обмелеет, переночуем в Сан-Рафаэле, а в Окленде будем завтра к полудню.
С этими словами Чарли и Нейл вернулись на "Северный олень", и мы
тронулись в путь, ведя джонку на буксире. Я встал и, приняв командование
захваченным судном, правил им с помощью допотопного румпеля, приводившего
в движение дырявый, как решето, руль, сквозь который так и струилась вода.
Тумана как не бывало, и мы увидели, что Чарли правильно определил
наше местонахождение. Пристань Мак-Нира была в какой-то полумиле от нас.
Держась западного берега, мы обогнули мыс Педро и прошли мимо китайских
поселков, где поднялся страшный переполох, когда рыбаки увидели, что их
джонку ведет на буксире шлюп рыбачьего патруля.
Береговой ветер был порывист и неустойчив, мы бы предпочли, чтобы он
посвежел. Река, по которой нам предстояло пройти до Сан-Рафаэля, где мы
предполагали сдать пленников властям, протекает через бесконечные болота,
идти по ней в пору отлива очень трудно, а по малой воде - и вовсе
невозможно.
Теперь вода убыла почти наполовину, и следовало поторапливаться. Но
тяжелая джонка мертвым грузом тащилась позади шлюпа.
- Вели этим кулям поставить парус! - наконец крикнул Чарли. - Мне
вовсе не улыбается сидеть на мели до самого утра.
Я передал этот приказ Желтому Платку, а тот хриплым голосом что-то
скомандовал своим людям. Он был сильно простужен и весь сотрясался от
судорожного кашля, глаза его налились кровью. Вид у него поэтому был еще
свирепее обычного, и, когда он бросил на меня злобный взгляд, я вздрогнул,
вспомнив, как в прошлый раз был из-за него на волосок от гибели.
Его команда неохотно взялась за фалы, и косой диковинный парус
коричневого цвета взвился на мачте. Ветер был попутный, и, когда Желтый
Платок выбрал шкот, джонка устремилась вперед, а буксирный канат ослабел.
Как ни быстроходен был "Северный олень", джонка оказалась еще
быстроходнее; чтобы не столкнуться со шлюпом, я взял курс чуть круче к
ветру. Но джонка не потеряла скорости и через несколько минут оказалась на
наветренном траверзе шлюпа. Буксирный канат теперь натянулся под прямым
углом к обоим судам, - просто смешно было смотреть.
- Отдай буксир! - крикнул я.
Чарли колебался.
- Не бойся! - настаивал я. - Все будет в полном порядке. Мы проскочим
реку, не меняя галса, а вы идите следом до самого Сан-Рафаэля.
Чарли отдал буксир, и Желтый Платок велел одному из своих людей
выбрать канат. Уже смеркалось, и я смутно видел впереди устье реки, а
когда мы вошли в нее, едва мог разглядеть берега.
"Северный олень" остался позади, лавируя по узкому, извилистому
руслу. Но все-таки Чарли был рядом, и я ничуть не боялся своих пятерых
пленников; правда, в темноте следить за ними было трудно, и поэтому я
переложил револьвер из брюк в боковой карман куртки, откуда его легче
достать.
Один только Желтый Платок внушал мне некоторый страх, и, как вы скоро
сами убедитесь, он знал это и не преминул этим воспользоваться. Он сидел в
нескольких шагах от меня, у наветренного борта. Я едва различал в темноте
его фигуру, но от меня не укрылось, что он медленно, почти незаметно
пододвигается ко мне. Я не спускал с него глаз. Держа румпель левой рукой,
я правой нащупал в кармане револьвер.
Вот он пододвинулся еще на несколько дюймов, и я уже открыл было рот,
чтобы крикнуть: "Назад!" - как вдруг кто-то большой и тяжелый навалился на
меня со стороны подветренного борта. Это был один из китайцев. Он зажал
мне рот и так стиснул мою правую руку, что я не мог вытащить ее из
кармана. Конечно, я вырвался и освободил бы руку или позвал на помощь, но
в ту же секунду Желтый Платок набросился на меня.
