обычной тягой к правдолюбию. - Я-то занимался очагом и, кажется, не
очень-то хорошо справился, - добавил он, когда мы все заморгали и
закашляли от очередных клубов едкого дыма.
Тем временем Кезия открыла дверь в соседнюю комнату, являвшуюся
небольшим дополнением к основному помещению, где мы все находились, но
где, в отличие от последнего, не было ни очага, ни лавки у окна. Затем она
вышла, осмотрела пристройку, где копошились Майк и Энди, наконец,
вернувшись, приблизилась к Эли, разбиравшему в этот момент громоздкую
трубу, и положила ему на плечо свою костлявую руку.
- Эли, - обратилась она к нему тоном, не предвещающим ничего
хорошего. - Где моя комната?
Эли поднялся на ноги и вытер слезящиеся глаза запястьем руки -
единственным местом, не покрытым толстым слоем сажи. Это был первый и
единственный, отдаленно напоминающий детский, жест, который мне когда-либо
удалось за ним заметить.
- Здесь, конечно, - бесхитростно ответил он.
- Тогда где кухня?
- Тоже здесь. Я поставлю тебе кровать возле стены - вон там.
- Итак, - неподвижные глаза Кезии гневно засверкали, и я впервые
увидел, как краска залила ее вечно вяло бесцветное лицо, бросившись к
самому кончику носа, который стал просто пунцовым. - Есть конюшня для
лошадей, есть загон для коров, а я, которая привезла тебя сюда, я должна
спать на кухне. А я, дура, поверила твоему вранью и оставила прекрасный
дом в Ландгейтхил. Ну, ладно, запомни, Эли Мейкерс, я не буду спать на
кухне. И можешь зарубить себе на носу - либо ты строишь мне отдельную
комнату, либо я ухожу от тебя.
Эли вытер руки о штаны и медленно начал:
- И в чем же я солгал тебе, женщина? Ответь сначала. Ни одна живая
душа на земле не может, не погрешив против истины, обвинить Эли Мейкерса
во лжи. Ну, давай, скажи-ка, в чем я тебе солгал.
- Ты обещал мне лучший дом.
- И ты будешь иметь его. Нужно только немного подождать. Я уже не
успею срубить лес для постройки еще одного помещения. А насчет уйти, куда
ты денешься? Без мужчины, который пригрел бы тебя, ты умрешь с голоду.
Это задело Кезию за живое. Краска, залившая ее лицо, приобрела
малиновый оттенок.
- Я-то могу найти такого мужчину. И либо ты построишь мне комнату,
либо я найду человека, который сделает это для меня.
Майк, не пропускавший мимо ушей ни одной ссоры, оставил свою работу и
занял наблюдательный пост у меня за спиной при первых же звуках
возбужденной речи. И тут Эли повернулся в нашу сторону с такой
неуверенностью в глазах, что лицо его показалось мне даже каким-то
болезненным. Я знал только одно: что строить он может лишь с нашей
помощью. Он стремился начать работать на земле, и хотя обладал неимоверной
силой и энергией, плотник из него был никудышний. Я протянул руку и
незаметно дернул Линду сзади за подол. Мы стояли за спинами Эли и Кезии,
которые смотрели друг на друга, как дерущиеся петухи, готовящиеся к
очередному нападению. И только одними губами я произнес:
- Линда, тебе нужна Кезия?
И Линда с присущей ей уникальной сообразительностью, в которой я
никогда не сомневался, сразу же уловила мою мысль и энергично замотала
головой.
- До окончания пахоты... - донесся до моих ушей голос Эли. - Но если
мистер Филипп и его люди смогут помочь мне, я построю тебе отдельное
помещение и такой ценой куплю мир в этом доме.
- Мне очень жаль, - не отрывая взгляда от планки, которую обтесывал
на полу, сказал я, - но ты не можешь рассчитывать на меня, Эли. Завтра мы
приступаем к новой работе. Я и так считаю, что мы много для тебя сделали.
- Да, я совершенно согласен, - рассудительно произнес Эли. - И я так
признателен вам. Видишь ли, Кезия, они сделали для нас все, что могли.
