- Ну ладно, раз ты начинаешь нюнить, придется отправить письмо буты-
лочной почтой. Другого выхода у нас нет.
Она вытащила из мешка бутылку. Бумага и ручка у нее тоже нашлись. Она
положила их на камень перед Томми.
- Давай пиши, у тебя лучше получается.
- Ну а что писать-то? - спросил Томми.
- Погоди, - задумалась Пиппи. - Пиши так: "Мы погибаем, помогите!
Пропадаем на этом острове без нюхательного табачка целых два дня".
- Нет, Пиппи, так нельзя писать, - возмутился Томми. - Ведь это неп-
равда. Не можем же мы писать - "без табачка".
- Ах неправда? А у тебя есть табак?
- Нет, у нас его и правда нет, но ведь он нам не нужен.
- Так вот я и хочу, чтобы ты написал "без нюхательного табачка целых
два дня", - настаивала Пиппи.
- Но если мы это напишем, люди подумают, что мы нюхаем табак, уж это
точно, - упрямился Томми.
- Послушай, Томми, скажи-ка мне, кто чаще сидит без табака - тот, кто
нюхает его, или кто не нюхает?
- Ясное дело, тот, кто не нюхает, - ответил Томми.
- Ну тогда о чем спорить? Пиши как я говорю.
И Томми написал: "Мы погибаем, помогите! Пропадаем на этом острове
без нюхательного табачка целых два дня".
Пиппи взяла бумажку, запихала ее в бутылку, закупорила бутылку проб-
кой и бросила в воду.
- Скоро сюда явятся нас спасать, - сказала она.
Бутылка проплыла немножко и застряла у корней ольхи возле самого бе-
рега.
- Надо швырнуть ее подальше, - предложил Томми.
- Чепуха! - возмутилась Пиппи. - Если бутылка уплывет далеко, наши
спасители не будут знать, где мы находимся. А если она будет лежать
здесь, мы сможем покричать им, когда они ее найдут. И они нас быстренько
отыщут. - Пиппи уселась на берегу. - Лучше всего не сводить глаз с бу-
тылки, - сказала она.
Томми и Анника сели рядом. Через десять минут Пиппи сказала нетерпе-
ливо:
- Может, они думают, что нам делать нечего, кроме как сидеть и ждать,
когда нас спасут? Куда они все подевались?
- Кто "они"? - спросила Анника.
- Те, кто будет нас спасать, - ответила Пиппи. - Вот халтурщики бес-
совестные! И как им не стыдно, ведь дело касается человеческой жизни!
Аннике стало казаться, что они в самом деле погибнут на этом острове.
Но вдруг Пиппи подняла указательный палец вверх и крикнула:
- Ну и дела! До чего же я рассеянная! И как же я могла про это за-
быть?
- Про что ты забыла? - спросил Томми.
- Про лодку. Я же ее вытащила на берег. Вчера, когда вы храпели.
- А зачем ты это сделала? - спросил Томми с упреком.
- Я боялась, что она промокнет.
В одну минуту она притащила лодку, надежно спрятанную под елью. Пиппи
столкнула ее в воду и угрюмо сказала:
- Вот им, пусть являются! Напрасно теперь они приедут спасать нас. Мы
сами спасемся. Так им и надо. В другой раз будут поторапливаться.
- Хоть бы мы только успели домой раньше мамы с папой, - сказала Анни-
ка, когда они сидели в лодке и Пиппи, мощно ударяя веслами, гребла к бе-
регу. - А то мама будет ужасно волноваться!
- Не думаю, - ответила Пиппи.
Но супруги Сеттергрен успели приехать домой на полчаса раньше детей.
Ни Томми, ни Анники нигде не было видно. Но в почтовом ящике лежала бу-
мажка, а на ней было написано: "Ни верьте пажалста што ваши дети умерли
или исчезли вовси нет только, нимножка потерпели карабликрушение и скора
вирнуца дамой. В этом клинусъ с приветом Пиппи.
ПИППИ ВСТРЕЧАЕТ ДОРОГОГО ГОСТЯ
Летним вечером сидели Пиппи, Томми и Анника у Пиппи на веранде и ели
землянику, которую они собрали утром. Был такой прекрасный вечер с аро-
матом цветов, щебетанием птиц и... да, и с земляникой. Стояла тишина.
Дети ели и почти не болтали. Томми и Анника думали о том, как замеча-
тельно, что сейчас лето и в школу еще не скоро. О чем думала Пиппи, луч-
ше не догадываться.
