прелестны. Войди, взгляни на них.
- Нет у меня времени, чтобы любоваться младенцами, - с напускной
серьезностью отказался я.
- Ладно.
Линда взяла в охапку блестящую шкуру и поверх нее улыбнулась мне. При
этом все ее существо так светилось любовью и нежностью, что острая боль
внезапно пронзила мое сердце.
- Мне так хочется отблагодарить тебя, Филипп.
- Это вполне в твоих силах, - ответил я не задумываясь. - Ты ведь
можешь надеть свое малиновое платье на одно из субботних собраний? Я не
переношу это твое мрачное одеяние, будто ты вечно на похоронах. Если ты
наденешь свой наряд, я подарю тебе к нему меховую накидку. У Ральфа много
хороших шкур.
Лицо ее озарилось, но лишь на короткое мгновенье.
- Действительно, как это было бы замечательно. Но я не посмею.
Пшеница сгниет в земле или начнется мор скота, стоит мне только осмелится
сделать что-то подобное.
- Да уж, - мрачно проговорил я. - Есть много разновидностей мора
скота.
Она так и не надела свое малиновое платье. Никто из женщин не носил
цветных нарядов. И, наверняка, именно по этой причине урожай выдался
замечательным, а у свиней вместо мора появились выводки замечательных
здоровых визжащих поросят. Гарри Райт, безземельный член нашего общества,
который женился на Ханне Крейн, отделился от своего тестя и построил
мельницу как раз у входа в долину, где течение реки было особенно сильным.
И хотя большую часть года место было достаточно уединенным и безлюдным,
после сбора урожая Ханна могла наслаждаться общением больше, чем любая
другая женщина нашего селения. Одна за другой груженные зерном повозки
наполняли двор, в то время как другие покидали его, увозя мешки готовой
муки.
Свистуны, Майк, Энди и я были единственными оставшимися в бараке,
большая часть которого теперь использовалась как место собраний. После
сбора урожая я приступил к строительству дома. Свистуны как-то незаметно
привязались ко мне. Джейк Крейн, старший из квакерских сыновей начал было
проявлять внимание к Джудит, и я уже было подумал, что молодые люди
поженятся. Но цыганка четко дала понять всем, включая самого беднягу
парня, что ничего подобного она и в виду не имеет. Я предложил всем троим
построить отдельное жилище, и даже хотел одолжить им все необходимое для
ведения хозяйства, но ни Ральф, ни Саймон, казалось, не обрадовались этому
предложению. Они заверяли меня, что ничего не смыслят в земледелии и сама
мысль о том, чтобы нести ответственность даже перед собой за состояние
какого-то клочка земли наводила на них смертельную тоску. Они были бы
намного более счастливыми, если могли бы жить у меня на кухне, оказывать
мне помощь, и когда им того захочется, чувствовать себя свободными, чтобы
побродить по лесу в очередном своем приступе бродяжничества. Джудит
спокойно заметила, что за хозяйством кто-то должен присматривать после
завершения строительства дома. И поскольку запасов у меня было достаточно,
и вся эта компания была мне по душе, да и все шестеро прекрасно уживались
друг с другом, я отказался от дальнейших попыток подстегнуть их
честолюбие, и, собрав урожай, мы приступили к сооружению общего дома.
Должен признать, что я очень придирчиво относился к строительству.
Мне не хотелось иметь лачугу, которая через несколько месяцев покосится и
будет зиять дырами. Лес для дома был заготовлен прошлой осенью, он
выдержал сезон осенних дождей и хорошо просушился на летнем солнцепеке.
Нижний этаж соединялся с верхним лестницей, и, так как нас было
шестеро, я посчитал, что иногда каждому из нас будет полезно ненадолго
уединяться. Также мне хотелось иметь несколько лишних комнат, поскольку в
то время мы жили на самом краю необжитой земли, а я верил в то, что
наступит час, когда через Зион пройдут такие же отважные путешественники,
как мы, в свое время миновавшие Салем, и будут нуждаться в нашем
гостеприимстве. Темными вечерами второй зимы нашего пребывания в Зионе мы
с Ральфом были заняты нанесением последних штрихов - отделкой гостиной,
украшением трубы, оснащением дверей огромными саффолкскими замками, и -
что было еще более забавно для нашего крошечного самодеятельного городка -
изготовлением внушительного молотка на входной двери, который был
настоящим произведением искусства из дерева толщиной в четыре дюйма.