Комната потерпит, а земля ждать не может. Ты пока что поживи в общем доме,
а я тем временем буду строить для тебя.
- Так не пойдет, - сварливо возразила Кезия. - Она-то можем выбраться
из этого притона. Для нее и комнатку сделали и даже лавку возле окна. А
что она такого принесла тебе, кроме смазливого личика, на которое ты
клюнул, как простак? Ладно, держись за нее и живи с ней. Посмотрим, что у
тебя будет с этим личиком на завтрак, на обед и еще кое-где. Дай Бог,
чтобы она тебя часом не отравила, при той грязи, в которой она содержит
посуду, стоит мне только не присмотреть за ней.
- О, - запротестовала Линда, вскакивая с лавки - от прежней ее грации
остались лишь воспоминания. - Всего один раз я забыла помыть горшок.
Воспоминания о маленьком домике в Хантер Вуде, где все сияло
чистотой, заставило меня вступить в спор.
- Линда вела хозяйство и до того, как познакомилась с вами, - горячо
возразил я.
- Потому что такие малоумные, как вы, делали за нее всю работу. И
сейчас делаете.
И отшвырнув ногой планку, над которой я работал, она бросилась к
двери. В голосе ее было столько злости и яда, что всем стало ясно:
копилось это не один день. Линда прижалась к стене, словно под действием
удара. Я посторонился, пропуская разъяренную женщину, и бросил при этом
взгляд на Эли. Ведь оскорблена была его жена, не моя - увы, не моя, - и
если кому и нужно было вмешаться, то только ему. Я не имел права сделать
это. Эли произнес всего две фразы - одну в адрес Кезии:
- После этого ты не переступишь порога моего дома, - другую - Линде:
- Не обращай внимания, жена. Болтовня дурака, что треск веток в костре.
И он снова склонился над своей трубой у разоренного очага. Я проверил
дверь, и удостоверившись, что она с легкостью закрывается, сложил свои
инструменты и собрался покинуть дом. Эли повернулся ко мне со словами:
- Я очень признателен тебе, парень, и буду рад отблагодарить тебя,
если понадобится моя помощь.
- Когда я начну распахивать свою землю, сразу же обращусь к тебе.
Линда проводила меня на крыльцо.
- Спасибо, Филипп, за все, что ты сделал, и что не сделал тоже.
Ее голос и улыбка были настолько милы моему сердцу, что, как
восторженный юноша, я долго хранил их в памяти. Я возвращался назад вслед
за угловатой неуклюжей фигурой Кезии, и сердце мое ликовало. Я был рад как
никогда, что приехал в Зион.
В течение следующей недели прошел слух, что вдовец Файнеас Пикл
намеревался жениться на Кезии. Через день стало известно, что Марта Пикл
объявила о своем желании выйти замуж за Тима Денди, иначе ей суждено
умереть от разбитого сердца. Насколько были связаны эти два события,
трудно сказать, но я думаю, что Мэри и Магитабель Пикл тоже с
удовольствием ухватились бы за любую возможность сбежать из дома, где
собиралась править Кезия. К тому времени Кезия добилась всеобщей ненависти
в общем жилище.
Перед рождеством Файнеас Пикл начал строительство дома возле Прохода.
Напротив него расположились Крейны. Весь поселок был потрясен известием о
том, что Кезия собирается отобрать у Эли все имущество, приобретенное на
ее средства.
Эту новость принес Майк, который проявил определенные способности в
лечении больных животных, так же как и людей. Однажды, прийдя к Эли, чтобы
дать какое-то снадобье захворавшей лошади, он стал свидетелем визита
Кезии, которая официально заявила о своем решении. Майк рассказывал, что
при этом Писание цитировалось настолько часто, словно спор происходил
между двумя епископами, а не между братом и сестрой.
