ще.
- В самом деле, малышка, ты сильнее меня, - признался капитан Длин-
ныйчулок.
После этого все они расселись на траве. Фридольф играл на гармошке, а
моряки пели самые замечательные морские песни. Дети танцевали под музы-
ку, Пиппи взяла в руки факелы и сплясала невиданно дикий танец.
Праздник закончился фейерверком. Пиппи запускала ракеты и шары, и все
небо заискрилось и затрещало. Анника сидела на веранде и смотрела. Все
это было так красиво, так замечательно. Роз она не видела, но вдыхала их
аромат. Как все было бы здорово, если бы... Казалось, чья-то холодная
рука сжала ее сердце. Что будет завтра? И что они теперь будут делать
все каникулы? И вообще всегда? На Вилле Вверхтормашками больше не будет
Пиппи. Не будет и господина Нильссона, и лошадь не будет стоять на ве-
ранде. Не будет больше ни катанья верхом, ни загородных прогулок с Пип-
пи, ни веселых вечеров на Вилле Вверхтормашками, ни дерева, на котором
растет лимонад. Ну, дерево, конечно, останется, но Анника сильно подоз-
ревала, что, когда Пиппи уедет, лимонад перестанет расти. Что она и Том-
ми будут делать завтра? Играть в крокет? Анника вздохнула.
Праздник окончился. Дети поблагодарили хозяев и попрощались. Капитан
Длинныйчулок отправился со своими матросами на "Попрыгунью" и хотел,
чтобы Пиппи пошла с ними. Но Пиппи решила еще одну ночь проспать на Вил-
ле Вверхтормашками.
- Запомни, завтра в десять утра мы поднимаем якорь! - крикнул он,
уходя.
Да, итак, остались только Томми с Анникой. Они сидели в темноте на
лестнице веранды и молчали.
- Вы все равно можете приходить сюда играть, - сказала под конец Пип-
пи. - Я повешу ключ на гвоздик у дверей. Можете брать все, что есть в
ящиках бюро. И если я прислоню к дубу стремянку, вы сможете залезать в
дупло. Правда, лимонада там, наверно, будет не так много. Сейчас не вре-
мя урожая.
- Нет, Пиппи, - серьезно сказал Томми, - мы сюда больше не придем.
- Нет, никогда, никогда не придем! - воскликнула Анника.
И она подумала о том, что теперь каждый раз, проходя мимо Виллы
Вверхтормашками, будет закрывать глаза. Вилла Вверхтормашками без Пип-
пи... Холодная рука снова сжала ей сердце.
ПИППИ САДИТСЯ НА КОРАБЛЬ
Пиппи заперла хорошенько дверь Виллы Вверхтормашками. Ключ она пове-
сила рядом на гвоздик. Потом она последний раз вынесла лошадь с веранды.
Господин Нильссон уже сидел у нее на плече с серьезным видом. Он пони-
мал, что происходит что-то важное.
- Ну вот, вроде и все, - сказала Пиппи.
Томми и Анника кивнули: "Вроде все".
- Еще рано, пойдем пешком, ни к чему торопиться, - решила Пиппи.
Томми и Анника снова кивнули, но на этот раз ничего не сказали.
- Если в моей глиняной хижине будет полно блох, - продолжала Пиппи, -
я приручу их и буду держать в коробке из-под сигар. А по вечерам буду
играть с ними в горелки, ну, знаете: "Последняя пара, беги! ". Буду при-
вязывать им бантики к ногам. А двух самых верных и преданных блох я на-
зову "Анника" и "Томми". И они будут спать в моей постели.
Даже эти слова не заставили Томми и Аннику разговориться.
- Что это с вами такое сегодня? - раздраженно спросила Пиппи. - Долго
ходить и молчать просто опасно, скажу я вам. Если языком не ворочать, он
завянет. Я знала одного печника в Калькутте, который все время молчал. И
это для него плохо кончилось. Однажды он хотел сказать: "Прощай, дорогая
Пиппи, счастливого пути и спасибо тебе за все!" И вы знаете, что у него
получилось? Сначала он сделал престранную гримасу, потому что шарнир, на
котором сидит язык, у него заржавел и пришлось смазывать его маслом для
швейной машинки. А потом послышалось: "У буй уйе муй!" Тогда я поглядела
ему в рот, и, подумать только, язык у него стал похож на маленький вы-
сохший листочек. Вдруг такое случилось бы с вами? Жуть! Давайте послуша-
ем, можете ли вы сказать лучше печника: "Счастливого пути, дорогая Пип-
пи, и спасибо за все!" Ну-ка, попробуйте!