- Пиппи, вот ты прожила на Вилле Вверхтормашками уже целый год, -
сказала Анника и обняла подругу.
- Да, время идет и становишься старой, - ответила Пиппи. - В конце
осени мне стукнет десять, значит, лучшее время позади.
- А ты думаешь жить здесь всегда? - спросил Томми. - Ну, до того,
когда вырастешь и станешь морской разбойницей?
- Откуда мне знать. Я думаю, не навсегда же мой папа останется на
негритянском острове. Как только он построит новый корабль, обязательно
приедет за мной.
Томми и Анника вздохнули.
Вдруг Пиппи, сидевшая на ступеньке веранды, резко выпрямилась.
- Глядите, да вот и он сам! - воскликнула она и показала на калитку.
Она промчалась по дорожке в три прыжка.
Томми и Анника несмело пошли за ней и увидели, как она бросилась на
шею здоровенному толстяку с рыжими щетинистыми усами, на котором были
синие матросские брюки.
- Папа Эфраим! - закричала Пиппи, повиснув у него на шее, и так
сильно заболтала ногами, что ее большие туфли свалились на землю. - Папа
Эфраим, как ты вырос!
- Пиппилотта Виктуалия Рульгардина Крусмюнта Эфраимсдоттер Длинныйчу-
лок, мое любимое дитя! Я только что сам хотел сказать, как ты выросла.
- Я это поняла, - ответила Пиппи. - Поэтому и поторопилась сказать
это первая, ха-ха!
- Малышка моя, ты такая же сильная?
- Еще сильнее. Давай поборемся?
- Так держать! - ответил папа Эфраим.
В саду стоял стол. Пиппи и ее папа сели, чтобы помериться силой, а
Томми и Анника смотрели на них. Только один человек на свете был такой
же сильный, как Пиппи, - ее папа. Они сели друг против друга и, сцепив-
шись ладонями, стали давить - кто кого поборет. Под конец рука капитана
Длинныйчулок все же слегка задрожала, и Пиппи сказала:
- Когда мне исполнится десять, я поборю тебя, папа.
И папа Эфраим был с ней согласен.
- Ой, надо же! Я забыла вас познакомить. Это Томми и Анника, а это
мой папа - капитан Длинныйчулок. Ведь ты негритянский король, верно, па-
па?
- Совершенно верно, - ответил капитан Длинныйчулок, - я король курре-
курредутских негров, на острове, который называется Куррекурредут. После
того как меня сдуло ветром с корабля в море, я выплыл на берег этого
острова. Ты ведь помнишь этот случай?
- Я так и думала, - сказала Пиппи, - я все время была уверена, что ты
не утонул.
- Чтобы я да утонул? О нет, это так же невозможно, как верблюду про-
лезть в игольное ушко. Меня держит жир.
Томми и Анника посмотрели вопросительно на капитана.
- А почему вы, дядя, не в одежде негритянского короля? - спросил Том-
ми.
- Она у меня в чемодане, - ответил капитан.
- Надень ее, надень ее! - закричала Пиппи. - Я хочу видеть своего па-
пу в королевском наряде.
И они все вместе пошли в кухню. Капитан Длинныйчулок скрылся в
спальне, а дети сели на дровяной ларь и стали ждать.
- Совсем как в театре! - сказала Анника, полная напряженного ожида-
ния.
И вдруг - бум! Дверь отворилась, и на пороге показался негритянский
король в набедренной повязке из полос лыка и с золотой короной на голо-
ве, на шее у него висела целая связка длинных бус. В одной руке он дер-
жал копье, в другой - щит. И больше ничего. Из-под набедренной повязки
торчали толстые волосатые ноги, украшенные у щиколоток браслетами.
- Уссамукуссор туссур филибуссор! - сказал капитан и угрожающе нахму-
рил брови.
- Ух, он говорит на негритянском языке, - с восторгом сказал Томми. -
А что это значит, дядя Эфраим?
- Это значит: "Трепещите, мои враги! "
- Скажи, папа, а куррекурредуты не удивились, когда ты приплыл к ним
на остров?
- Жутко удивились. Сначала они хотели съесть меня, но когда я вырвал
из земли пальму голыми руками, то придумали кое-что получше: сделали ме-
ня королем. Тогда я стал править ими по утрам, а по вечерам строил ко-
рабль. Строить пришлось долго, ведь я все делал один. Правда, это был
лишь небольшой парусник. Когда он был готов, я сказал куррекурредутам,
что должен ненадолго покинуть их, но скоро вернусь и привезу с собой
принцессу по имени Пиппилотта. Тогда они стали бить в барабаны и кри-
чать: "Уссумплуссур, уссумплуссур!"
