соответствующим ситуации и собственному ответственному положению. - Мы
удалены от источников закона и правопорядка, но если мы позволим Эли
оставить при себе одолженное имущество, требуемое к восфрату хозяйкой,
никто не даст никому больше взаймы, потому что станет ясным: в Зионе нет
закона, и одолжить здесь - значит забрать. Эли долшен отдать все законной
владелице.
Ну так я и думал. Ты же считал себя другом Эли. Но ты всегда прятался
за чужие спины. Вот и сейчас, когда ты видишь, что у Эли нет ничего за
душой, а Кезия богата, опять ты держишь нос по ветру!
- По крайней мере, - вступился за Эли Майк. - Она могла бы подождать,
пока Эли не соберет урожай...
Но Оливер Ломакс бросил на говорящего красноречивый взгляд, всем
своим видом демонстрируя, что не собирается считаться с мнением нового
члена совета и прервал эти рассуждения словами:
- Спор ни к чему не приведет. Давайте проголосуем, мистер Оленшоу.
Я уже тогда понял, что Оливер Ломакс не побрезгует приложить руку к
обдиранию и низвержению Эли. При всех своих недостатках Эли во многом
превосходил Оливера, о чем последний не мог не догадываться.
Тремя голосами против двух совет решил, что Кезия должна получить
назад свою собственность. Я вызвал Эли и Кезию, каждый из них выглядел
достаточно уверенно. Я видел, что вся тяжесть вынесения приговора легла на
мои плечи. Я оттолкнул назад табурет и отошел в сторону.
- Вы сами объявите свое решение, - сказал я, глядя на мистера Томаса.
- Или вы, - перевел я глаза на Оливера Ломакса. - Я полностью отрицаю свою
причастность к этому делу, но скажу следующее: если Кезия Мейкерс
настолько глуха ко всем доводам разума, что продолжаем настаивать на своем
требовании, если узы родства не перевешивают для этой женщины ценность ее
имущества, я надеюсь, что Эли окажем мне честь и примет от меня лично
некоторые вещи, которые мне не пригодятся, из наследства, полученного мною
от мистера Горе. И все же я твердо придерживаюсь мнения, что вынесенное
решение крайне не справедливо.
Эли стоял неподвижно, внимательно вслушиваясь в слова приговора: он
должен вернуть все, что позаимствовал у Кезии или купил на ее деньги. И
завтрашний день был объявлен днем осуществления расчетов. По тому, как
подергивалась его золотистая борода, я понял, что он кусает нервно
дрожащие губы.
И вот стоял передо мной могучий великан, умелый землепашец, с
роскошной бородой, отливающей золотом при свете свечей. Ничего у него не
было, кроме нескольких акров нераспаханной земли, которую он не мог теперь
возделывать без моей помощи, и жены, которую безумно желал. Когда
закончилось заседание и он обратился ко мне со словами благодарности, мне
захотелось крикнуть прямо ему в лицо: "Думаешь, мне есть дело до тебя, я
все это делаю ради Линды". Но даже произнося в уме эти слова, я отдавал
себе отчет в том, что это неправда. Эли был набожен, прямолинеен и
справедлив. Он раздражал меня на каждом шагу, он женился на женщине,
которую я любил, он обращался с ней как с рабыней. Но в нем было то, что
отчаявшаяся душа моя не могла не замечать, чем нельзя было не восхищаться.
Он был цельным прямым и честным человеком, и то, что он в этот момент
находился в моей власти, так возвышало меня в собственных глазах, что я
невольно ощутил какое-то внезапное расположение к своему недавнему
противнику.
Утром я внимательно пересмотрел все свои запасы. Некоторые вещи
отобрать было довольно просто. Например, мои лошади нравились мне гораздо
больше, чем животные, выбранные Натаниэлем. Не знаю даже, почему: они были
такими же покладистыми и здоровыми, но я предпочитал своих собственных
точно так же, как предпочел их в день покупки. Мне нравились мои овцы,
принадлежавшие к привычной мне породе - саффолкские овечки, напоминавшие
детство. Натаниэль же привез с собой породу, чаще встречающуюся на юге
Англии. Я выбрал корову, которая должна была доиться именно тогда, когда
Линде придет пора родить. Что касается инструментов и семян, то тут выбор
был весьма ограничен. Я загрузил телегу, и мы с Майком и Энди, привязав
сзади животных, отправились к домику, где жила Линда.
