Ромка взвизгнул и захохотал, ударяя себя ладонью по худому узловатому
колену. Никита вскочил.
- Да что же это такое?! - плачуще выкрикнул он. - Дайте спокойно
умереть с голоду!..
Смех оборвался. Никита упер подбородок в грудь и, немилосердно
косолапя, устремился вдоль стены. Простынка на спине и на заднице Кляпова
была почти уже насквозь проедена жадным мелкогубчатым покрытием. Дошел до
угла - и канул.
Несколько секунд никто не мог выговорить ни слова.
- Слушай, дед! - повернулся наконец Василий к Сократычу. - Ну ты хоть
соображай, что говоришь! Видишь же: интеллигент! Так с ним помягче надо,
побережнее... А ты! Я не знаю... Меня - и то замутило, когда ты про
покойников начал! Ты из нас-то могильных червей - не надо, не делай...
Обидно, знаешь...
Он засопел и хмуро глянул на золотистый выступ, за которым скрылся
Никита.
- Догнать? - предложил Ромка.
- Да ладно... - буркнул Василий. - Все равно он сейчас ничего слушать
не будет... Сколько он уже голодает? Часа три? Вот пусть пару деньков
помается, а там посмотрим...
- Н-да... - печально молвил Сократыч. - Конечно, Василий, вы правы...
И, главное, убежал-то зря! Ни к черту ведь версия-то! - Хрупкая старческая
ладошка взмыла в направлении гряды довольно мелких глыб. - Не может же у
них быть, в самом деле, такой детской смертности...
Бочком подобрался взъерошенный Телескоп, о котором в пылу разговора
забыли напрочь, и первым делом стянул из сетки тюбик. Все это время он
ошивался поблизости, сердито чирикая и выжидая, когда наконец Никита
уйдет. Вот дождался...
- И вообще, - расстроенно сказал Василий. - Даже если статуи... Чего
их ломать, спрашивается?
- Бракованные, - предположил Ромка.
- Хм... - задумчиво молвил Сократыч, как бы машинально извлекая
капсулу из авоськи. - Вы полагаете?.. А ведь вполне вероятно. Помните,
когда-то в продажу поступали бракованные стаканы из напряженного стекла?
Чуть дотронешься - стакан вдребезги... Так что, знаете, Рома... Весьма,
весьма возможно, что так называемая напряженка в камушках - это тот же
брак... И, обратите внимание, как сразу увязываются все концы с концами!
Брак - стало быть, надо уничтожить. Произведение искусства - стало быть,
уничтожать нельзя. Единственный выход: пригласить существо без моральных
запретов, и оно мигом все расколотит, даже не задумываясь... Хотя... При
их технологическом уровне - и такой процент брака?..
Сократыч с задумчивым видом отбросил оболочку. Василий вздохнул и
тоже взял капсулу. Ромка подтянул сетку поближе и долго ворошил тюбики
пальцем, выбирая нечто особенное.
Из-за противоположной опоры, воинственно размахивая пластиковым
мешком, вылетела растрепанная деловитая Клавка. В мешке погромыхивало
что-то железное. Поравнявшись с закусывающими, правдоискательница вдруг
остолбенела и уставилась на них в злобном изумлении.
- Совсем обнаглели! Ну ни стыда, ни совести!..
Плюнула и пошла дальше.
Трое переглянулись недоуменно и наконец сообразили поднять глаза на
стену. Там, приблизительно на высоте человеческого роста, красовалась
нервной рукой выбитая надпись "Это - голодовка!"
- Слушай, уйдем отсюда на фиг! - взвился Ромка. - Позориться еще...
Они подхватили пожитки и перешли на другую сторону, где теснились
некрупные глыбы. Одну из них, приземистую и плоскую, использовали вместо
скамьи.
- Слышь, дед, - сказал Ромка, ухмыльнувшись. - Вот тебе еще одна
гипотеза. Колонны видишь? Ну вот, это и есть хозяева!..
Сильного впечатления Ромкина шутка на Сократыча не произвела.
- Как ни странно, Рома, - ответил он, смакуя глоток за глотком
содержимое нежно-лимонной капсулы, - когда-то я вполне серьезно
рассматривал такую возможность...