- Счастливого пути, дорогая Пиппи, и спасибо за все! - послушно ска-
зали Томми с Анникой.
- Ну и слава Богу! - воскликнула Пиппи. - А то ведь вы могли бы испу-
гать меня. Не знаю, что бы со мной сделалось, если бы вы сказали: "У буй
уйе муй! "
Вот они и пришли в порт. На причале стояла "Попрыгунья". Капитан
Длинныйчулок, стоя на мостике, отдавал приказы и команды. Матросы снова-
ли взад и вперед, готовясь к отплытию. Все жители города собрались на
пристани, чтобы помахать Пиппи на прощание. И вот она появилась, а с ней
Томми, Анника, лошадь и господин Нильссон.
- Вот идет Пиппи Длинныйчулок! Дорогу Пиппи! - кричали люди, рассту-
паясь, чтобы дать ей пройти. Пиппи кивала и улыбалась всем налево и нап-
раво. Потом она подняла лошадь и понесла ее по трапу. Бедное животное
испуганно таращилось по сторонам, ведь лошади не любят путешествовать по
морю.
- А, вот и ты, моя любимая доченька! - воскликнул капитан и на минуту
перестал командовать, чтобы обнять Пиппи. Он прижал ее к своей груди, и
их объятия были до того крепки, что у них затрещали ребра.
Все утро в горле у Анники стоял ком. И когда она увидела, что Пиппи
понесла лошадь на борт, этот ком сорвался. Она прижалась к одному из
ящиков на пристани и начала плакать, сначала потихоньку, потом все
сильнее и безудержнее.
- Не реви! - сердито сказал Томми. - Ты позоришь нас на весь город!
От таких уговоров Анника громко разревелась, пуская потоки слез. Она
рыдала так, что тряслась всем телом. Томми пнул ногой камень с такой си-
лой, что тот покатился по причалу и упал в воду. По правде говоря, ему
хотелось бы швырнуть этот камень в "Попрыгунью", этот паршивый корабль,
который увозит от них Пиппи! Если признаться честно, Томми тоже очень
хотелось чутьчуть всплакнуть, но только если бы никто его не видел. А
здесь плакать было нельзя. Он пнул еще один камень.
Но тут Пиппи сбежала вниз по трапу и помчалась к Томми и Аннике. Она
взяла их за руки и сказала:
- Есть еще целых десять минут.
Анника заплакала так, что сердце у нее чуть не разорвалось. Камня,
который можно было бы пнуть, больше поблизости не было, и Томми с мрач-
ным видом сжал зубы.
Вокруг них собрались все дети из этого маленького-премаленького го-
родка. Они достали свои глиняные свистульки и засвистели прощальный
марш. Но звучал он вовсе не весело, а ужасно-преужасно печально. Анника
так рыдала, что едва могла устоять на ногах. И тут Томми вдруг вспомнил,
что сочинил в честь Пиппи прощальные стихи. Он вынул из кармана бумажку
и дрож... ж... жащим голосом прочитал:
Милая Пиппи, прощай, но только не забывай, что верные друзья ждут те-
бя тут.
- Надо же, как складно получилось! - воскликнула Пиппи, очень до-
вольная. - Я выучу этот стишок наизусть и буду читать его куррекурреду-
там, когда мы будем сидеть по вечерам вокруг костра.
Дети теснились со всех сторон, чтобы попрощаться с Пиппи. Она подняла
руку и попросила всех помолчать.
- Ребята! - сказала она. - Скоро мне придется играть только с ма-
ленькими куррекурредутами. Как мы будем веселиться, я еще пока не знаю.
Может, будем кувыркаться вместе с носорогами, укрощать змей или ездить
верхом на слонах, а может, качаться на качелях, привязанных к кокосовым
пальмам. Уж что-нибудь интересное обязательно придумаем.
Пиппи немного помолчала, и Томми с Анникой почувствовали, что заранее
ненавидят этих куррекурредутских ребятишек, с которыми теперь Пиппи бу-
дет играть.