Она вышла навстречу мне. Всякий раз, когда я встречал ее, лицо ее
казалось еще более истощенным по сравнению с расплывающимися очертаниями
когда-то стройной фигуры. В глазах ее застыло какое-то неясное выражение.
При виде ее я не мог справиться с охватывающим меня острым чувством
жалости и беспомощности, стараясь восстановить из печального зрелища
картину той былой красоты, которая захватила мое воображение в далеком
английском Хантер Вуде.
- Произошло нечто ужасное! Исчезли обе лошади, - сообщила женщина.
- Исчезли? - повторил я. - Наверное, это Кезия не могла потерпеть до
утра, пришла сразу после собрания и наложила на них свою костлявую лапу.
- Утром мы застали дверь конюшни открытой. Следы животных вели в лес.
Эли отправился туда в надежде найти их. Он ничего не сказал, но я знаю,
что он очень огорчен. Он думает, что Кезия не преминет обвинить его в том,
что он специально спрятал их.
- Даже если бы он действительно так поступил, трудно его обвинять. И
вот что я сам думаю. Лошади испугались от одной только мысли, что эта
карга станет их хозяйкой, вот они и решили сбежать.
Линда рассмеялась.
- Марта вот тоже хочет сбежать, - отметила она, как-то по-детски
пожав плечами, что совсем не сочеталось с тяжелой зрелостью ее фигуры. -
Она сама мне сказала об этом. Девушка говорит, что у нее мурашки по спине
бегут от звуков, которые Тим Денди издает за едой, но ничто не может быть
хуже, чем эта сварливая баба, сующая свой нос во все горшки и кастрюли. И
все это Кезия наврала про мою посуду. Я не хуже нее умею вести хозяйство.
- В том-то и дело, - успокоил я Линду.
Она смотрела на телегу, стоявшую за моей спинной.
- И это все ты даришь нам? Ты так добр, Филипп. Не знаю, что бы мы
делали без тебя. Иногда я думаю... Ну зайди же в дом.
Я зашел в еще пустую квадратную комнату. И только по большой миске
Линды было видно, кто здесь хозяйка. Это была обычная коричневая посудина
для печенья. Она стояла в углу, наполненная красными ягодами, рдевшими на
фоне деревянной стены, покрытой каплями влаги от жара огня.
- Красиво, не так ли? Я вчера собрала их. - Линда посмотрела в
направлении моего взгляда. - Я хотела сегодня посадить свои кусты, но
земля такая твердая, а я... ну понимаешь...
Мне было бы проще всего поручить эту работу Майку или Энди, но я с
готовностью предложил:
- Я сам это сделаю. Мне действительно хотелось бы посадить их. У меня
к этим растениям появилось нечто вроде отеческого чувства.
- Но ты ведь не можешь копать, Филипп, - поспешно возразила Линда.
- Откуда тебе знать, что я могу, чего не могу. Где лопата?
И действительно копать оказалось для меня делом практически
невозможным. Больной ногой я не мог воткнуть в землю лопату, равно как и
не удавалось устоять на своей железной подкове, нажимая на нее другой
ногой. Но при помощи ножа, рук и наконечника лопаты мне удалось вырыть
углубление достаточно глубокое для куста розы. Линда подошла и
остановилась чуть позади меня, подсказывая, где лучше располагать кусты. Я
копошился в земле, прихлопывая и разравнивая поверхность ладонями рук. Мы
воображали, что хороним Кезию, и смеялись вместе этим своим фантазиям. Я
же мечтал о том, как зацветут эти растения, доставляя радость и
наслаждение женщине, которую я люблю всей душой. И в этом цветении, в этом
счастье будет частичка меня самого. В этот момент у дома появился Эли -
весь взмокший, задыхающийся от быстрой ходьбы. Я вскочил и отряхнул землю
с колен.
