И л ю ш к а. Ребята! Кто духовой! Удалой! Боевой! Вы-хо-ди-и! (В сто-
рону саботирующих и колеблющихся). Их не слушай! На них, на... не гляди!
Выходи! Там на баррикадах мы решим: чей мир...
К у з ь м и ч. Смелость города берет.
И л ю ш к а (потрясая красным стягом). Клянемся святым красным знаме-
нем, ни шагу назад! Только вперед!
(Большинство рабочих в энтузиазме что-то кричат, жестикулируют. Гудки
заглушают все голоса. Кидаются к выходу.)
З а н а в е с.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ.
Слободка. Перекресток двух улиц.
Судачат обыватели.
Д о м о в л а д е л е ц (бежит). Слава те, Царица Небесная... Матушка
Заступница... Идут.
Г о л о с а: Ай пра?
Отколь ты как нахлыстанный?
Говори путем...
Сподобились, голуби мои, дождались...
Сон мне надысь, куманька... Быдто летит это змей огленный!
Д о м о в л а д е л е ц. В городе-то, на Дворянской-то, и-и-и...
Г о л о с а: А што?
Митрь Митрич, как те Бог спас?
Ну-ну...
Д о м о в л а д е л е ц (убегая). И-и, Царица Небесная, Заступница,
Богородица, Троеручица...
А д я - Б а д я. За гриву лошадь не удержали - за хвост не удержат.
З а д у й - З а п л ю й. Наше дело телячье - поели и в хлев.
А к с и н ь я. Вокзал, грят, сгорел, званья ня сталось.
Д а р ь я. Батюшки. А у меня деверь в депе!..
А д я - Б а д я. Архирейский дом, сказывают, провалился. Быть беде.
А к с и н ь я. Утрысь все в собор анафемы пуляли.
П р о ш к а. Да уж скорее бы, как ни-как...
Д а р ь я. Ты все в дезертирах состоишь. Моли Бога, кадеты придут,
какое ни на то, а облегченье будет.
З а д у й - З а п л ю й. Можа казенки откроют?
А к с и н ь я. Кто про што, а шелудивый про баню.
П р о ш к а. Жди от кошек лепешек, от собак пирогов.
А д я - Б а д я. Все по ветру пустят, быть беде.
Г о л о с а: Резать будут.
Воды бы запасти.
Горький час пришел.
Наказанье Господне.
На душе-то и боязно, и радостно.
З а д у й - З а п л ю й. Хлеб-от почем ноне стал, и все, чего ни кос-
нись...
(По улице несутся Пашка Рябой, Курук и Андрюшка Горбыль.)
П а ш к а. Хлещиха в погребе задохнулась.
Г о л о с а: Угораздило...
Чорт с ней...
У меня на ней капусты полведра...
П р о ш к а. Откроет хозяин магазин - опять прикащиком буду.
З а д у й - З а п л ю й. Самый клей... прикащик гривну хозяину в
ящик, полтинник за голянищу. Это дело не в пример лучше войны.
П а ш к а (Куруну). Ну пойдешь, говори?..
К у р у н. Я-я...
А н д р ю ш к а. Я-я... лежачей корове на хвост наступил...
К у р у н. Там стреляют, боюсь...
П а ш к а. Эх, баба.
А н д р ю ш к а. Белого пришьем, шпаллер и сармак себе.
П а ш к а. Оденемся. А сапожки достанем со скрипом, мягки - во: хоть
за щеку клади.
К у р у н. А звенеть они будут?
П а ш к а. Оглушат: тень-дзень, тень-дзень. А девки за тобой табуном.
К у р у н. Ладно. Идемте.
П а ш к а. Уговор дороже денег, чур...
А к с и н ь я. Идут, батюшки!
(Все шарахаются. К перекрестку подходит вооруженный рабочий отряд.
Обыватели возвращаются.)
Г о л о с а: Свои...
Мотри с заводу...
О, Господи, вот дураки...
П а ш к а. Дяденька, возьмите нас.
О т р я д н и к и: Вояки: нечего сказать.
Кто вам будет сопли вытирать - у нас нянек нет...
Подростите малость.
Да это никак Ваньки Оловяного сын.
А н д р ю ш к а. Я сильный, одной рукой пуд поднимаю.
(Из толпы мать берет Андрюшку за руку и, награждая шлепками, уводит.)
А д я - Б а д я. Быть беде - собаки воют.
З а д у й - З а п л ю й. Сбесились. Куда идут? Зачем идут? Сбеси-
лись...
Г о л о с а: Далеко ли, товарищи?
Аль жить надоело?
О т р я д н и к и: В лес за ягодками собрались: за грибами за поган-
ками. Ха-ха-ха...
