного - стало не хватать сырья, и алые капсулы тут же
подскочили в цене.
Правдоискательница Клавка, словно по пояс в облаке, стояла посреди
особенно плотного нагромождения камушков и ругательски ругала всех подряд.
- Ну, я вас спрашиваю, есть у них вообще голова на плечах, у хозяев
этих? - гремела она на весь проулок, хотя внимал ей один лишь дедок
Сократыч, к которому Клавка, кстати, отродясь на "вы" не обращалась.
- Вы знаете, Клава, не уверен, - воспользовавшись паузой, честно
ответил он. - Я даже не уверен, есть ли у них плечи...
Но та его даже и не услышала. Должно быть, перед мысленным ее взором
теснилась целая толпа слушателей.
- Это что же? - с искренним возмущением продолжала она. - Это и не
замахнись на них теперь, на побирушек? Они у тебя из-под носа тюбики
воровать будут, мартышки лупоглазые, а ты на них смотри?.. Да как это
вообще можно - с людьми их равнять!..
- Стало быть, можно... - развел руками Сократыч, но тут неподалеку от
него из воздуха выпал и глухо стукнул о покрытие солидных размеров лом.
Затем на том же самом месте, тряся головой, возник муж Люськи с потолка.
Нагнулся за инструментом и, словно получив легкого пинка под зад,
опустился на четвереньки, а следом уже сыпались с матом и гиканьем
остальные: Леша Баптист, Пузырек, Ромка и мужичок средних лет, которого,
оказывается, звали просто Коля.
- Дед! - заорал он. - Чего жмешься?.. Айда с нами! Помянем рабов
Божьих Креста и Телескопа!..
Охотничья ватага, размахивая железом, окружила мощную глыбу,
очертаниями напоминающую сильно стилизованного фарфорового слоника.
- Ти-ха! - надрывался Ромка. - Сладили, блин! Десять рыл на один
камушек!.. А-атайди!.. Долбайте тот вон... полегче...
В проулке загрохотала канонада. Среди молочно-белых глыб мелькнула
округлая лоснящаяся спина надзорки. Клавка плюнула и ушла - при таком шуме
и громе обличать пьянчужек было все равно бесполезно. Хитрый Сократыч -
тот остался и, примкнув к троице, обложившей указанную Ромкой глыбу,
врубился в камушек с четвертой стороны.
Новый агрегат Пузырька был куда сложнее и производительнее, чем тот,
уничтоженный вредными надзорками. Вообще, глянцевые твари, сами того не
подозревая, своими налетами весьма способствовали прогрессу. С каждым
разом искусство Пузырька неизменно поднималось на новую ступень. Намыслить
столь деликатную деталь, как, скажем, крантик, было теперь для умельца -
плевое дело! Трубчатое детище человеческого разума исправно журчало,
побулькивало и благоухало брагой. Гуляли по полу и стенам разъеденные
нечеткими тенями цветные блики.
Василий, угрюмый, как глыба с упрятанной внутрь напряженкой, проминал
собою воздух над толстым смоляным кабелем. Неподвижно и бессмысленно глядя
на пульсирующую рощицу стеклистых труб, он время от времени размыкал
крупные губы и, словно бык на выгоне, тянул с отчаянием на одной ноте:
- М-матушка, м-матушка... что во поле... пы-ыльно...
Потом надолго умолкал и вдруг заводил снова с прежней тупостью, но на
полтона ниже:
- Д-дитятко... м-милое... кони разгуля-ались...
Рядом сидел и плакал пьяненький Никита.
- Из-за меня... - вскрикивал он, неумело тыча кулачишком в грудную
клетку. - Он же... должен был... меня! А не его!..
- Д-дитятко... м-милое... - Василий забирал все ниже.
- Ну почему?.. Почему?.. - захлебывался Никита. - Я же сам!.. Сам
хотел... Я... пойду! Я - скажу им...
- Сядь... - тяжко выдохнул вдруг Василий, но Никита и сам уже, не
устояв на ногах, вильнул всем телом и вновь опустился на отвердевший
вокруг кабеля воздух.
В этот миг возле аппарата возник Пузырек с двумя полными сетками, а
за ним повалила скопом вся компания. Каждый вновь прибывший раздвигал
собой уже имеющуюся толпу, заставляя остальных наступать друг другу на
ноги и хвататься за что попало. Запорхали матерки.
- Нет, ну я-то при чем? - обиженно восклицал мужичок по имени Коля,
на удивление трезвый. - Я, главное, к камушку, а там уже Леша! Я - вокруг,
а там еще одна...
- Д-дитятко... - Василий замолчал и непонимающе уставился на
собутыльников. Углядев вежливо-скорбное личико и седенькую бородку
Сократыча, скривился, замотал тяжелой головой.
- Сократыч... - жалобно пробасил он. - Телескоп-то, а?..
- Вась... - то ли с сочувствием, то ли с досадой повернулся к нему
Пузырек. Умелые морщинистые руки продолжали работать вслепую, открепляя
один из баков. - Ну что ты, ей-Богу... Воскресить - не воскресишь, так?
Хозяева за тебя с Крестом, прости мою душу грешную, рассчитались... А то
бы еще и по тебе сейчас поминки справляли!.. Тут вон людей уже насмерть
бьют, а ты... Собаку у тебя, что ли, никогда грузовиком не переезжало? Ну,
погоревал... Ну и будет...