- Но, - продолжала Пиппи, - может, настанет такой день в сезон дож-
дей, скучный день, когда делать нечего, ну разве что бегать раздетыми
под дождем да мокнуть, хотя это и приятно. И вот, когда мы в такой вот
день намокнем хорошенько, то, может быть, соберемся в моей глиняной хи-
жине. Если, конечно, она не раскиснет в кашу, ведь тогда нам придется
всего лишь лепить из нее глиняные лепешки. И вот, если моя хижина не
раскиснет, мы усядемся в ней, и, может быть, куррекурредутские ребятишки
меня попросят: "Пиппи, расскажи что-нибудь!" И тогда я расскажу им о ма-
леньком-премаленьком городке, который находится далеко-далеко в другой
части света, и о белых детях, которые там живут. "Вы даже не можете себе
представить, - скажу я, - какие прекрасные там дети: они белые, как ан-
гелочки, с головы до пят, пятки-то у них, правда, не очень-то белые. Они
здорово свистят в свистульки, а главное - они знают помножение". Правда,
тогда черные куррекурредутики могут жутко расстроиться, оттого что они
не знают никакого помножения. И что мне тогда с ними делать? Ну, на ху-
дой конец, разобью глиняную хижину, размочу куски, и будем печь из глины
печенье, а потом зароемся в глину по самую шею. Неужто я не сумею приду-
мать что-нибудь не хуже помножения! Ну а теперь спасибо вам всем и про-
щайте!
И тут дети засвистели в свистульки еще более печальный мотив.
- Пиппи, пора подниматься на борт! - крикнул капитан Длинныйчулок.
- Есть, капитан! - ответила Пиппи.
Она повернулась к Томми и Аннике и поглядела на них.
"Какие-то странные сейчас у Пиппи глаза, - подумал Томми, - вот так
же мама смотрела на меня, когда я сильно-пресильно болел".
Анника съежилась, прижалась к ящику и плакала. Пиппи приподняла ее и
обняла.
- Прощай, Анника, прощай, - прошептала она. - Не надо плакать!
Анника обхватила Пиппи за шею и издала жалобный звук.
- Прощай, Пиппи, - ответила она, всхлипывая.
Потом Пиппи крепко пожала руку Томми и бросилась к трапу. И тут у
Томми по носу скатилась большая слеза. Он стиснул зубы, но это не помог-
ло, за первой слезой покатилась вторая. Он взял Аннику за руку, и они
стояли, глядя на Пиппи. Они видели, что она на палубе, но разглядеть как
следует сквозь пелену слез не могли.
- Да здравствует Пиппи Длинныйчулок!
- Убрать трап! - скомандовал капитан.
Фридольф исполнил команду. "Попрыгунья" была готова отправиться к
дальним берегам. Но тут...
- Нет, папа Эфраим! - вдруг воскликнула Пиппи. - Так дело не пойдет.
Я не могу.
- Что ты не можешь? - удивился капитан.
- Я не могу, чтобы хоть кто-нибудь на всем свете плакал и горевал
из-за меня. Тем более Томми с Анникой. Спускайте трап! Я остаюсь на Вил-
ле Вверхтормашками.
Капитан Длинныйчулок с минуту молчал.
- Делай как хочешь, - сказал он наконец. - Ведь ты всегда так посту-
пала.
Пиппи кивнула.
- Да, я всегда так поступала, - согласилась она.
На прощанье Пиппи и ее папа обнялись так крепко, что ребра у них сно-
ва затрещали. Они договорились, что капитан будет часто-часто навещать
Пиппи.
- Скажи, папа Эфраим, - спросила дочка, - разве не лучше ребенку си-
деть у себя дома, чем болтаться по морям и жить в глиняной хижине?
- Ты, как всегда, права, дочь моя, - согласился капитан. - Конечно,
на Вилле Вверхтормашками ты сможешь жить спокойнее и соблюдать режим и
порядок. А для детей режим и порядок - первое дело.
- Правильно, - обрадовалась Пиппи, - для детей лучше всего жить по
заведенному порядку. Но только лучше, чтобы порядок завели они сами.
И вот Пиппи попрощалась с матросами и в последний раз обняла папу Эф-
раима. Потом она сильными руками подняла лошадь и снесла ее вниз по тра-
пу. "Попрыгунья" подняла якорь. Но в последний момент капитан Длинныйчу-
лок вспомнил, что забыл что-то очень важное.
- Пиппи! - закричал он. - Тебе, поди, надо оставить еще хоть немного
золотых монет.
И он бросил с палубы корабля еще один чемодан с золотыми монетами.
Но, к сожалению, корабль успел уже отойти довольно далеко от берега.
Плюх! И чемодан упал в воду. Толпа на берегу только ахнула. Но тут снова
послышалось - плюх! Это нырнула Пиппи. Мгновение спустя она вынырнула,
держа чемодан в зубах. Она вскарабкалась на причал, стряхнула водоросли
с уха и сказала:
- Ха! Теперь я снова богата, как тролль!
Томми и Анника еще не успели понять, что случилось. Они стояли рази-