- А что это значит? - спросила Анника.
- Это значит: "Браво, браво!" Целых две недели я правил изо всех сил,
чтобы правления хватило на время моего отсутствия. Потом я поднял парус
и ушел в море, а куррекурредуты кричали: "Уссумкура куссомкара". А это
значит: "Возвращайся поскорее, толстый белый вождь!" Тут я взял курс
прямо на Сурабаю. И что, вы думаете, я увидел первым делом, спрыгнув на
берег? Мою старую добрую шхуну "Попрыгунью". И моего старого доброго
Фридольфа. Он стоял у поручней и махал мне изо всех сил. "Фридольф, -
сказал я, - теперь я буду снова командовать на борту". - "Есть, капи-
тан!" - ответил он. Так что, Пиппи, вся старая команда на борту, а "Поп-
рыгунья" стоит здесь, в гавани, и ты можешь повидать всех своих друзей.
И Пиппи так обрадовалась, что залезла на кухонный стол, сделала стой-
ку на голове и задрыгала ногами. Но Томми и Анника все же немножко
расстроились, оттого что у них отнимают Пиппи.
- А теперь мы устроим праздник! - закричала Пиппи, снова встав на но-
ги. - Такой праздник, что Вилла Вверхтормашками просто затрещит!
Она накрыла в кухне стол и устроила сытный ужин. Все сидели за столом
и ели. Пиппи съела три яйца вкрутую вместе со скорлупой. Она то и дело
кусала своего папу за ухо, чтобы показать, как она рада видеть его. Гос-
подин Нильссон, который лежал и спал, вдруг прискакал в кухню и, увидев
капитана, стал от удивления тереть глаза.
- Нет, вы только посмотрите! - воскликнул капитан. - Значит, господин
Нильссон все еще живет у тебя!
- Ясное дело, живет, у меня есть еще домашние животные, представь се-
бе, - сказала Пиппи и привела лошадь, которой тоже дали пожевать яйцо
вкрутую.
Капитан Длинныйчулок был очень доволен, что его дочка так славно уст-
роилась на Вилле Вверхтормашками, и радовался, что у нее был чемодан с
золотыми монетами и ей не пришлось бедствовать, пока его не было здесь.
Когда все наелись, капитан достал из своего чемодана барабан колдуна,
в который куррекурредуты обыкновенно отбивают такт во время танцев или
жертвоприношения. Капитан Длинныйчулок сел на пол и стал бить в барабан.
Звук у барабана был глухой и странный, вовсе не похожий на барабанный
бой, который доводилось слышать Томми и Аннике.
- Звучит по-негритянски, - пояснил Томми Аннике.
И Пиппи, сняв туфли, стала танцевать в одних чулках тоже очень стран-
ный танец. Под конец король Эфраим исполнил дикий военный танец, которо-
му он научился на острове Куррекурредут. Он дико размахивал копьем и щи-
том, а его босые ноги стучали так сильно, что Пиппи закричала:
- Смотри, чтобы пол не провалился!
- Не беда! - отвечал капитан и продолжал кружиться. - Ведь теперь ты,
моя любимая доченька, станешь куррекурредутской принцессой.
Тут Пиппи вскочила и стала танцевать со своим папой. Они выплясывали
друг перед другом, громко хохотали, испускали дикие крики и делали такие
прыжки, что у глядевших на них Томми и Анники голова шла кругом. Ясное
дело, и у господина Нильссона тоже, потому что он все время сидел закрыв
глаза.
Постепенно танец перешел в раунд борьбы между Пиппи и ее папой-капи-
таном. Капитан Длинныйчулок сделал такой бросок, что Пиппи залетела на
полку для шляп, но там она сидела недолго. Она с ревом прыгнула через
всю кухню на папу Эфраима. И секунду спустя она швырнула его так, что
он, пролетев по кухне метеором головой вперед, приземлился прямо в дро-
вяной ларь, задрав ноги кверху. Самому ему было оттуда не выбраться:
во-первых, потому, что он был слишком толстый, а во-вторых, потому, что
сильно хохотал. Пиппи схватила его за ноги, чтобы вытащить из ларя, но
тут он захохотал так, что чуть не задохнулся. Дело в том, что он ужасно
боялся щекотки.
- Не ще-ще-ще-щекоти меня! - взмолился капитан. - Брось меня в море
или выкинь в окошко - делай что угодно, только не щекочи мне пятки!