А к с и н ь я. Дарьюшка, твой-то идет!
Д а р ь я. Где?.. Ах, пес, ошалел, Митрошка...
К р а с и в ы й. Эк грохнулась, как над покойником.
Д а р ь я. Митроша!..
К р а с и в ы й. Ни на век ухожу... Ну, подерусь денек-другой - вер-
нусь.
Д а р ь я. Митроша, убьют тебя... Чует мое сердечушко, Митроша!
К р а с и в ы й. Э-эх, бабья ваша нация...
Д а р ь я (хватает за ноги). Пожалей ты меня да дите малое... Не хо-
ди, Митроша!
О т р я д н и к. Не плачь, баба, затевай пироги, к утру вернемся.
К р а с и в ы й. Пусти, пусти... Эх, назола...
(Прибегает Андрюшка, - после короткого совещания с Пашкой и Куруном
все трое бросаются в догонку за отрядом. Уже за сценой отряд затягивает
"Дружно, товарищи, в ногу". При первых словах песни опускается занавес.)
З а н а в е с.
КАРТИНА ПЯТАЯ.
Бой на площади города. Белые отходят. Слышится далекое "ура". Насту-
пает редкая цепь красных.
И л ю ш к а. По золотопогонникам!.. Пли!
Р а н е н ы й п о д р о с т о к (падая). О-о-о... Красные-е, вперед!
(Перекатывается недалекое ура.)
И л ю ш к а. Вперед, товарищи! Ура-а!
(Цепь бросается в штыки.)
Б о й ц ы: Ура-а-а!..
Даешь город!..
Рви кадетню!..
Ура-а-а!..
(Вслед за отступающими белыми, как вихрь проносится наша конница.
Надвигаются сумерки.)
Н а б л ю д а т е л ь (с крыши). О-го-го-го-оо... Пошло-о,
по-шло-о-о-о...
(Ведут пленных.)
Б о й ц ы: Гляди, пленных ведут...
Хреновские вы вояки...
Не терпите...
Раскуделили...
В расход их пустить и шабаш...
Не стоит рук марать...
Вишь, они и так ровно помоями облиты...
(За конницей громыхают запряжки легковой артиллерии. Выстрелы замира-
ют в отдалении. Быстрым маршированным шагом движутся колонны пехоты. Ор-
кестр исполняет Интернационал. Дружно гремит боевой гимн.
Улицу быстро заполняет толпа городской бедноты, ремесленников и мел-
ких служащих. Подхватывают гимн.)
Р а б о ч и й и з т о л п ы. Да здравствует Рабоче-Крестьянская Крас-
ная армия!
(Перекатывается могучее ура. Из толпы кидаются, обнимаются и целуют
красноармейцев.
Ночь. Выделяясь на зареве пожарища войска все идут, идут...)
З а н а в е с.
М. Стронин.
ВАСКА.
I.
Про Савку Кляву и про галку. Тут и про Васку и про парнишек разных.
Не такой, как вы, читатель, был Савка Клява, и говорить про него я
буду по-другому.
Ну так буду говорить, как рассказывал комсомолец Митька Пирожок.
Братва с "Ящичной" сразу же признала Кляву, как его прислали с биржи.
Да и Клява парнишка был что надо. Мог держаться против любого, да и "бо-
бика", говорил, не боится.
- Меня замел милюк один с самогоном в живопырке. Ну и "дуру" в нос,
чтоб за ним хрял. А я ему: "Скинь, говорю, дуру, а то не пойду, вези на
извозце тогда".
Ну, известно, братве и крыть нечем. А чтобы не поверить ему - и в го-
лове не было. Потому, кто как горловит: шпана, револьвер в пример, шпал-
лером зовет, а милицейского - милифраном. А Савка - "милюком", да
"мильтоном" его, а револьвер - "бобиком", да "дурой". Значит из грачей,
из настоящих...
Признавала Савку и комсома после того, как он частушки на попа сочи-
нил.
- Кляву бы в работу взять, парнишка полезный.
Это организаторша комсомола, Васка Гривина говорила.
А он тут как тут, за куревом в коллектив прихрял.
- Даешь, братва, дыму, - частушку настучу.
Ну, дали. А он и начал. Вначале все честь-честью выходило. А потом
такого начал лепить горбатого, да все матом, что только на его боках бы
и отыграться, кабы дисциплина комсомольская позволяла бы.
- Хулиган! - не устояла все же Васка, да как хлестанет его по басам -
только щелкнуло, и вся щека как из кумача стала. И выгнали его.