- Да ладно вам чепуху-то молоть, - нахмурился Василий. - Мы ж в них
живем, в колоннах!
- А вот это возражение как раз неубедительно, - заметил дедок. - В
человеке тоже много чего живет. Аскариды, цепни...
Василий поперхнулся.
- Знаешь, Сократыч! - сказал он, прокашлявшись. - Я смотрю, у тебя
прямо страсть какая-то людей унижать. То с кошками сравнишь, то...
- Василий, - ласково улыбнулся в ответ дедок Сократыч. - Успокойтесь.
Эта гипотеза тоже критики не выдержала. Хотя было время, когда она
казалась мне довольно убедительной...
- Чего ж в ней убедительного? - не понял Ромка. - Мы ж им то кабель
оторвем, то трубу ошкурим...
- То есть причиняем вред? - уточнил дедок. - Ну а разве человек
подчас не вредит своему здоровью? Причем делает это со вкусом, с
удовольствием! Курит, пьет...
Ромка засмеялся.
- Это мы, значит, отрываем им кабель, а они кайф ловят?
- Айф!.. - тихонько чивикнул из-за камня Телескоп, не иначе, чтобы
лучше запомнить новое слово.
- Н-ну... Примерно так. Однако, повторяю, от этой версии я уже давно
отказался.
- Теоретики... - проворчал Василий. - Дом как дом. Дверь есть? Есть.
Значит, дом...
- Под дверью, я так понимаю, Василий, вы имели в виду скок?
- А то что же!
- Так вот, возможно, вы этого еще не знаете, но у Маши Однорукой дома
целых два скока. Да-да, два входа и два выхода! И напрашивается мысль:
если есть колонна с двумя скоками, то где-то найдется колонна вообще без
скока... Колонна, попасть в которую невозможно никоим образом. Мне вот,
например, кажется, что скоки возникают как побочный эффект работы этих...
- Сократыч широким жестом обвел золотистые побледневшие под вечер громады.
- ...ну, скажем, кабелей.
- Ни хрена себе кабели! - возразил Василий. - В кабелях разве живут?
- Позвольте-позвольте! - в свою очередь возразил Сократыч. - Возьмем
трубы или, скажем, открытую электропроводку. Там зачастую селятся... Да те
же тараканы!..
Василий гневно раздул ноздри. Мало ему кошек и аскарид - теперь еще и
тараканы, которых он всю жизнь терпеть не мог!
Но, к сожалению, Сократыч не видел в этот миг лица собеседника.
Похоже, дедка опять осенило.
- Вот ведь странно... - задумчиво молвил он. - Раньше я как-то над
этим никогда не задумывался. Ведь летающие блюдца до сих пор не завезли
сюда ни одного иностранца. Обратите внимание - одни русские...
Василий встал. Лицо его было страшно.
- Знаешь, дед! - проскрежетал он со всей прямотой. - Мне иногда тоже
хочется тебе одним ударом все зубы выбить!
Повернулся и пошел. Растерянно щебечущий Телескоп пустился следом.
- Ну вот... - уныло молвил поникший дедок Сократыч. - И не дослушал,
главное... Я ведь к чему вел-то? Что мирков таких, наверное, несколько, и
хозяева, видимо, подбирают для каждого людей одной национальности... Для
простоты общения...
Ромка веселился от души.
- Да ну его! - сказал он. - Давай дед, гони дальше. С тобой хоть не
соскучишься...
С печальной улыбкой дедок Сократыч слез с глыбы.
- Нет, знаете, Рома... - удрученно молвил он. - Вы уж не обижайтесь,
но я лучше пойду. Все-таки что ни говорите, а замолчать вовремя - это
великое искусство...
21
Голодали, как гидальго.
Марина Цветаева
Дождавшись ночи, Никита Кляпов вновь перебрался под выбитую им
надпись. Проулки наполнил прозрачный сумрак. Мерцало гладкое серое
покрытие, похожее на небывало чистый и ровный асфальт. Колоссальные, как
айсберги, опоры были, казалось, слабо подсвечены изнутри. Несколько раз
округлыми сгустками мрака к Никите подкатывались надзорки и, изучив босые
косолапые ступни, отъезжали. Надо понимать, криминала в голодовке не
было...