Упав на дно джонки, я отчаянно сопротивлялся, но - увы - вскоре я был
связан по рукам и ногам, а рот мне накрепко заткнули каким-то тряпьем, -
как оказалось потом, ситцевой рубашкой. Китайцы так и оставили меня лежать
на дне. Шепотом отдавая команды, Желтый Платок взялся за руль. Вспомнив,
где мы находимся, и увидев, как переставили парус, который смутно
вырисовывался надо мной на фоне звездного неба, я понял, что джонку
направили в маленький заболоченный затон.
Через несколько минут мы пристали к берегу, и парус бесшумно
соскользнул с мачты. Китайцы притихли, как мыши. Желтый Платок сел на дно
джонки рядом со мной, и я почувствовал, что он с трудом сдерживает
надсадный, сухой кашель. Прошло минут семь или восемь, и я услышал голос
Чарли: это наш шлюп проходил мимо затона.
- Просто слов нет, как я счастлив, что мальчик благополучно отслужил
свое в рыбачьем патруле, - говорил он Нейлу, и я отчетливо слышал каждое
его слово.
Нейл сказал что-то, чего я не расслышал, и Чарли продолжал:
- Мальчишка стал форменным моряком, и если он, кончив школу, поучится
еще морскому делу и начнет ходить в дальние рейсы, клянусь богом, из него
со временем выйдет отличный капитан, которому можно будет доверять любое
судно.
Все это, разумеется, было для меня очень лестно, но я в эту минуту
лежал на дне джонки с кляпом во рту, связанный своими же пленниками, а
голоса друзей замирали вдали. "Северный олень" уходил все дальше к
Сан-Рафаэлю, и, должен признаться, положение мое не очень-то располагало к
мечтам о светлом будущем. Вместе с "Северным оленем" исчезла моя последняя
надежда. Я не знал, что меня ждет: эти китайцы - народ особенный, и,
насколько мне известен их характер, они едва ли обойдутся со мной по
справедливости.
Выждав еще несколько минут, китайцы снова подняли свой косой парус, и
Желтый Платок повел джонку к устью реки Сан-Рафаэль. Вода все убывала, и
выйти из устья было нелегко. Я надеялся, что он сядет на мель, но ему
удалось благополучно вывести джонку в залив.
После этого китайцы затеяли горячий спор, и я чувствовал, что спорят
из-за меня. Желтый Платок был в ярости, но остальные четверо не менее
яростно ему противились. Было совершенно ясно, что он хотел прикончить
меня, а его товарищи боялись ответственности. Я достаточно знал китайцев и
был убежден, что только страх удерживает их от расправы со мной. Но я
никак не мог понять, в чем заключается их план, который они предлагали
взамен кровожадного плана Желтого Платка.
Нетрудно догадаться, что я пережил в эти минуты, когда жизнь моя
висела на волоске. Спор вскоре перешел в ссору, после чего Желтый Платок
сорвал с руля тяжелый румпель и бросился ко мне. Но четверо китайцев
преградили ему дорогу и стали отнимать у него румпель. В конце концов они
вчетвером одолели своего главаря, и он, недовольный, вернулся на корму, а
вслед ему понеслась отборная ругань.
Вскоре китайцы убрали парус, и джонка медленно пошла на веслах. Потом
я почувствовал, как она мягко ткнулась носом в ил. Трое китайцев в высоких
резиновых сапогах спрыгнули за борт, а двое других перебросили меня через
поручни. Желтый Платок подхватил меня за ноги, два его товарища - за
плечи, и они зашлепали по вязкому илу. Но вот шаги их стали уверенней и
тверже: как видно, они вышли на берег. Вскоре я понял, где мы находимся, -
не иначе, как на одном из островков крошечного скалистого архипелага
Марин, расположенного неподалеку от устья реки Сан-Рафаэль.
Выйдя с затопляемой во время прилива илистой отмели на берег, китайцы
довольно бесцеремонно швырнули меня на землю. Желтый Платок со злобой пнул
меня в бок, и все трое пошли назад к джонке. Через несколько секунд я
услышал, как взвился на мачте и затрепетал под напором ветра парус, пока
китайцы выбирали шкот. Потом все смолкло, и я остался один. У меня не было
другого выхода, как собственными силами выпутываться из беды.
