кукурузник не выдержал. Он, конечно же, не был рассчитан
на толстого партайгеноссе Бормана. Крылья с треском
отломились, хвост и все остальное разлетелось на мелкие
щепки. Штирлиц, так удачно освободившийся, расправил
парашют и, взяв Бормана под мышку, стал парить в воздухе,
как орел, удачно поймавший толстого, но почему-то лысого
и в мундире СС барана. Борман болтался, как мешок с
картошкой и не прекращал вопить. Штирлиц ласково ударил
его по голове пустой банкой из-под тушенки, Борман
прикусил язык.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Внизу ласково плескался океан, прикрывая голубоватым
туманом все неудобные для посадки места. Штирлиц
насторожился. Падать на камень ему не хотелось.
Выруливать мешал Борман, дрыгающийся под мышкой. Наконец
опытный русский разведчик, который, надо сказать, еще ни
разу в жизни не прыгал с парашютом, поменял
местоположение Бормана, так что приземлившись,
партайгеноссе оказался как раз под его валенками.
Злобно щелкнув зубами, Борман с кряхтением выполз
из-под Штирлица и, охая, опустился физиономией в воду.
Штирлиц поправил шапку-ушанку и оглядел местность. Из
воды, где радостно бултыхался партайгеноссе Борман,
выглядывал ленивый крокодил, которому лень даже было
протянуть свои нечищенные челюсти. Рядом с ним лежали
чьи-то ботинки и пуговица.
" Кто-то забыл, когда купался, наверное ", - подумал
Штирлиц, натягивая потуже сползшую с валенка галошу.
Крокодил открыл смрадную пасть и очень неприлично
рыгнул.
-- Штирлиц, пойдем, а ? - попросил Борман.
-- Пойдем, - дружелюбно сказал Штирлиц, освобождаясь от
строп парашюта. Борман вытряхнул набившиеся камешки из
ботинка, вытер нос и медленно побрел за Штирлицем по
колено в песке.
На берегу, неподалеку от плаката, изображающего
обнаженную красотку с надписью " Носите панамки ", сидела
весьма знакомая фигура. Приглядевшись, Штирлиц узнал в
ней пастора Шлагга, облаченного в закатанную выше колен
сутану и потрепанное сомбреро. Пастор ловил рыбу на
удочку, изготовленную из лыжной палки, и складывал ее в
поржавевший от времени сейф. Сейф плавал здесь же,
утяжеленный пустыми консервными банками из-под килек в
собственных плавниках, чтобы не уплыл. Загоревшее на
ярком бразильском солнце лицо пастора с негодованием
смотрело на крупную дырку в носке. Пастор был не в духе и
вспоминал родную Германию, фюрера и еще кое-что.
Борман, увидев Шлагга, завопил дурным голосом и побежал к
нему целоваться. Пастор обиженно воротил морду, отбиваясь
мешающимися лыжами. Все же Борману удалось пару раз
измазать постриженную под монаха лысину пастора.
" Привязался какой-то психопат, прости господи ", -
подумал пастор, брезгливо вытирая голову не первой
свежести носовым платком с отчетливыми следами пороха и
блинов.
-- Пастор ! - радостно протянул Штирлиц, узнав наконец
до ужаса родного похитителя сейфа. Пастор тоже узнал
Штирлица, и ему стало не по себе. Сказать Штирлицу, что
сейф был пустой, а о банке тушенки он ничего не знает,
Шлагг не решался. Он еще помнил, как тяжело вставлять
протезы у Бернских зубных врачей, и повторять свои
злоключения ему не хотелось.
-- Пастор ! - радостно поддакнул Борман, приседая от
радости и разводя руками.
-- Штирлиц... - неуверенно попытался обрадоваться
пастор, и Борман опять полез целоваться, хотя вроде бы и
не имел к Этому Делу никакого отношения.
Внезапно Штирлиц стал сильно хмуриться. Пастор решил,
что Штирлиц вспомнил про сейф, и ему стало немножко
нехорошо - зубных врачей Шлагг боялся с детства. На самом
же деле Штирлицу заполз в валенок местный предприимчивый
таракан и устроил там кооперативную закусочную и
выпивочную. Штирлиц казнил зверя и растроганно дернул
пастора за ухо.
-- Штирлиц, а я сейф не трогал ! Я его принес и все...
-- Ну вот еще, сейф... - Штирлица не волновали такие
мелочи, - да засунь ты его себе в... ну, в это самое...
Пастор Шлагг обрадованно затряс сутаной с потускневшим
крестом и побежал за шнапсом.
-- Это Дело надо отметить, - сказал он, возвращаясь с
полупротухшей курицей и графином мутного шнапса. Штирлиц
одобрительно кивнул и опрокинул содержимое графина себе в
рот. Ему сразу стало очень хорошо. Остальные облизнулись.
Борман проводил единственную оставшуюся каплю себе в рот,
и сразу же опъянел. Пастор Шлагг, в ответ на его призыв к
уважению, осуждающе сказал:
-- Ну и нажрался ты, сын мой...
" Нажрался ! " - подумал Штирлиц, и ему стало смешно.
-- Ничего ! - сказал Борман, отбивая чечетку
заплетающимися ногами.
-- Послушай, Шлагг, ты здесь не видел такого, - Штирлиц
попытался изобразить Мюллера, но получился полный
придурок. - Такой, - сказал Штирлиц, показывая ниже
колен рост Мюллера, - в панамке и с совком.
-- А ! - Шлагг понимающе захлопнул сейф, из которого шел
запах тухлой рыбы и скорчил презрительную рожу. - Этого
тут каждая пиранья знает... Он настроил себе песочниц по
всей Бразилии и требует всеобщего поклонения.
