И это была правда, потому что на сцене Кристину буквально поддерживали
партнеры.
- Ты сам вот-вот упадешь в обморок, - заметил Филипп, наклоняясь к брату.
- В чем дело? Но Рауль, ничего не ответив, встал.
- Пойдем, - сказал он нетвердым голосом.
- Куда ты хочешь идти? - спросил Филипп, удивленный волнением брата.
- Пойдем и посмотрим! Она впервые пела так! Филипп с любопытством
посмотрел на Рауля, и его губы растянулись в улыбке.
- Хорошо, почему бы и нет? - сказал он, делая вид, что восхищен
предложением брата. - Пойдем.
У входа на сцену толпились люди. Пока братья ждали, чтобы пройти, Рауль
разорвал свои перчатки, даже не осознавая, что делает. Филипп слишком любил
брата, чтобы посмеяться над его нетерпением. Но теперь он понял, почему
Рауль казался столь взволнованным и почему ему доставляло такое удовольствие
сводить все разговоры к тому, что происходит в Опере.
Они вступили на сцену.
Толпа мужчин в вечерних костюмах спешила к комнате танцовщиц или в
артистические уборные. Крики рабочих сцены смешивались с раздраженными
замечаниями администраторов. Уходящие статисты из последней живой картины,
толкающиеся артистки кордебалета, рама задника, которую куда-то несут,
задник, опускаемый с чердака, настоящее, а не декоративное окно, которое
крепят энергичными ударами молотка, постоянные крики предостережений,
заставляющие вас оглядываться, чтобы кто-то не сбил с вашей головы шляпу или
не свалил с ног, - такова обычная суматоха антракта, которая никогда не
перестает поражать новичка, подобного молодому человеку с белокурыми усами,
голубыми глазами и стройной фигурой, пересекавшему так быстро, насколько
позволяли суета и скопление людей, сцену. Сцену, на которой Кристина Доэ
только что праздновала триумф и под которой только что умер Жозеф Бюке.
Неразбериха никогда не была более полной, чем в этот вечер, но и Рауль
никогда не был менее робким. Он решительно пробирался вперед, не обращая
внимания ни на что. Он был озабочен только своим желанием увидеть молодую
женщину, чей волшебный голос овладел его сердцем. Да, он чувствовал, что его
бедное, неопытное сердце не принадлежит ему больше. Рауль пытался защитить
его с того дня, когда Кристина, которую он знал еще маленькой девочкой,
вошла в его жизнь. Он решил, что должен бороться с нежными чувствами,
которые она разбудила в нем, потому что поклялся любить только ту женщину,
которая станет его женой. А разве мог он, аристократ, жениться на певице! Но
сейчас... Сейчас он перенес потрясение, в первую очередь, эмоциональное. Он
испытывал боль в груди, как будто кто-то открыл ее и извлек оттуда его
сердце. И эту ужасную пустоту в груди нельзя было заполнить ничем, кроме как
сердцем Кристины. Таковы симптомы той болезни, понять которую, вероятно,
могут лишь те, кто сам имел опыт, обычно характеризуемый как "влюблен без
памяти".
Графу Филиппу было трудно поспевать за братом. Он все еще улыбался.
В глубине сцены, около двойной двери к ступенькам лестницы, которая вела
в комнату балерин и к ложам бенуара с левой стороны, Рауля остановила
небольшая группа стажеров. Раздались насмешливые слова в его адрес, но Рауль
не отвечал. В конце концов ему удалось пройти. Коридор был наполнен
восклицаниями восторженных поклонников, но одно имя парило над этим гулом
голосов:
"Доэ! Доэ!" Следуя за Раулем, Филипп говорил себе: "Он знает дорогу,
мошенник!" Это обстоятельство заинтриговало графа, ведь он никогда не брал
брата в артистическую уборную Кристины. Рауль, вероятно, ходил туда один,
пока Филипп разговаривал, как обычно, с Ла Сорелли. Прима неизменно просила
его побыть с ней до выхода на сцену, кроме того, его приятной обязанностью
было держать маленькие гетры, которые она надевала, спускаясь из
артистической, чтобы сохранить блеск своих атласных туфелек и чистоту трико
телесного цвета. У нее было оправдание: она рано лишилась матери.
