загрузили их и запрягли лошадей. В холодном отраженном снегом свете я
увидел Линду, на какое-то мгновение остановившуюся рядом. Щеки ее впали и
пожелтели, глаза были погасшими и печальными. Я хотел было подойти к ней,
но тут раздался пронзительный крик Кезии:
- Линда! Линда! Ты бы помыла этот горшок прежде чем упаковать его!
Линда взметнула вверх руки одним из своих забавных жестов и покорно
отозвалась:
- Сейчас сделаю. Я просто забыла.
Мне вспомнилось, как мутило Агнес по утрам перед рождением ее
первенца. И сразу же представил себе, как вид покрытой жиром и остатками
овощей посудины повлиял бы на капризный и неустойчивый желудок беременной
женщины. Прихрамывая, я подошел к Линде и предложил:
- Я сам сделаю это.
Но она бросила на меня перепуганный взгляд и запротестовала:
- О, нет, Филипп, пожалуйста!
При этом Джудит Свистун, запрягавшая лошадей чуть поодаль, подтянула
последнюю подпругу, сделала несколько шагов по направлению к нам и
предложила:
- Предоставьте это мне. А вы бы сказали старой карге: пусть сама
делает это. И, глянув на меня с некоторым презрением, она чуть понизила
голос, так как следующие ее слова не предназначались для ушей Кезии: -
Хотите сделать из себя посмешище?
Цыганка взяла клок сена и горсть песка и быстрыми энергичными
движениями, подгоняемая раздражением, начистила горшок до такого блеска,
которым он сроду не отличался. Прополоснув его и захлопнув крышкой, Джудит
бросил его через борт повозки. Мы с Линдой обменялись по-детски
заговорщическими взглядами и молча разошлись в разные стороны.
На следующий день нам пришлось избавляться от ценных вещей. Любое
укрытие, любая рытвина на дороге, отверстие под камнем, кустарник
становился последним убежищем утвари, выбрасываемой нами из наших повозок,
чтобы облегчить ношу лошадям. И все равно они едва передвигали ногами.
Даже избавившись от всяких инструментов, плугов, от коробок с запасами
пищи и узлов с кухонной утварью, мы с ужасом наблюдали, как колеса
погружались, утопая в вязкой грязи. Все шли пешком, за исключением детей,
шли, спотыкаясь, застревая в грязи, уклоняясь от бешеных порывов ветра и
хлещущего в лицо дождя, заворачивались в мешки, плащи, рогожи, которые,
намокая, тоже становились непосильной ношей.
И вот наступил момент, когда, оторвав глаза от земли и посмотрев
поверх голов лошадей, я увидел то, что Натаниэль так часто и красноречиво
описывал. Это было пространство между холмами около мили в ширину, которое
на карте носило название Проход. Я смотрел неотрывно некоторое время,
затем перевел взгляд на устало тащившихся людей и остановил его на Линде,
из последних сил преодолевавший сопротивление тяжелой от влаги ткани,
сковывавшей ее движения. Ее вздутый живот топорщился из-под обдуваемой
ветром накидки. Голова была наклонена вперед против бурных порывов. Я
крикнул Энди, тяжело ступавшему где-то у задних колес повозки, держа
лопату на готове:
- Беги сообщи мистеру Мейкерсу, сообщи всем, что мы пришли. Это тот
самый Проход, который ведет к долине Наукача.
Энди перехватил лопату поудобнее и изо всех оставшихся сил помчался,
разбрызгивая во все стороны фонтаны грязи и размахивая своим орудием.
Карта была у Эли, но и без нее все знали, что именно мы ищем. Однако
дождь, грязь и невероятные усилия, которые требовались для продвижения
вперед, настолько отвлекли наше внимание, что, думаю, мы вполне могли бы
пройти мимо, не подними я глаз и не оглядись вокруг.
