оказалась на изумление рыхлой. Вдобавок внутри ее, как выяснилось, сплошь
и рядом имелись пустоты, в одну из которых ломик чуть было не улетел с
концами.
Волей-неволей Никита посетил нежилую опору и, вернувшись с еще одной
железякой, вновь приступил к делу. Встал на цыпочки и старательными
точными ударами принялся загонять ломик в стену. Вскоре поймал себя на
том, что боится промазать и угодить по пальцам, злобно ощерился, грянул с
маху - и долго тряс ушибленной кистью. С угрюмой усмешкой подумав, что без
техники безопасности даже здесь не обойдешься, снова перешел на частое
точное постукивание.
Место он выбрал на этот раз правильное, без каких бы то ни было
пустот. Ломик плотно вошел в стену на три четверти, металлическое жало
высовывалось наружу с небольшим уклоном вверх. То, что надо. Никита
нагнулся, чтобы положить железяку - и опять увидел надзорку.
Продолговато-округлая чернильно-глянцевая тварь застыла в паре метров от
Кляпова, явно наблюдая за происходящим.
- Похоронная команда? - отрывисто спросил Никита. - Не надоело еще?
Выпрямился, взялся неушибленной рукой за торчащий конец ломика и
повис, поджав ноги. Заскрипело, застреляло стерженьками, но железо сидело
в стене крепко. Однако не успел Никита этому порадоваться, как раздался
рыхлый хруст, металлический хвостик резко пошел вниз, и в следующий миг на
покрытие грянулись ломик, килограмма полтора желтоватой трухи и сам Никита
Кляпов. В опоре зияла глубокая рытвина.
"Как же они стоят вообще? - ошеломленно подумал Никита, невольно
возводя глаза к потолку, в который на неимоверной высоте врастали
золотистые колоссы. - Такая масса..."
Опять накатила тоска. Время шло, решимость убывала. Будь оно все
проклято! Будь он проклят, весь этот дурацкий мир с его хрупкими стенами и
гениально изваянными глыбами... с Крестом, с Ликой... с затаившимися
неизвестно где хозяевами... Как просто дома: выбрал гвоздь потолще, вогнал
в притолоку - и никаких тебе проблем...
Безобразное предчувствие охватило Никиту Кляпова: он потратит весь
день на поиск верного способа, а когда наконец найдет, то будет поздно.
Вернется жалость к себе любимому, страх перед смертью - и прочее, и
прочее...
Он снова поднял глаза к глубокой, как от снаряда, выбоине. Стало
быть, на улице - не стоит и пробовать... Обидно. Хорошее было бы
зрелище...
Никита машинально отряхнул подпоясанную световодом простынку,
поднялся с пола и, прихватив на всякий случай обе железяки, поплелся к
скоку, ведущему в одну из необитаемых опор. Ноги на покрытие ставил
бережно, словно боялся расплескать отчаяние до срока...
...Внутри опоры тоже ничего глаз не радовало. Вот только разве что
кабели, оплетшие стену... Никита подковырнул один из них ломиком,
протиснул пятерню и, ухватясь, потянул. С хрустом отделившись от стенки,
кабель провис до пола. Вдобавок оказалось, что растягивается он -
немилосердно...
Анекдот! Повеситься не на чем...
- Ну почему?.. Почему я еще должен... - Задыхаясь от весьма кстати
нахлынувшей злости, Никита подошел к рощице световодов, влез на кольцевую
трубу и пощупал стеклистые стволы. Одни обжигали холодом, другие - жаром,
а те, что имели вполне приемлемую температуру, оказались удивительно
скользкими. Даже если обмотать кабелем - все равно растянется и съедет...
Никита неумело выругался и в угрюмом раздумье присел на кольцевую
трубу. Натянуть веревку между световодами, а к ней уже крепить петлю?..
Это на какой же высоте ее надо натягивать? Взобраться, как по канату? Так
ведь скользкое все, будто нарочно намылили...
"Да что я, собственно, дурака валяю! - осенило его внезапно. - Вон же
"бритва"! Ромка ей трубы режет!.."
Вскочив, Никита обошел рощицу светоносных стволов и, взявшись за
тускло-серую струну у самого основания, дернул. Та лопнула с коротким
вскриком, и с таким же вскриком что-то оборвалось внутри самого Никиты.
