тушенка?"
Около минуты он стоял в задумчивости. Но из этого состояния его
вывела та самая банка. "Ее-то как раз и не хватало...", - задумчиво
зашевелились мозги бедного разведчика. Банка была пуста. Штирлиц на всякий
случай поковырял в ней вилкой, но тушенка почему-то не появилась.
Он оскорбленно принялся открывать следующую банку, так и не узнав,
каких гадостей ему хотел наговорить Помордайский.
Примерно в середине августа Шелленберг лично обошел плантации конопли
и велел "снимать урожай". Что он имел в виду под урожаем, никто не
догадался, кроме, конечно же, Штирлица. Штирлиц не любил торопить события.
Он спокойно ел тушенку и ждал, что придумает бывший шеф контрразведки для
переправки наркотиков в США. "Урожай" скосили и начали перерабатывать.
Жизнь всех на вилле превратилась в кошмар. Круглые сутки по вилле сновали
негры, пришедшие из лаборатории по переработке конопли за инструкциями.
Мюллер, который очень боялся негров, потребовал, чтобы его песочницу
перенесли в безопасное место. Где-то через неделю из конопли получилось
что-то, что никто не видел, но что Шелленберг тщательно охранял. Поздно
ночью он сидел около склада и останавливал всякого, кто пытался пройти
мимо. От таких окриков Айсман, так и не привыкший к кубинским неудобствам,
очень страдал и у него, естественно, пропадала всякая охота идти дальше, к
ближайшим кустам.
Штирлиц понимал, что ему необходимо пробраться на склад и посмотреть,
что там такое, но найти способ для этого мог только разве сам великий
пакостник Борман.
- Айсман, прекратите шляться по ночам мимо моего склада, - сказал
однажды очень обиженный Шелленберг. - Я постоянно путаю вас с грабителями
и могу в вас выстрелить.
- Попробуй только, выстрели, - сказал Айсман, сверкая единственным
глазом.
- Айсман, вы идиот, - сказал подошедший Мюллер. - Когда Шелленберг
вас окликает, надо не материться и не брасать тяжелые предметы, а надо
закричать каким-нибудь зверем: кошкой там, собакой...
Ободренный Айсман так и сделал.
Ночью разбуженный Шелленберг вскочил и дико заорал:
- Стой, кто идет?
- Да так... - ответили ему из темноты.
- Что "да так"? - переспросил Шелленберг.
- Ничего, - сказали ему.
- Я говорю, идет-то кто? - вежливо поинтересовался Шелленберг.
- Надоел ты мне, Шелленберг. Какая разница, кто идет? Ну там, кошки,
собаки, тебе-то что? Из-за тебя человек уже неделю запором страдает.
- Так бы сразу и сказал, - успокоился Шелленберг.
Он лег спать и больше не отзывался ни на какие шорохи. Штирлиц
вздохнул с облегчением - путь к складу был открыт.
Когда он отпиливал решетку, мимо склада, довольный, что хоть один раз
ему не помешали, пробежал Айсман, гордо поддерживая сползающие штаны.
Забравшись на склад, Штирлиц огляделся по сторонам и не заметил
ничего интересного. В углу стояла огромная бочка. Штирлиц со вздохом
достал из кармана лом и совершенно равнодушно отбил крышку. Из бочки стал
подниматься тяжелый запах. Шелленберг понимал, что чем больше он доставит
наркотиков, тем лучше, и поэтому добросовестно наполнил цистерну доверху,
применяя банановую кожуру, очистки колбасы и помои с кухни.
Штирлиц походил вокруг бочки, постучал по ней носком сапога и
удовлетворенно чмокнул губами. Достав вилку, которой он любил ковырять
тушенку, он подумал:
"Интересно, пробьет ли моя вилка эту бочку?"
Штирлиц был человеком действия, и притом он был русским разведчиком,
а у них, это знал даже Мюллер, положено сначала делать, а потом уже
думать.
Произведя ужасную отрыжку, от которой вздрогнул даже безмятежно
спящий Шелленберг, Штирлиц злобно воткнул вилку в самый низ бочки. Ценный
наркотик, выстраданный Шелленбергом в течение трех месяцев, хлынул на пол.