Кезия и Эли договорились, что дело будет вынесено на рассмотрение
совета старшин. Для начала необходимо было выбрать человека на место
Натаниэля, и, к большому удивлению Майка и к моей собственной немалой
радости, выбор пал на него. Это меня не так уж удивило. С того дня, когда
мы присоединились к основной группе, увязшей в снегу и когда Майк
решительно уперся ногой в плечо Моисея Пикла и с резким треском,
напоминающим выстрел пистолета, вправил сустав, репутация его была прочно
завоевана. Время шло, мы были заняты работой, которая была чревата
небольшими происшествиями с топорами и молотками, что только укрепляло его
авторитет.
Файнеас Пикл и Эли как заинтересованные стороны не могли принимать
участия в обсуждении. Поэтому нас осталось пятеро: Оливер Ломакс, Крейн,
Мэтью Томас, Майк и я. Мы собрались в задней комнате дома Эли и при свечах
начали рассмотрение дела.
Кезия утверждала, что Эли при отъезде из Маршалси имел ровно тридцать
фунтов собственных сбережений. Она при этом заявлении взглядом обратилась
к Эли, и он подтвердил это кивком головы. Кезия одолжила ему средства, на
которые он приобрел лошадей, корову, кибитку, свиней, птицу и инструменты.
Все постельное белье, матрасы и кухонная утварь были вывезены из ее дома в
Ладгейт Хилл. И теперь Эли неблагодарно вышвырнул ее на улицу.
- О, нет, - пояснила женщина, - она не возбуждает дело против брата
из чистой злобы. Всего лишь из желания возвратить себе то, что по праву
может считаться ее собственностью, чтобы она могла войти в дом своего мужа
с приданным, подобающим порядочной женщине.
Эли выступил в своей прямолинейной манере. Он признал, что одолжил
кое-что у сестры и намеревался все это вернуть, но сделать это сейчас и
отдать все одновременно означало бы для него полное разорение и крушение
всех планов, ради которых он проделал весь этот путь.
- Если вы вынесете решение не в мою пользу, я останусь ни с чем. И у
меня не будет иного выхода, кроме как наняться на работу к какому-нибудь
хозяину. И тогда мне придется влачить существование еще в худших условиях,
чем в Англии, и к тому же я уже начал работать на своей земле.
Даже если бы я ненавидел Эли еще больше, эти простые слова все равно
проникли бы в мою душу. Мысли о незавершенной пахоте, об огромных
коричневых бороздах, проложенных на этой девственной земле, придавали Эли
силы и уверенность в своей правоте. Нужно было быть слепым и глухим, чтобы
не понимать этого.
Изложив нам суть дела, брат и сестра вышли в большую комнату, оставив
нас для обсуждения и вынесения решения.
- Собственность, - сказал Оливер Ломакс, считавший себя другом Эли,
но бывший ярым сторонником прав собственности, - не можем считаться
надежно защищенной, если то, что одолжено, не может быть востребовано с
какой-либо надеждой на возврат. Нет никакого документа, оговаривающего
срок возмещения. И если Кезия хочет получить свое имущество, то должна
иметь такую возможность. Оно ведь может пригодиться Пиклу.
- Но не существует и документа, подтверждающего факта одалживания. И
я сомневаюсь, что какой-либо суд принял бы на рассмотрение заявление
Кезии, - возразил я.
- Это вам не суд присяжных, а совет справедливости, - тихо, но
настойчиво заметил Крейн. - Эли признал сам, что одалживал деньги и вещи.
- Да, признал, - снова вступил я. - Но сами попытайтесь ответить на
вопрос, может ли человек одалживать при условии, что его вынудят вернуть
все сразу в любой момент, не считаясь с его обстоятельствами. Эли не глуп.
И вы подумайте: когда Пикл покидал Салем, он запасся всем необходимым, не
рассчитывая при это на имущество Кезии. Он взял все, что счел достаточным
для ведения хозяйства. Эли самый лучших из всех нас земледелец. И будет
печально, если он лишится всего и будет унижен, только потому, что злобная
сварливая женщина не может простить ему то, что он не построил ей
отдельного места в своем доме. Он не выгонял ее. Она ушла сама, нарушив
свое слово, и теперь требует одобрения своего бесчестного поступка.
- Мы должны быть ошень осторожными, - заявил мистер Томас, складывая
ладошки перед собой и любуясь ими с выражением, которое он считал