Обмер, выждал, когда отхлынет позорная мерзкая слабость, и, судорожно
сглотнув, вызвал в памяти ненавистное лицо Креста. Плохо... Отчаяние и
впрямь шло на убыль.
Да и черт с ним, с отчаянием! Обойдемся как-нибудь и без отчаяния.
Тупенько так, обыденно... Чик - и все...
Никита присел и провел кончиком световода по чугунной шкуре кольцевой
трубы. Оболочка расселась, как от удара бритвой.
"Ну вот, видишь, как славно..."
С жестокой усмешкой Никита Кляпов выпрямился и напоследок оглядел
колышущиеся полотнища полусвета и соломенно поблескивающие стены в серых
ветвящихся жилах. Потом ему в голову пришло, что у него в любом случае
останутся в запасе несколько минут, чтобы вдоволь всем этим
налюбоваться...
Осмотрел запястье, несколько раз сжал кулак, но вены так и не
проступили... Или, может быть, сразу по горлу? Нет... По горлу почему-то
страшно...
Никита отвернул лицо - и полоснул. Боли он не почувствовал - разрез,
надо полагать, был не толще микрона. Пошевелил кистью, надеясь, что боль
все-таки возникнет. Наконец решился взглянуть. Нигде ни царапины. Не веря,
полоснул еще раз... Да что же это? Неужели сломалось?.. Нагнувшись, дважды
чиркнул по кольцевой трубе. Чугунного цвета шкура расселась, расползлась
крестообразно...
Сомнений быть не могло: оборванный световод резал трубы - и только.
"Болтуны... - с омерзением подумал Никита Кляпов. - "Осторожно!..
Палец отхватишь!.." Болтуны..."
Никита отшвырнул "бритву" и огляделся, стиснув кулаки. В окно
пятиэтажки он уже прыгал. Когда выдирался из объятий... При мысли о кукле
Маше Кляпова передернуло от омерзения.
Минутку, минутку... А если надеть на голову пластиковый пакет и
обмотать шею световодом?.. Взять световод подлиннее - и мотать, мотать,
пока хватит дыхания... А размотать он уже потом не успеет... Даже когда
струсит - в последний момент... Решено.
Волоча за собой пятиметровый шнур, Кляпов вышел на перекресток между
четырех опор. Следом катила осточертевшая надзорка.
"Хорошо, что мешок непрозрачный... - испуганно мыслил Никита. - Или
плохо? Не знаю..."
Ему очень не нравилось, что он уже боится.
"Неужели не смогу?.."
Хотя бы попробовать...
Бросив ломик на покрытие, он надел на голову мешок, выдохнул и сделал
первый виток по горлу. В следующий миг его подбросило, обдало жаркой
болью, перед глазами закривлялись ярко-зеленые амебы - и Никита судорожным
движением сорвал с лица липкий от пота пластик. Первое, что он увидел,
было глянцевое чернильное рыло надзорки.
Лишь несколько секунд спустя до Никиты Кляпова дошло, что ему
просто-напросто дали щелчка.
- Ты что? - заорал он на припавшую к покрытию тварь. - Сволочь ты
поганая, ты что себе позволяешь? Я кого-нибудь трогал? Я чьей-нибудь жизни
угрожал?..
Тут он запнулся, сообразив, в чем дело.
- А-а... - протянул Никита и жутко при этом оскалился. - Значит, и
себя тоже нельзя?..
Он медленно нагнулся и подобрал с пола ломик.
- Ах ты мразь... - выдохнул он, занося железо.
Надзорка не двинулась с места и терпеливо снесла удар, а вот Кляпов
руку себе так отсушил, что чуть не выронил ломик. Секунды три стоял,
уставив безумные глаза на угрюмо неподвижную тварь, потом вдруг обессилел
и побрел к стене. Присел, положив железку на колени, и вдруг истерически
захихикал. Все правильно... По-другому с ним и быть не могло...