Эли обеими руками держал ось повозки, подставив под нее свое могучее
плечо. Он не перехватил рук, только поднял глаза и кивнул головой. Теперь
курс наш был подправлен, мы шли к земле обетованной. И новый прилив
энергии охватил нашу истощенную и изможденную компанию, будто ноги уже не
так глубоко утопали в скользкой жиже. Энди подождал, пока я поравняюсь с
ним.
Я сказал:
- Подойди к миссис Мейкерс, скажи ей, что мне нужно с ней поговорить.
Линда шла в середине цепочки, рядом с Вил Ломакс. Обе остановились,
чтобы дождаться меня.
- Забирайся в повозку, - предложил я Линде. - Если лошади не
справятся на том последнем подъеме, я сам подтолкну кибитку.
Линда смахнула капли дождя с лица, внимательно посмотрела на меня и,
не произнося ни слова, залезла под брезентовое покрытие повозки. Миссис
Ломакс в замешательстве остановилась.
- И вы, конечно, тоже, миссис Ломакс.
- О, благодарю вас, мистер Оленшоу. Как вы добры.
Итак, именно в моей повозке со свертком своих вещей и с милыми сердцу
растениями Линда вступила в долину, которой суждено было стать нашим
домом.
Сразу же за Проходом, следовал резкий спуск в долину Наукачу. Это
было протяженное пространство, имеющее форму блюда, вытянутое с запада на
восток на расстояние в два раза превышающее пространство с севера на юг.
Цепь северных гор, разделенная Проходом, была гораздо круче, чем
возвышенности, ограничивающие долину с других сторон. В это время года мы
не увидели там покрытых цветами лугов. Коричневые потоки бежали по
выгоревшей, прибитой дождями траве, но медленно и осторожно спускаясь по
тропе между Проходом и рекой, я представлял себе, как прекрасно была эта
местность в тот летний день, когда Натаниэль впервые увидел эту природу и
описал ее в своих заметках, чтобы потом приобрести ее в свою
собственность.
Наконец Эли остановил свою повозку, снял шляпу, стряхнул капли дождя
с волос и огляделся. Затем он приблизился ко мне. Я тоже остановился, и по
блеску его глаз понял, о чем он думает: я читал его мысли о щедрости
земли, которые проносились в его голове, не находя выражения в словах. Эли
впервые изменило его красноречие. Он просто сказал.
- Ну, вот мы и пришли.
И я только повторил:
- Вот и пришли.
Мы все-таки проделали этот путь, нашли дорогу, мы, странники, хоть и
глупцы, не ошиблись, не заблудились. И теперь пусть эта девственная
природа возрадуется за нас, ибо мы пришли, чтоб зацвела пустыня.
КНИГА ТРЕТЬЯ. ПОТРЕБЛЕНИЕ
Но пустыня наша что-то не желала возрадоваться. Десять дней
беспрерывных дождей, почти начисто смыли нашу радость прибытия. Но ливни
сослужили нам и добрую службу, показав, насколько высоко поднимается вода
в Наукатче и где именно можно строить жилища, чтобы не пострадать от
наводнения.
Это натолкнуло нас на мысль об общем жилье. Эли, конечно же, был
против. Как всегда он стремился к собственным владениям и яростно
направиться в лес и рубить разбухшие от дождей деревья, чтобы без
промедления приступить к строительству собственного дома. Конечно, он был
бы рад, если бы все последовали его примеру. Но при такой погоде нам сразу
же понадобилось укрытие, и только этот аргумент смог его убедить. Для
строительства общего жилья нужно было сделать только один фундамент и
установить основные опоры в четырех углах, это было быстрее чем строить
подобные сооружения для каждой семьи, экономило время и было намного
разумнее того, что предлагал Эли. Он в конце концов согласился и
добросовестно работал над сооружением деревянного укрытия, которое мы
наскоро спланировали. Внутри должна была быть лишь перегородка,
разделяющая помещение на две части - для мужчин и для женщин.
Все работали упорно, за исключением Исаака Картера и Мэтью Томаса,
чьи руки оказались совершенно беспомощными и мгновенно покрывались
волдырями стоило им прикоснуться к строительному инструменту. Даже женщины
подносили подготовленные планки и доски, подавали гвозди и молотки, и
вскоре мы получили более или менее надежное укрытие от непогоды.