Отложив на несколько минут визит к Ла Сорелли, Филипп спешил за Раулем по
коридору, который вел к комнате Кристины. Коридор этот сегодня был полон
людьми как никогда. Все в Опере горячо обсуждали успех Кристины и ее
обморок. Певица все еще не пришла в себя, и послали за доктором. Тот как раз
направлялся в артистическую, с трудом прокладывая себе дорогу сквозь толпу
поклонников. Рауль шел за ним, почти наступая ему на пятки.
Доктор и Рауль вошли в комнату Кристины одновременно. Доктор оказал ей
первую помощь, и она наконец открыла глаза. Филипп был частью плотной толпы,
стоявшей перед дверью.
- Не думаете ли вы, доктор, что эти господа должны покинуть комнату? -
спросил Рауль с невероятной дерзостью. - Здесь ужасно душно.
- Вы правы, - согласился доктор и заставил выйти из помещения всех, кроме
Рауля и служанки.
Та смотрела на Рауля широко раскрытыми глазами, полными смущения. Она
никогда до этого не видела этого юношу, но она не осмелилась спросить его ни
о чем.
Доктор же предположил, что, поскольку этот молодой человек действовал
таким образом, он, вероятно, имеет на это право. Так Рауль остался в
комнате, наблюдая, как к Кристине возвращается сознание, в то время как даже
Дебьенн и Полиньи,, пришедшие выразить ей свое восхищение, были отодвинуты в
коридор вместе с другими мужчинами во фраках.
Граф Филипп де Шаньи, также изгнанный из комнаты, громко смеясь,
воскликнул:
- Ох плут! Плут!
Затем подумал: "Доверяй после этого тихоням. Однако он настоящий Йаньи!"
Граф направился к артистической уборной Ла Сорелли, но та уже спускалась
вниз со своими напуганными подругами, и они встретились, о чем я уже говорил
в начале этой главы.
В своей артистической комнате Кристина сделала глубокий вздох, ответом на
который был стон. Она повернула голову и, увидев Рауля, вздрогнула. Она
посмотрела на доктора, улыбнулась ему, затем взглянула на служанку и опять
на Рауля.
- Кто вы, мсье? - спросила она слабым голосом. Юноша опустился на колено
и пылко поцеловал ее руку.
- Мадемуазель, - сказал он, - я тот маленький мальчик, который вошел в
море, чтобы достать ваш шарф.
Кристина опять посмотрела на доктора и служанку, и все трое засмеялись.
Рауль, покраснев, поднялся.
- Мадемуазель, поскольку вам доставляет удовольствие не признавать меня,
я хотел бы сказать вам кое-что наедине, очень важное.
- Вы не могли бы подождать, когда мне станет лучше? - произнесла девушка
дрожащим голосом. - Вы очень добры..
- Простите, мсье, но вы должны покинуть нас, - сказал доктор со своей
самой любезной улыбкой. - Я должен позаботиться о мадемуазель Доэ.
- Я не больна, - резко сказала Кристина с энергией, настолько странной,
насколько и неожиданной. Она встала и быстро провела рукой по глазам. -
Благодарю вас, доктор, но теперь мне надо побыть одной. Пожалуйста, оставьте
меня. Я очень волнуюсь.
Доктор пытался протестовать, но, видя волнение своей пациентки, решил,
что лучше всего предоставить ей возможность делать так, как она хочет. Он
ушел вместе с Раулем, который смущенно остался стоять в коридоре.
- Я не узнаю ее сегодня, - заметил доктор. - Она обычно такая спокойная и
нежная...
И он ушел.
Рауль остался в одиночестве. Коридоры уже опустели. В комнате отдыха
балерин, очевидно, началась церемония проводов. Подумав, что Кристина,
вероятно, тоже пойдет туда, Рауль ждал. Он отступил в желанную темноту
дверного проема, по-прежнему чувствуя ужасную боль в том месте, где было его
сердце.
Внезапно дверь артистической уборной Кристины открылась, и оттуда вышла
служанка с пакетами в руках.
Рауль остановил ее и спросил, как чувствует себя ее хозяйка. Девушка
засмеялась и ответила, что Кристина чувствует себя вполне нормально, но он
не должен беспокоить ее, потому что она хочет побыть одна. И служанка
поспешно удалилась.