Я вспомнил, как ловко, как-то по-особому извиваясь и корчась,
освобождаются от веревок фокусники, но, сколько я ни извивался и ни
корчился, тугие узлы ничуть не ослабли. Однако, катаясь по берегу, я
наткнулся на кучу пустых раковин, - должно быть, какая-нибудь компания
яхтсменов пекла здесь на костре моллюсков. В голове у меня блеснула
счастливая мысль. Руки мои были связаны за спиной; зажав в кулаке
раковину, я покатился к ближним скалам.
После долгих поисков я нашел наконец узкую трещину и вставил в нее
раковину. Края у раковины были острые, и я попытался перерезать ею
веревку, которой были связаны мои руки. Но хрупкая раковина сломалась, как
только я неосторожно нажал на нее. Пришлось мне снова добираться до кучи
раковин. На этот раз я захватил их столько, сколько мог удержать в обеих
руках. Я сломал их видимо-невидимо, изрезал себе все руки, ноги мои от
напряжения свела судорога.
Я остановился, чтобы передохнуть, и вдруг услышал над заливом
знакомый голос. Это Чарли искал меня. Из-за кляпа во рту я не мог
отозваться и в бессильной ярости лежал на берегу, а он прошел на веслах
мимо острова, и вскоре голос его замер вдали.
Я снова принялся за дело, и через полчаса мне удалось наконец
перерезать веревку. Все остальное было проще простого. Освободив руки, я
мигом развязал путы на своих ногах и вытащил изо рта кляп. Потом я обежал
весь берег и удостоверился, что я действительно на острове, а не
где-нибудь на материке. Да, это был один из островов архипелага Марин,
окаймленный песчаным пляжем и целым болотом вязкого ила. Мне оставалось
одно: ждать рассвета и не поддаваться холоду - для Калифорнии ночь
выдалась на редкость студеная, ветер пронизывал до самых костей, и меня
била дрожь.
Чтобы согреться, я обежал вокруг острова раз десять кряду и столько
же раз вскарабкался на скалистую гряду. Это не только меня согрело, но и
сослужило мне в последствии хорошую службу. Бегая по острову, я вдруг
подумал: а не выронил ли я что-нибудь, когда катался в песке? Обшарив
карманы, я не нашел ни револьвера, ни складного ножа. Револьвер у меня,
конечно, отобрал Желтый Платок, а нож, должно быть, затерялся где-то в
песке.
Я принялся его искать, как вдруг снова послышался скрип уключин.
Сначала я подумал, что это Чарли, но сразу же спохватился: ведь Чарли не
стал бы плыть молча. Мрачные предчувствия вдруг охватили меня. Архипелаг
Марин глухой и пустынный; едва ли кому вздумается плыть сюда глубокой
ночью. А вдруг это Желтый Платок? Скрип уключин стал слышнее. Лодка,
по-видимому, ялик, как я определил по частым ударам весел, ткнулась в ил
шагах в пятидесяти от берега. Я услышал сухой, надсадный кашель, и сердце
у меня упало. Это был Желтый Платок. Чтобы товарищи не помешали ему свести
со мной счеты, он украдкой выбрался из своего поселка и приплыл сюда в
одиночку.
Мысли вихрем закружились у меня в голове. Я безоружен и беспомощен на
маленьком глухом островке, и желтый дикарь, остерегаться которого у меня
есть все основания, явился сюда для расправы со мной. Худшего положения не
придумаешь, и я невольно бросился в воду или, вернее, в ил, только бы не
оставаться на острове. Когда Желтый Платок зашагал к берегу по илистому
болоту, я пошел в обратную сторону, стараясь попасть след в след, по
дороге, проторенной китайцами, когда они несли меня на остров, а потом
возвращались к своей джонке.
Желтый Платок, уверенный, что я лежу связанный по рукам и ногам на
прежнем месте, нисколько не остерегался: ил громко чавкал у него под
ногами. Благодаря этому, пока он шел, я успел удалиться от берега шагов на
пятьдесят. После этого я лег прямо в болото.
Ил был холодный и липкий, я весь дрожал, но боялся встать на ноги,
зная, что глаза у китайца острые. Он направился прямехонько на то место,
где оставил меня, и я даже пожалел, что не могу видеть, какую рожу он