Желудок помаленьку сокращался. Ощущение - болезненное, но, постоянно
недоедая, Кляпов привык к вечному чувству легкого голода, как, наверное,
привыкают к ломоте в суставах. Только вот лежать без движения обернулось
для Никиты удивительно трудным занятием. Руки откровенно и бесстыдно
тосковали по ломику. Так и подмывало встать да разбить пару глыб.
"Привык... - с горечью мыслил Никита. - Интересно, у отставных палачей -
то же самое? Дремлет, небось, в кресле, а сам тоскует: заняться бы делом,
намылить веревку..."
Спать не хотелось. Да оно и к лучшему. Сны Никиту в последнее время
одолевали дурные. Лучше уж полежать, подумать...
Улицу стремительно и бесшумно пересекла наискосок косматая
пыльно-серая тень. Приостановилась, просияла парой совиных глаз и
попятилась, прижимая к груди что-то блеснувшее металлом. Веки Никиты были
полуприкрыты, и зверек, должно быть, счел его спящим. Любопытство одолело,
и лупоглазый стал подбираться поближе к прилегшему у стены человеку.
Никита слегка приподнял голову. Зверек замер. Сокровище, прижимаемое, к
пушистой шерстке имело вид толстого хромированного крюка сантиметров
пятнадцать длиной.
- Зой? - печально осведомился Никита, глядя на железку.
Телескоп воровато оглянулся и пододвинулся почти вплотную.
- Зой! - тихонько свистнул он по секрету.
- Такой симпатичный... - устало упрекнул его Кляпов. - А воруешь...
Телескоп взъерошил шерстку и толкнул Никиту в лодыжку кончиками
розовых пальчиков.
- Сьо зой! - сообщил он, возбужденно указывая куда-то краденой
деталью. - Сли!
- Не понимаю... - сказал Никита, закрывая глаза.
Телескоп не унимался.
- Зой! Сьо зой! Сли! Зьом!..
- В сообщники, что ли, зовешь? - Никита безнадежно усмехнулся. - Нет,
Телескоп, ты уж как-нибудь без меня...
Тот уставил на него недоуменные зыркалы.
- Тьок! - осуждающе чирикнул он - и канул в прозрачных сумерках.
Было очень тихо. Таинственно мерцали айсберги опор. Потом где-то
неподалеку раздался хруст удара, и Никита снова приподнял голову. Кто-то
что-то ломал. Даже ночью. Представилось вдруг, что это оголодавший без
ежедневного приношения Крест вышел тайком разбить пару глыб, - и злорадная
улыбка коснулась пересохших уст Никиты Кляпова. Крест был теперь над ним
не властен. Над ним никто уже был не властен. Даже хозяева...
Однако следует сказать, что удары были какие-то необычные. Не
слышалось, к примеру, выстрелов лопающейся глыбы, металл звякал о металл,
а в промежутках раздавались знакомый рыхлый хруст и шорох, словно от
оползающего по склону песка. Долбили стену... Странно. Никита приподнялся
на локте и повернул голову. Причем где-то совсем рядом долбили - видимо,
неподалеку от завалинки Леши Баптиста... Пойти взглянуть? Никита подумал и
вновь опустился на покрытие. "Меня это не должно волновать, - надменно
напомнил он себе. - Меня уже ничего не должно волновать..."
Хрустящие удары слышались довольно долго, потом смолкли. Никита
задремывал и тут же, вздрогнув, просыпался. Стоило закрыть глаза -
начинались прежние ночные кошмары... Где-то он читал или слышал историю о
том, как старую прачку спросили, что ей снится. И та со вздохом ответила:
"Стираю..." Прачка во сне - стирала. Никита - ломал.
Наконец он вздохнул, сел и, упершись ладонями в покрытие, перенес
крестец ближе к стенке. Привалился спиной и недовольно оглядел
окрестности. Располагавшиеся слева от него пять колонн и впрямь
складывались в некое подобие улицы, и в конце ее Кляпов уловил некое
движение. Всмотрелся. Там, вяло переставляя ноги, брела понурая и
долговязая человеческая фигурка, причем направлялась она именно в сторону
Никиты.
"Ночная жизнь... - подумалось ему. - Вот уж не предполагал, что здесь
по ночам так людно..."
Фигурка тем временем приблизилась, и Никита узнал Ромку. Молодой