Одному Богу известно, сколько времени он просидел так под этой
стеной, скорчившись и уткнув лицо в колени. Потом его вдруг оглушило
пронзительное злорадное чириканье, и Никита нехотя поднял голову. Перед
ним, встопорщив шерстку, бесновался давешний лупоглазый знакомец, чуть
было не похитивший утром его инструмент. А вскоре в поле зрения попал и
Василий, с самым грозным видом направлявшийся прямиком к Никите.
- Ну? - спросил он, поворотясь к лупоглазому.
- От! От! - Зверек подпрыгивал и тыкал розовым пальчиком в кончик
ломика.
Василий вгляделся, и в течение нескольких секунд его широкое смуглое
лицо выражало только оторопь и ничего кроме оторопи.
- Телескоп! - выговорил он наконец. - Это же не наш ломограф! Это
чужой!.. Зой! Сьок?
- Зой... - растерянно чирикнул Телескоп, не сводя выпуклых глазищ с
ломика. Сложное это понятие, должно быть, никак не укладывалось в его
пушистой головенке.
20
Что нужно отроку в тиши?..
Велимир Хлебников
Днем гулкие светлые комнаты "конуры" теряли таинственность, и
сквозное здание становилось похоже внутри на обычную городскую
незавершенку: линолеум настелен, стены и потолки побелены, осталось
навесить двери, вставить стекла - и сдавай под ключ. Сведенные гримасами
предметы, разбросанные где попало, тоже, как это ни странно, не нарушали
общей картины, поскольку решительно в нее не вписывались. Ночью - другое
дело...
В одной из комнат второго этажа, примостясь на краешке твердой
вечномерзлотной кровати, сидел задумчивый Ромка. Трехспальное ложе сияло
полировкой, ласкало глаз нежными тонами квадратных подушек и немилосердно
леденило задницу. Ромка не раз уже спрашивал Лику, как это ее угораздило
сотворить декорацию-холодильник, но та вечно начинала плести в ответ
что-то возвышенное и непонятное. Сама, короче, не знала...
- А вот фиг вам!.. - еле слышно выдохнул Ромка.
Закусил губу и снова сосредоточился.
Через некоторое время в том углу, куда был направлен напряженный
взгляд Ромки, прямо из воздуха отвесно полилась тоненькая серая струйка.
Достигнув пола, она, однако, не растекалась лужицей, а оседала покатым
холмиком.
Наконец Ромка расслабился, и струйка оборвалась. Поглядел исподлобья
на окутанный белесым облачком бугорок и досадливо дернул краешком рта.
Черт его знает, что такое... То ли гипс, то ли алебастр. Когда оно вот так
первый раз посыпалось из воздуха, было даже забавно... Однако Ромка-то
сейчас пытался намыслить сигарету! Одну-единственную, с белым (чтобы не
отвлекаться на цвета) фильтром... Начал-то он, конечно, с пачки
"Мальборо", но раз за разом все упрощал и упрощал задачу. Бесполезно. Из
воздуха сыпался один только серый строительный порошок.
- Дьец... - расстроенно пробормотал Ромка.
По этажу давно уже разносились нетвердые и словно пьяные шаги босых
ног. Потом дверной проем напротив заполнили бледные телеса куклы Маши.
Раскинув объятья, безликое создание враскачку двинулось к Ромке на широко
расставленных истончающихся книзу ногах. Надо думать, в понимании Леши
Баптиста идеальная женщина должна была пробуждаться от сна как можно реже.
Во всяком случае, кукла Маша большую часть времени лежала пластом, но если
уж просыпалась... Мужчину чуяла - за семь комнат. Проверяли...
- Да ну тебя... - Ромка встал, отводя слабую четырехпалую ручку. На
голом лбу Маши четко была оттиснута вдавлина от рукоятки пистолета. И
Ромка вдруг пожалел, что не боится больше этой куклы. Испугаться бы,
кинуться снова наутек, упасть с бьющимся сердцем на покрытие... Жить было
скучно.
Он подошел к оконному проему и угрюмо взглянул на опоры, издали
напоминавшие золотистые облачные башни, громоздящиеся чуть ли не до самого
зенита. Сзади снова зашлепали босые ноги. Ромка разозлился, приготовился
стряхнуть с плеч нежные пальчики, но кукла Маша у него за спиной так и не
возникла. Обернувшись, он увидел, что комната пуста.