- Ну что, нашел? - спросил я, хотя заранее знал ответ.
Эли отрицательно покачал головой и поникшим голосом начал
рассказывать:
- Я шел по следу до самого леса, но там столько опавшей листвы. Я
обошел весь лес. Я свистел и кричал. Хорошие были животные. Особенно
Мэгги. Всегда откликались на свист. Не думаешь ли ты, что это проделки
Кезии? Увела их в лес, запутала следы, потом вывела их с другого конца -
просто, чтобы поволновать меня.
- С нее станется. Но скоро все выяснится. Помоги-ка мне разгрузить
воз и пойдем поищем Кезию.
Кезии не было в бараке, но каждая встреченная нами женщина считала
своим долгом сообщить, что Кезия большую часть времени проводит у прохода.
И мы направились туда по дороге, приведшей нас в Зион, и ставшей главной в
поселке. Файнеас и сыновья хлопотали возле постройки, которая была уже
наполовину завершена. Они были позади дома, где предполагалось расположить
двор и загон для скота. Магитабель Пикл стирала, а Кезия бранила ее за то,
что белье недостаточно белое. Эли спросил Кезию, что ей известно о
лошадях.
- Так что, - ядовито прошипела она. - Выходит, я украла то, что по
праву принадлежит мне? - за этим сразу же последовала вульгарная брань и
обвинения в адрес Эли - он якобы обманным путем пытается выманить у нее
собственность. - Очень умно, - злопыхала она. - Мне очень жаль, мистер
Оленшоу, что вы, не принимая участия в принятии справедливого решения в
мою пользу, охотно поддерживаете бесчестный поступок моего брата. Ну,
ладно, сегодня я украла собственных лошадей. Дальше что?
Голос ее скрипел как несмазанная телега, раздражая слух. Да поможет
Бог Файнеасу Пиклу, да поможет Бог бедным девочкам. Я ткнул локтем в бок
Эли, сидевшего рядом со мной на скамье телеги с несчастным и растерянным
видом, одними губами прошептал в его сторону:
- А где твои собственные тридцать фунтов? Они-то были твоими?
Бородатое лицо его осветилось, под густыми бровями озорно зажглись
серые глаза, которые тут же обрели свое обычное серьезное выражение.
- Я обвиняю тебя в краже МОИХ лошадей. Они стоили тридцать фунтов
моих собственных сбережений. Да, именно, тридцать я на них и потратил.
Остальное свое барахло можешь забирать хоть сейчас. Пока, Кезия.
Я дернул поводья, и телега медленно тронулась. Кезия сделала
несколько шагов вслед за нами, продолжая злорадно пришептывать:
- Так ты потерял их, не так ли? - Со своим скрипучим смехом она
вернулась к дому, откуда снова донеслось ее ворчание: - Больше работай
руками, да поменьше трать мыла.
- Это ты ловко придумал с тридцатью фунтами, но все равно это не
оправдание, чтобы упоминать имя Всевышнего всуе.
У меня при этом чуть было не вырвалось "О Боже!", но я быстро
поправился: "О брось!" и, щелкнув поводьями, подумал: "Бедняжка Линда, и
она прожила с этими двумя столько времени без всякой отдушины!".
Дни мчались скоротечной вереницей. Я подготовил лес для постройки
собственного дома и начал сушить его. По соседству то и дело вырастали
небольшие домишки. Пикл женился на Кезии, Тим Денди взял в жены Марту.
Одним из самых непогожих декабрьских дней Линда с помощью Майка и
нескольких добрых женщин благополучно произвела на свет двух
мальчиков-близнецов. Это явилось большим событием, всколыхнувшим наше
селение. Об этом много говорили, поминая сыновей Громов, что побудило Эли
окрестить их Джеймсом и Джоном. Многие цитировали строки Писания,
благословлявшие многодетные семьи. Я старался не принимать все это близко
к сердцу, но, когда весной Ральф подстрелил большого медведя, попросил его
отделать шкуру, которую затем и отнес Линде.
- Это для твоих негодников, пусть ползают, - небрежно пробормотал я.
- О, Филипп, они такие милые. Ты же еще ни разу не видел их. Как они