"Пропала вилка", - с сожалением подумал Штирлиц. Русский разведчик не
любил стоять в луже всякой гадости или чувствовать себя виноватым, поэтому
он предпочел вытереть сапоги о пиджак спящего Шелленберга, почистить вилку
о его брюки и удалиться.
Утром гнев Шелленберга был безграничен. Он извергал страшные
ругательства и ругал Бормана.
Досталось всем, даже ни в чем не повинному Мюллеру. Тот сказал, что
пусть Шелленберг к его песочнице больше не подходит.
Штирлиц, как ни в чем не бывало, скалил зубы и ел тушенку. Сегодня у
него был второй день рождения за последние три месяца. Сейчас он ест
тушенку, но ровно через три минуты он рыгнет, бросит банку и продолжит
свою тяжелую и опасную работу.
Обеспокоенные отсутствием наркотиков, американские дипломаты решили
направить на Кубу Даллеса. Об этом Геббельсу по большому секрету сообщил
Шелленберг. Он не знал, что для того, чтобы распространить новость, надо
сообщить ее Геббельсу, поэтому вечером о приезде Даллеса знал даже Мюллер,
который составил из куличиков надпись "Привет американским шпионам" и
охранял ее всю ночь.
Приезд Даллеса совпал с возвращением любимого Фюрера из Бразилии, где
он лечился от импотенции. Волей судьбы Фюрер попал на тот же захолустный
аэродром с главным зданием из пальмовых ветвей, где в ожидании зажравшихся
таможенников сидел голодный и небритый Даллес. Увидев Даллеса, Фюрер
сильно засмущался и отвернулся, прикрывая лицо раскрытым на самом
экстравагантном месте журналом "Play Boy". Красотка с огромным бюстом
завлекающе смотрела на пронырливого американского дипломата, который даже
застеснялся и покраснел до запонок пиджака.
Неожиданно Даллес увидел лицо Фюрера.
"Где я видел этого развращенного мулата?" - подумал Даллес, упорно
смотря на загоревшее до черноты лицо Фюрера. Тот застенчиво смотрел на
Даллеса через странички "Play Boy" и ужасно боялся, что Даллес узнает его
и закричит что-нибудь типа "Держите любимого Фюрера". Внезапно в проеме
пальмовых ветвей появился подхалим Шелленберг, приехавший встретить вождя.
Толстый таможенник тщетно пытался сдержать его. Шелленберг, подпригивал,
вытягивая тощую шею, вопил:
- Я здесь, мой Фюрер, я здесь!
"Развелось же этих фюреров", - подумал Даллес.
Шелленберг подвел к дверям телегу, запряженную парой рабов, посадил в
нее любимого Фюрера (что неграм, запряженным в телегу, совсем не
понравилось) и направился на виллу Фиделя.
Штирлиц был в ужасном расположении духа. Тушенки было много до ужаса,
но даже это не радовало профессионального разведчика. Шелленберг
нажаловался Фюреру, что кто-то испортил все его наркотики. Фюреру было не
до наркотиков. Вылечившись в Бразилии от импотенции, он теперь страдал от
отсутствия женщин. Негритянок он терпеть не мог и очень боялся. Пришлось
отправить пару негров на почту и выписать Фюреру из Германии Еву Браун.
Узнав про это, Штирлиц поперхнулся. Ева Браун принадлежала для
Штирлица к тому классу женщин, которые убегали от него до восьми вечера.
Все остальные убегали от него в девять - тридцать. Некоторые не доходили
до дома Штирлица, не дослушав его рассказ о всемирной победе мировой
революции и обилии "Беломора" и тушенки. Приезд Евы Браун не предвещал
Штирлицу ничего хорошего, и он, решив потешиться, выбрал самый тяжелый
кастет и отправился искать Мюллера.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Даллес искал виллу Фиделя Кастро. Он знал по описаниям Шелленберга,
что "она такая большая", но для обычного американского агента этого было
явно недостаточно. Даллес не смог догадаться, что все, кроме помойки и
зарослей кактусов и есть вилла Фиделя Кастро.
В это время Штирлиц спаивал Фиделя и уговаривал его провозгласить на
Кубе развитой коммунизм.
- Может, социализм? - спрашивал Фидель после очередного стакана, на
что Штирлиц отвечал:
- Нет, ты меня уважаешь? - и наливал следующий. Горилка Геббельса
была на редкость хороша.