В разгоряченном сознании Рауля мелькнула безумная мысль: Кристина,
очевидно, решила остаться одна, чтобы видеть его. Он же сказал, что хочет
поговорить с ней наедине. Едва дыша, он направился обратно к двери ее
комнаты и уже поднял руку, чтобы постучать, но тут же ее опустил. Он услышал
резкий мужской голос, доносившийся из комнаты: "Кристина, вы должны любить
меня".
И голос Кристины, дрожащий и полный слез, ответил:
"Как вы можете говорить это мне? Ведь я пою только для вас!" Услышав эти
слова, Рауль вынужден был прислониться к двери. Его сердце, которое,
казалось, исчезло навсегда, вернулось к нему вновь и колотилось так громко,
что слышно было во всем коридоре. Если его сердце так стучит, его же могут
услышать, мелькнула мысль, дверь отворится, и его постыдно пошлют прочь.
Боже, что за положение: он, де Шаньи, подслушивает у двери! Рауль положил
обе руки на сердце, чтобы успокоить его. Но сердце - не собачья пасть, и
даже если вы держите собаку обеими руками с закрытой пастью, чтобы заставить
ее прекратить невыносимый лай, вы все равно слышите, как она рычит.
Мужской голос заговорил опять:
- Вы, должно быть, устали.
- О да! Сегодня я отдала вам душу, и я мертва.
- Ваша душа прекрасна, дитя мое, - произнес мужчина, - и я благодарю вас.
Ни один император не получал такого подарка. Даже ангелы плакали сегодня.
Больше Рауль ничего не слышал. Опасаясь, что его увидят, он вернулся к
темному дверному проему и решил ждать там, пока мужчина не покинет комнату.
Только что он познал любовь и ненависть. И все это в один вечер. Он знал,
кого любит, теперь оставалось узнать, кого он ненавидит.
К его удивлению, дверь открылась, и Кристина, одетая в меха, с лицом,
скрытым под кружевной вуалью, вышла одна. Рауль заметил, что она закрыла
дверь, но не заперла ее. Он, даже не проводив ее взглядом, не отрываясь,
смотрел на дверь. Она не открывалась. Когда Кристина скрылась в конце
коридора, Рауль пересек его, открыл дверь комнаты и вошел внутрь. Он
оказался в полной темноте. Газовый свет был выключен.
- Есть здесь кто-нибудь? - спросил он вибрирующим голосом. "Почему он
скрывается?" - подумал юноша.
Он стоял спиной к закрытой двери. Темнота и тишина. Он слышал только звук
собственного дыхания. Рауль даже не сознавал, насколько неосторожным было
его поведение.
- Вы не уйдете отсюда, пока я не выпущу вас, - резко сказал он. -
Отвечайте, вы, если вы не трус! Но я разоблачу вас!
Рауль зажег спичку. Пламя на секунду осветило комнату. Никого! Заперев
дверь, он зажег газовый свет, открыл стенные шкафы, поискал, заглянул в
ванную, ощупал стены влажными руками. Пусто!
- Я теряю разум? - громко произнес он. Минут десять юноша стоял,
прислушиваясь к шипению газа, в полной тишине опустевшей комнаты; хотя он
был влюблен, ему даже не пришло в голову взять ленту на память о любимой
женщине. Он вышел совершенно потерянный, не понимая, что делает и куда идет.
Лишь почувствовав холодный воздух на лице, Рауль увидел, что находится на
нижней площадке узкой лестницы. За ним двигалась группа рабочих, которые
несли некое подобие носилок, покрытых белой материей.
- Скажите, пожалуйста, где здесь выход? - спросил он.
- Прямо перед вами, - ответил один из рабочих. - Вы видите, дверь
открыта. Но разрешите сначала нам пройти.
Рауль показал на носилки и спросил без особого интереса:
- Что это?
- Жозеф Бюке. Его нашли повешенным в третьем подвале между задником и
декорациями из "Короля Лахора".
Рауль отступил в сторону, пропуская рабочих вперед, затем поклонился и
вышел.
Глава 3
В которой Дебьенн и Полиньи по секрету раскрыли Арману Мушармену и. Фирмену Ришару, новым директорам, действительную причину их ухода из Оперы
Между тем прощальная церемония началась. Как я уже говорил, это