-- Мюллер ! Поклонения ! - Борману стало смешно. Он
уронил свое грузное тело на землю и начал истерически
дрыгать ногами. Штирлиц успокоил его ударом валенка по
голове. Галоша была недостаточно крепкой, но тем не менее
ржание Бормана сменилось глухим всхлипыванием.
-- А еще у него гарем где-то в джунглях, - сказал пастор
Шлагг, скрепя кривыми зубами, и прослезился. Он считал
наличие гарема своей личной привилегией, и презрительно
относился ко всем прочим обладателям подобного счастья. А
Мюллеру вообще надо было бы набить морду - он
сосредоточил в свой гарем негритянок со всей Бразилии.
Куда одному лысому человеку ( причем ниже средних
способностей ) надо было столько женщин, даже Шлаггу было
непонятно.
-- И вообще, я этого Мюллера, - Пастор сжал кулаки и
начал плеваться.
Штирлиц задумался.
-- Ну, я ему дам, - негодующе кипел Пастор, представляя,
как Штирлиц будет бить Мюллера по морде, а он, Шлагг,
будет стоять рядом и читать бывшему шефу Гестапо
заупокойные молитвы, вперемешку с отборным русским матом.
Штирлиц думал еще сильнее, и вскоре ему захотелось
тушенки. Много думать вредно - об этом русский разведчик
знал с тех пор, как свалился вниз головой с крыши
Рейхстага и набил на лбу большую шишку.
-- Ладно, - сказал Штирлиц, тряся головой. - Где этот
Мюллер ?
Пастор щелкнул языком и сказал, что этого никто не
знает. Судя по рассказам негритянок, удравших из гарема
Мюллера, это место было где-то там, в джунглях.
-- Джунгли большие, - сказал Штирлиц, понимая, что
сказал очень умную вещь.
-- Очень, - поддакнул Борман, осознавая свою высокую
образованность.
-- Да-а, - протянул Пастор, вытирая полой сутаны пот с
лысины и толстой шеи.
-- Нужен самолет, - сказал Штирлиц.
Борман отскочил от него на несколько шагов и, выпучив
глаза, стал испуганно махать руками.
-- Ничего, - сказал Штирлиц. - Самолеты " Аэрофлота " -
самый безопасный транспорт в мире !
Пастор Шлагг засмеялся. Его смех был похож на звуки
долбления очень ржавой сковородки тупым гвоздем.
-- Нет, ну кому бы нос разбить ? - вслух задумался
Штирлиц. Пастор Шлагг с его ехидной рожей явно подходил
на такую кандидатуру. Еще имелся вариант с партайгеноссе
Борманом и содержателем гарема Мюллером, но на данный
момент Штирлиц выбрал Шлагга. Пастор долго не мог понять,
почему вдруг потемнело в глазах и начала сильно
беспокоить тупая боль в затылке, но вскоре он опомнился и
на четвереньках уполз от Штирлица подальше. Зубы, к
счастью, были целы, но крест Штирлиц взял себе на память
( или поносить ).
-- Все, - сказал Штирлиц, вытирая запачканные об сутану
пастора руки о Бормана, - завтра начинаем искпеди... ну в
общем, когда ищут.
-- Мюллера искать будем ? - спросил Борман, преданно
глядя в глаза Штилицу и одновременно насыпая ему речного
песка вперемешку с ракушками в валенок.
-- Догадливый, - похвалил его Штирлиц, снимая валенки и
вытряхивая песок.
Борман заскромничал и пополз спать к ближайшей пальме.
-- Ну кому бы еще нос разбить ? - вслух подумал Штирлиц
и тоже уснул.
Утром Бормана разбудила ежедневная и жизненно
необходимая прогулка молодого толстого попугая и
вытекающие отсюда последствия ( правильнее было бы
сказать "выпадающие" ). Борман быстро вскочил, вытер
глаза и лысину и побежал умываться. Умываться было негде.
В море плавал упитанный крокодил, подозрительно
поглядывая на Бормана, около ручейка сидел нахмуренный
орангутанг, поигрывая костью, очень похожей на
человеческую.
Борман охнул и поплелся искать Штирлица. Тот лежал под
пальмой и громко храпел. Ему снился сон о победе Мировой
Революции, и то, как он, Штирлиц, стоит на трибуне, и
говорит : " И вот, товарищи, наконец то мы все можем
иметь по вагону тушенки ". Штирлиц уже много раз видел
этот сон, и он ему порядочно надоел. Он уже начал
подумывать о том, что еще можно получить от Мировой
Революции, но его бесцеремонно распихал Борман и спросил,
где можно умыться. Штирлиц перевернулся на другой бок и
почти ничего не ответил. Борман сказал, что он все понял,
и пошел туда, куда его послал Штирлиц, но вскоре
заблудился и стал звать на помощь.
Он помешал пастору Шлаггу, удобно сидевшему в кустах
сами знаете зачем. Пастор грязно выругался, одел штаны и
пошел читать проповедь Борману.
* * *
Товарищ Сталин почесал в затылке, опрокинул стул и
спросил :
-- Лаврентий, как там дела у товарища Исаева ?
-- А мы... а я..., - Берия недоуменно замялся, - Коба,
мы еще не пытали человека по фамилии Исаев...
-- Ну какой же ты грубый, - Сталин уронил пепельницу
себе на ногу и осуждающе защелкал языком, - тебе вождь
говорит фамилию, а ты человека сразу пытать хочешь...
-- Так Коба, кругом заговоры, - Берия зловеще блеснул
глазами из-под золотой оправы очков.
-- А, заговоры, - Сталин презрительно наморщил усы и
отбросил в сторону замшелый тапок, - Был один заговор, и