- Сократыч... - упрямо гнул свое Василий, видно, пропустив увещевания
Пузырька мимо ушей. - Иди, Сократыч, помяни... Не пьешь - так закуси хотя
бы...
- Вот вам и хозяева!.. - злобно приговаривал Леша Баптист. - Во
делают! Добренькие, блин!.. Зубки чинят, ручки чинят... А мужика за
зверушку шлепнуть - это как?..
Василий медленно, чуть ли не со скрипом, повернул шею.
- Кто... зверушка?..
- Не Телескоп, не Телескоп!.. - торопливо заверил Леша, примирительно
выставив вперед мясистые ладони.
- А ведь с точки зрения хозяев, - задумчиво начал Сократыч, принимая
из рук Василия капсулу, - мы с ними, получается, вполне равноправны... Так
что версия моя, увы, подтверждается. Побирушки - наши предшественники, и
не дай нам Бог дожить до того дня, когда мы окажемся в их положении. Под
Богом я, естественно, подразумеваю хозяев... Хотя... Как это ни печально,
никуда не денемся - доживем.
- Ну, понес, понес... - недовольно сказал Леша. - Вечно ты, дед,
мозги запудришь...
- Понес, говорите? - Сократыч прищурился. - Однако, здоровье они нам
всем подарили, согласитесь, отменное. Обе недавние смерти - насильственные
и с болезнями никак не связаны. Далее! Как вы думаете, сколько лет
побирушкам?
- Ты заткнешься или мне тебя заткнуть? - рявкнул Леша.
- Я тебя сейчас сам заткну! - полоснул в ответ высокий отчаянный
голос, и бледный от выпитого Ромка, пошатываясь, подошел к Сократычу.
Положил длинную узкую руку на старческое плечико и с вызовом взглянул на
Лешу. - Говори, дед...
Все-таки авторитет Ромки, несмотря на все его недавние проказы, был
еще очень высок. Леша поворчал и умолк... Вытирая ладони о спецовку,
подошел послушать и Пузырек.
- Не удивлюсь, если побирушкам по нескольку сот лет, - объявил
Сократыч. - А то и больше. Судите сами, детенышей их здесь никто никогда
не видел. Собственно, это и понятно. Сюда прибывают лишь взрослые, так
сказать, долбежеспособные особи... И дальше каждая из них просто перестает
стареть. Правда, как вам известно, детей здесь тоже ни у кого быть не
может...
- М-матушка... М-матушка... - снова замычал Василий.
- Да помолчи ж ты, Вася! - взмолился Ромка и снова повернул к
Сократычу бледное и какое-то перекошенное лицо. - У кого - не может? У нас
или у побирушек?
- Ни у них, ни у нас.
- Откуда знаешь?.. Почему это - не может?
- А пробовали, Рома, пробовали... Не беременеют здесь женщины. А
почему?.. Спросите хозяев.
- Не-на-ви-жу хозь... зяев... - простонал Никита.
Ромка вскинулся и, вздернув верхнюю губу, оскалил зубы. Всем даже
слегка не по себе стало - до того он сразу сделался похож на покойного
Креста.
- Ты! - с презрением выговорил он в несчастные пьяненькие глаза
Никиты. - Ты ненавидишь? Сидишь вот и ненавидишь, да?.. Так ненавидишь,
что пальцем пошевелить боишься?..
Василий медленно поднял осоловевшее лицо, недоумевая, что это за шум
подняли у него над головой.
- Рома, Рома... - испуганно проговорил дедок Сократыч и, встав,
молитвенно сложил ладошки. Розовое личико его было тревожно. - Послушайте
меня... Я не знаю, что вы на этот раз затеваете против хозяев, но я уже,
честное слово, начинаю за вас бояться... Вы ведь действительно талантливый
мальчик, Рома! А хозяева, как выяснилось, еще и убивают...
Увидев Лику с двумя тяжеленными сетками, Маша Однорукая повалилась на
спину (она сидела на свернутом петлей кабеле) и в голос захохотала. Лика
опустила сетки на пол и жалко улыбнулась.
- Тут не смеяться, - сказала она с упреком. - Тут плакать надо.
А Маша все никак не могла остановиться.
- Вот это загудели мужики!.. - рыдала и взвизгивала она. - Вот это
загудели...
Наконец отсмеялась и села, утирая слезы. Лика печально смотрела на
подругу.
- Люська с потолка как раз перед тобой приходила, - отдыхиваясь и
разминая ладонями сведенные щеки, сообщила Маша. - Ой, не могу... Аж к
сердцу подкатило... Тоже тюбиков приволокла: спрячь, говорит, пока мой все
не пропил... А у тебя чего-то мало... Или ты в два рейса?
Маша задержала дыхание, потом глубоко вздохнула и успокоилась
окончательно.
- Вот так, Лика! - с ехидцей заметила она. - Увела у меня мужика?
Крутись теперь...
- Да не запойный он, - беспомощно сказала Лика. - Просто Телескопа
очень любил... Знаешь, какая умница был Телескоп? Все подаст, все
отнесет... А Вася... Ему ж чтоб захмелеть - цистерну надо выпить, и то
мало будет...
- А придет, в долг попросит? - сурово спросила Маша. - Тут ко мне уже