Непросушенный лес корежился и перекашивался по мере того, как дерево
подсыхало. И это был еще один мой довод против идеи Эли. Мы вынуждены были
примириться с общим жильем, пока не просушим лес для строительства
постоянных жилищ. Тогда мы неспеша сможем заняться сооружением домов. Эли
согласился, но все равно он предпринимал всяческие попытки начать
строительство собственного дома, который в действительности стал первым
жилищем селения.
Разделение земли прошло без особых разногласий. Угодий тут было
гораздо больше, чем мы могли бы обработать. И делить собственно было
нечего. Здесь не было ни Лэйер Филдс ни Олд Стоунс. Можно было выбрать
участок возле реки, у леса, к западу, к югу - где душе угодно. Может,
кому-то хотелось выбрать себе определенное соседство. Что касается меня, я
ждал, пока не сделает свой выбор Эли. И тогда мне в голову начали
приходить разные мысли.
С одной стороны, мне хотелось оказаться поближе к Линде, но в то же
время не настолько близко, чтобы каждое мгновение ее жизни с Эли проходило
перед моими глазами, подобно острию ножа, копошащемуся в ране. Так что
когда Эли выбрал место для своего хозяйства, я разбил свой участок на
противоположном берегу реки. Никто не мог вклиниться между нами, и первое,
о чем я позаботился, - это было строительство надежного моста через реку.
Эли полностью очистил от деревьев все пространство между своим домом и
рекой. Я оставил растительность на своей стороне. Деревья могли служить
своего рода барьером, кроме того, Линде, наверняка, будет приятно
прогуливаться в этой маленькой рощице.
Как только прекратились дожди, молодые люди собрали инструменты и
орудия труда, выброшенные нами по дороге для облегчения повозок, и Эли
принялся распахивать землю. Едва начав работать, он решил, что ему слишком
далеко возвращаться каждую ночь в наш общий дом. Если одно строение могло
быть возведено так скоро, столь же быстро можно было соорудить и другое, -
решил он.
Я помогал ему ради Линды, Энди и Майк, в свою очередь, помогали мне.
Лишь Свистуны, которые энергично трудились при общем строительстве, -
теперь по неизвестным причинам вели себя совершенно по-иному.
Это было не слишком роскошное одноэтажное строение из двух комнат, с
пристройкой для коров и с задним двором для лошадей. Я намеренно сделал
окно большой комнаты шире чем обычно, принеся с собой стекло, которое
Натаниэль предназначал для своего дома. И с этой же целью пристроил у
подоконника просторную лавку, на которой Линда могла бы сидеть и
любоваться через окно моими деревьями и рекой. На крыльце я сделал
решетчатое ограждение, где она могла бы посадить свои вьющиеся розы.
Насколько позволяло сырое дерево, нетерпение Эли и мои собственные
физические возможности, я вкладывал в это строительство как можно больше
своей любви.
Постройка была завершена одним ярким солнечным днем, и Линда с Кезией
пришли посмотреть на результат наших трудов. Эли разжег огонь в очаге,
чтобы проверить тягу в трубе. Дым зеленых веток сразу же залил комнату
голубоватым туманном. В это время я был занят подравниванием нижнего
косяка двери, так как уже через два дня она перекосилась и опустилась, при
этом недостаточно плотно закрываясь.
Кезия, приподняв юбки, брезгливо переступила через кучу стружки.
Линда шла следом с тяжеловатой неуклюжестью, которая мне казалась
трогательной и милой. Она вступила в дом за Кезией, оглядела голые стены
комнаты и Линда сразу же обратила внимание на лавку у окна.
- О, как прекрасно, - сказала она, опускаясь на сиденье. - Здесь я
поставлю высокий горшок с цветком или что-то другое посредине. А по другую
сторону положу подушечку. Я так рада, что ты позаботился об этом.
- Это ты мистера Филиппа должна благодарить, - отозвался Эли со своей