В законченном виде строение выглядело весьма солидно и органично
будто само выросло на этом месте. Да и неудивительно: ведь лес, из
которого дом был сложен, был срублен в здешних местах, а крыша покрыта
тростником, собранным Хэрри, когда тот расчищал на реке место для своей
мельницы.
Как только мы въехали в новый дом и не успели еще даже закончить
обустройство, расставить мебель, Ральф обратился ко мне с просьбой
одолжить ему пару лошадей для поездки в Салем. Нужно было привести
кое-какие вещи для всего селения, кроме того, он хотел продать свои шкуры.
- Что, опять зуд в ногах? - пошутил я.
- Да, у меня да, - сказал он осклабившись. - И надо бы еще
подзаработать. Да и Саймон отвлечется от своих неприятностей. Он просто
сам не свой после того, как Пиклы застращали его.
- Застращали? Почему это?
- Все из-за Магитабель, хозяин. Он влюбился в девушку, но ее родня не
переносит цыган. Только ничего об этом Саймону не говорите. Это так
зацепило его.
- Не могу понять, Крейны были бы рады выдать Джейка за Джудит, а
Марта Пикл и Ханна Крейн вышли замуж за молодых людей, которые нисколько
не богаче и нисколько не лучшие, если не хужие работники, чем Саймон.
Может, мне поговорить с мистером Крейном?
- Ради Бога, хозяин. Только не это! - в голосе его послышалась
настоящая тревога. - Видите ли, один-два раза она выскользнула из дома,
чтобы встретиться с ним. Мы, цыгане, не обхаживаем наших девушек
где-нибудь в углу кухни, как это у вас принято. Недавно Марк Пикл выследил
их. Он поднял такой шум! Пиклы пригрозили, что, если Саймон кому-то
проболтается о слабости их сестры, они заставят его горько пожалеть об
этом. Не думаю, что Саймон испугался, мы с ним могли бы уложить хоть сто
таких Пиклов, но он не хочет причинять горя девице. Итак, он пока оставил
все это, и никому ни слова не сказал, только мне. Но сам себя съедает.
Вот, что я знаю наверняка. Поэтому поездка в Салем...
- Ладно, бери лошадей. Надеюсь, ты вернешь их. А то опять увидишь
какой-то корабль в Салемской бухте и захочешь узнать, куда он
отправляется.
- Все-то вы помните, хозяин, - рассмеялся цыган нисколько не
смутившись. - Но даже если бы я и захотел рубить концы, то Саймон-то ни за
что не согласится. Так он к ней привязался. Он хочет переждать, пока все
поуляжется, понаблюдать за ней. И если она действительно хочет выйти за
него, он украдет ее и женится на ней.
- А вот тут-то слово будет за мистером Томасом, - возразил я.
- Это все пустяки. Я сам могу обвенчать их. Я глава здешнего
цыганского общества, как я полагаю. - В голосе Ральфа звучала уверенность,
граничащая с самодовольством.
- А, ну тогда хорошо. Но наверняка, до этого не дойдет. Если Пиклы
убедятся, что Саймон и девушка серьезны в своих намерениях, отпадет всякая
необходимость в твоих услугах.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я имею в виду, вызывать ветер, заклинать жилище или выполнять
обязанности священника.
- Можете смеяться, но ветер я действительно вызвал. А что до
заклинания дома, то все знают об этом. И меня всякий раз вызывали, когда
начинали строительство. Вот увидите, дом будет стоять прочно и долго. Вы
будете жить счастливо в нем. Ни под одной крыше вы бы не чувствовали себя
так хорошо.