Утром Фидель пошарил в темноте рукой по столу, поймал скользкий
теплый огурец и съел его. Затем с трудом одел галифе, предварительно
разобравшись, где у них левая штанина, а где подтяжки, выпил теплого пива
и ползком выбрался из кабинета Штирлица. В коридоре стоял Даллес. Ночью он
каким-то образом пробрался на виллу Фиделя и теперь основательно на ней
заблудился. Утром он пошел на запах туалета, надеясь встретить
цивилизованных людей и напоролся на волосатого небритого Фиделя, с
урчанием выползающего из кабинета Штирлица.
С воплем "Спасите, хищник" Даллес бросил чемодан и повис высоко на
занавеске. Фидель от этого звука очнулся, подобрался все так же на
четвереньках к висящему высоко наверху Даллесу и неожиданно для себя
залаял.
Штирлиц проснулся, как всегда, злой и небритый. Вокруг глаз
советского разведчика темнели синие круги. Голова раскалывалась от
вчерашней пьянки.
"Чертов Фидель", - подумал Штирлиц, - "Две бутылки извел на всякие
пьянки"
Штирлиц рыгнул и позвал:
- Федя!
- Р-р-р-р? - вопросительно прорычал Фидель в ответ из коридора,
теребя штанину Даллеса.
- Ползи сюда...
- Р-р-р-р, - прорычал Фидель, отрицательно помотав головой, отчего
Даллес, зажатый зубами Фиделя посредством штанины, закачался на занавеске.
- Ну тогда я к тебе поползу, - сказал Штирлиц, переползая с дивана на
пол. Внезапно он почувтвовал, что кто-то его держит. Крепко выругавшись,
Штирлиц начал дергать руками и ногами в разные стороны. Через двадцать
минут опытный разведчик, получив информацию к размышлению в виде хлопка
небольшим металлическим предметом по лбу, понял, что его сдерживают
подтяжки, которые он забыл отцепить от лежащего на полу маузера. Пошарив
рукой сзади себя, Штирлиц нащупал что-то эластичное. Подергав это что-то в
разные стороны, он понял четыре вещи. Первое: это что-то являлось
подтяжками. Второе: Штирлица сдерживали другие подтяжки (не эти). Третье:
к подтяжкам был прицеплен Фидель, стягивающий со шторы зубами вопящего
Даллеса. И что Даллес к подтяжкам отношения не имеет.
- Ты что это кусаешься? - удивленно спросил Штирлиц.
- Р-р-р-р, - прорычал Фидель что-то невнятное, не разжимая зубов.
- Кого поймал? - спросил Штирлиц.
Фидель выпустил Даллеса, который, воспользовавшись приобретенной
свободой, быстро забрался по шторе вверх.
- Не трогайте меня! - завопил он оттуда. - Я вас боюсь.
- А я что, кусаюсь? - обиженно спросил Штирлиц. Даллес начинал ему не
нравиться. Даллесу не понравился Фидель.
Даллес пробрался сквозь толщу занавесок к окну и стал биться об
стекло головой, пытаясь его открыть.
- Бейся, бейся, - сказал Штирлиц, с трудом поднимаясь на ноги. - Там
бассейн с крокодилами.
- Ага! - радостно подтвердил Фидель и одобрительно зарычал.
- Федя, - сказал Штирлиц. - Что это за птица на окне?
- Ворона! - сказал Фидель и заржал.
Шутка показалась ему жутко оригинальной. Штирлиц разозлился и для
разминки, прислонив Фиделя к стенке, начал бить ногами. Когда Фидель
согнулся пополам, Штирлиц стал бить его кастетом. Он не резвился так уже
девять лет, с тех пор, как адмирал Канарис имел удовольствие наступить ему
на ногу.
Отколотив Фиделя до глухого урчания, Штирлиц поставил ему напоследок
большой красивый фингал под левый глаз, подправил его двумя ударами и
прислонил охающего Фиделя к стенке.
После физических упражнений русский разведчик становился добр и
безобиден.
Даллес изнемог от тяжелого висения на скользкой шелковой занавеске и
непроизвольно сполз вниз, произведя некоторый шум, разбудивший Бормана,
который провел всю ночь над реализацией очередной безобидной шутки и
теперь спал детским сном на чердаке с улыбкой на устах и милым, полным