Само собой комсома не знала, что Клява впервые частушки свои вслух
читал. А как же, по его выходило: горловить что-либо вслух и не крыть
матом? Думать и то никак нельзя без мата... Да и девчонки его слушали.
А девчонок он презирал хуже чего нет на свете. У него и язык бы не
повернулся назвать какую-нибудь девчонку по имени. Шкица или шмара - са-
мое настоящее их имя.
А назови его кто-нибудь Савой, в пример, - сдохнет со стыда от такого
уничтожения. Хулиган, братишка, жиган - вот самые истинные слова.
Но тут от Васкиного "хулигана" впервые Савка скривил рожу.
Само это слово, говорю, привычное, и никакой в нем обиды. Но то-то и
оно, как оно было сказано. По-настоящему было сказано, всурьез, без вся-
кой похвалы выходило, а с самой что ни на есть обидой. Положим, бабы и
всегда норовят без похвалы и с обидой говорят, только ничего не получа-
ется у них, а тут получилось. Потому Васка не какая-нибудь мокроносая, а
самый делаш, которую хоть в налет бери, кабы не комсомолка...
И стало в Савке что-то крутить с той поры. Присмирел будто. Так что
братва и решила:
- Сошел Клява. Барахлил только... А бухтел, что его матка шмарой на
Лиговке, а батьку китайцы на мыло сварили. Вот барахло.
---------------
Треск был в "ящичной" такой, что в ушах зудилось. Круглая пила с гу-
дящим шипением резала доски, словно они не деревянные были, а из подат-
ливого сливочного масла. Только брызги душистых опилок выдавали дерево.
Но больше всего стуку и треску было в углу мастерской, где сколачивались
ящики.
Кипы фанеры, пахнущие кисловатым столярным клеем, не успевали еще от-
лежаться и просохнуть, как уже складывались в огромные короба и накрепко
сколачивались.
Братва в парусиновой прозодежде прямо кипела. Каждому скорее хотелось
выработать норму. Вескоголовые стальные молотки прямо горели в руках и
меткими клевками аппетитно загоняли упругие гвозди в дерево. Ящики гро-
хали и гудели как барабаны.
Хлеще же всех работал Савка. Его ящики вертелись, словно сами; горки
гвоздей перед ним таяли через каждую минуту. Ну и работа же была чистая.
Не успевал еще гвоздь почувствовать своим кончиком доску, как с одного
удара молотка до самой шляпки пропадал в дереве. Чистая была работа.
И Савка скакал стуканцем по ящику, словно его лихорадка била. И ника-
кого внимания к Васке, которая пришла из коллектива газеты раздавать.
- Налетчиков, налетчиков ведут! - заверещал шкет Филька и выскочил от
работы на улицу.
Вся "ящичная" за ним высыпала. Кругом народ.
И верно: ведут милюки двух делашей, а третий, говорят, совсем
мальчишка, затырился в четвертом этаже и не выходит, "бобиком" грозится.
Людей насыпало - и не обобрать. И хоть открыто все стояли, а будто
жались друг к другу: "гляди еще застрелит".
Вдруг Савка бухтит всякому:
- Даешь, кто хочет, пачку дыму, - достану жигана, а так не буду.
Известно, покосились только. А Петька Волгарь и подкусывать Савку
стал.
Только подкатывается к Савке како-то фрайер и стучит, доставая осману
горсть:
- Держи. А достанешь - добавлю.
Клява дым в зубы, стуканец из-за пояса переслал в шкировой карман и
скок на водосточную трубу. Да по ней и пошел наматывать в четвертый
этаж.
Дивятся, охают. А на третьем этаже, глядят - ух, труба!
- Ох! - зажмурился народ.
Ан нет, видят, схватился Клява рукой за ухват, который трубу поддер-
живал, и дальше. Да и все равно, назад-то уж нельзя было.
Добрался. Труба в аккурат рядом с окном была, а окно открыто. Ну и
скок в квартиру. Там и пропал.
Вот минута - нет, две - нет. Кто-то уже пожарных хотел вызвать. Гля-
дят, смотрит Савка из окна и горловит, что значит готово.
Оказывается и верно: подкрался он к жигану, который в другой комнате
затырился, да как кокнет его стуканцем по кумполу, - тот и с катушек до-
лой.
Ну вернулся к братве как ничего не было, только сплевывается стрел-
кой, да стуканец свой обтирает будто от крови. А братва за ним, тоже без
внимания к народу. - Наши-де и не такие вещи могут. И тоже сплевывают,
да османа клянчат у него. - Свои-де все.
Только подошла тут к Савке Васка и показывает ему лимаш.
- Дам весь - поцелуй кобыле копыто.
Заозирались парнишки, сгорбили этак щетинисто свои плечи, потому ясно