Заклинание, о котором я говорил, было цыганским суеверием, неохотно,
но все-таки согласился на этот их обряд. Когда мы разметили площадку для
фундамента и Энди уже занес лопату, чтобы воткнуть ее в землю, Ральф
схватил его за руку, вырвал инструмент и, осторожно отмеряя шаги, прошел к
центру участка. Он четыре раза вонзил лопату в землю и вытащил
прямоугольный кусок торфа.
- Земля эта имеет четыре угла, таким будет дом, стоящий на ней. Земля
сия богата, и богато будет жилице, стоящее на ней. Здравие, счастье,
изобилие и долгие годы да поселятся в этом доме.
Вспомнив это, я спросил:
- А ты не можешь заколдовать сердца Пиклов?
- Магитабель слишком хороший работник - в доме, на поле. Мои чары не
для таких упорных, - отметил он, будто втолковывая обычную истину.
- Ладно, бери лошадей, поезжай по поселку, собери все поручения. Что
касается меня, купи мне приличную покладистую лошадь и не слишком высокую.
- Куплю самую лучшую, даже если придется отдать всю выручку от шкур.
- Не глупи. Лучше побереги свои денежки, пока не влюбишься в
чью-нибудь дочку.
Его белые зубы блеснули:
- Я уже вышел из возраста Саймона. Чем одна баба отличается от
другой? Все они одинаковы в темноте. - И оставив меня размышлять над этой
грубой истиной, он удалился. Следующие несколько дней он был занят сбором
заказов на соль, ткань, порох, иглы, а также получал послания для друзей в
Салеме и на случай, если представится оказия передать письма кораблем в
Англию, случись в бухте судно, экипаж которого согласится на подобное
поручение.
Саймон в подавленном состоянии молчаливо присматривал за упаковкой
шкур и провизии на дорогу. Ясным осенним утром, когда воздух был подернут
легкой морозной дымкой, они оправились в путь. Проехали Проход, ведущий из
долины, и исчезли из виду. Внешний мир казался нам столь далеким от Зиона,
что возобновление контактов с ним дало мощный толчок нашему воображению.
Странно уже было представлять себе, что живут люди в форте Аутпосте и
Санктаурии, и в Нитсхеде, и в Колумбине, и в Салеме - люди, которые
считали свои крохотные поселения центром вселенной, для которых Ральф и
Саймон будут казаться пришельцами с края земли. Столь же странно было
размышлять над зовом крови. Ведь из всех обитателей Зиона одни только
цыгане не захотели владеть собственной землей и снова отправились
странствовать. Думая об этом, я заметил Джудит, не спускавшую глаз с
братьев, которые удалялись от нас, пересекая мост.
- И ты хочешь с ними? - полюбопытствовал я.
Девушка продолжала глядеть на тающие в дымке фигуры, пока они совсем
не скрылись из виду. Затем, не поворачивая голову в мою сторону, она
сказала:
- Вы ведь сами знаете, хозяин.
Из уст Ральфа, Саймона, или даже Энди, который перенял эту манеру
цыган, слово "хозяин" не значило ничего, не больше чем "Филипп" или
"Оленшоу" в обращении других людей, но Джудит произносила его редкой
всегда очень покорно. Мне не удалось скрыть своего раздражения:
- Сотни раз просил тебя не называть меня так.
Цыганка повернулась ко мне, не отрывая ног от земли, казалось, что
тонкий гибкий стан ее вращался на оси хрупкой талии.
- Что в этом такого? Вот меня можете называть хозяйкой, сколько
угодно.
С этими словами она скрылась в доме, оставив меня, онемевшего от
удивления.
Четыре дня спустя я взял ее в свою постель. Это был ужасный, и только
я один знал, насколько неразумный поступок. Я не любил Джудит. Сердце мое
принадлежало Линде. Ни на мгновение мои чувства к Линде не ослабевали, они
были такой же частью меня самого, как моя больная нога. Я, конечно, мог,
что изо всех сил и старался делать, придумывать тысячи оправданий своему
безумию, но ничуть не стремился обмануть самого себя. Во-первых, виной
тому было время года, безумное, как сама весна, опасное своим буйством
