видениями. Любов - тот, который учил меня, - понял, когда я показал ему,
как надо видеть сны, но даже он назвал явь мира "реальной", а явь снов
"нереальной", словно в этом разница между ними.
- Ты сделал то, что должен был сделать, - после молчания повторил Ко-
ро Мена, и в сумраке его глаза встретились с глазами Селвера.
Судорожное напряжение изуродованного лица смягчилось, рваные губы по-
луоткрылись, и он снова лег, ничего больше не сказав. Вскоре он уснул.
- Он бог, - сказал Коро Мена. Торбер кивнул почти с облегчением.
- Но он не такой, как другие боги. Не такой, как Преследователь, и не
такой, как Друг, у которого нет лица, или Женщина Осиновый Лист, которая
проходит по лесам сновидений. Он не Привратник и не Змей. Не Флейтист,
не Резчик и не Охотник, хотя, как и они, приходит в яви мира. Может
быть, последние годы Селвер нам снился, но больше он сниться не будет.
Он ушел из яви снов. Он идет в лесу, он идет через лес, где падают
листья, где падают деревья, - бог, который знает смерть, бог, который
убивает, а сам не возрождается вновь.
Старшая Хозяйка выслушала рассказ Коро Мена, его пророчества и приня-
лась за дело. Она объявила тревогу и проверила, все ли семьи Кадаста го-
товы покинуть селение по первому сигналу, - собраны ли припасы на доро-
гу, сделаны ли носилки для стариков и больных. Она послала молодых раз-
ведчиц на юг и восток узнать, что делают ловеки. Она все время держала в
селении один вооруженный охотничий отряд, хотя остальные, как обычно,
ночью уходили на охоту. А когда Селвер окреп, она потребовала, чтобы он
вышел из Мужского Дома и рассказал свою историю - о том, как ловеки уби-
вали и обращали в рабство людей на Сорноле и вырубали леса, как люди
Келм-Дева убили ловеков. Она заставила мужчин-сновидцев и женщин, кото-
рые не могли понять этого сразу, слушать снова и снова. Наконец они по-
няли и испугались. Эбор Дендеп была практичной женщиной. Когда Великий
Сновидец, ее брат, сказал ей, что Селвер - бог, творец перемены, мост
между явью и явью, она поверила и начала действовать. Сновидец должен
быть осторожным, должен тщательно убедиться в верности своего вывода. А
она должна принять этот вывод и поступить соответственно. Его обязан-
ность - увидеть, что надо сделать. Ее обязанность - присмотреть, чтобы
это было сделано.
- Все селения в лесу должны услышать, - сказал Коро Мена. А потому
Старшая Хозяйка разослала своих молодых вестниц, и Старшие Хозяйки дру-
гих селений выслушивали их и рассылали своих вестниц. Рассказ о резне в
Келм-Дева и имя Селвера обошли Северный остров и другие земли, передава-
ясь изустно или письменами - не очень быстро, потому что для передачи
вестей у Лесного народа есть только пешие гонцы, но все же достаточно
быстро.
Народ, обитавший в Сорока Землях мира, не составлял единого целого.
Языков было больше, чем земель, и они распадались на диалекты - каждое
селение говорило на своем. Нравы, обычаи, традиции, ремесла различались
множеством деталей, да и физические типы на Пяти Великих Землях были
разными. Люди Сорноля отличались высоким ростом, светлым мехом и умели
торговать; люди Ризуэла были низкого роста, мех у многих казался почти
черным, и они ели обезьян. И так далее, и так далее. Однако климат всюду
был почти одинаков, и лес тоже, а море и вовсе было одно. Любозна-
тельность, торговля, поиски жены или мужа своего Дерева заставляли людей
странствовать от селения к селению, а потому общее сходство объединяло
всех, кроме обитателей самых далеких окраин, полумифических диких остро-
вов на крайнем юге и крайнем востоке. Во всех Сорока Землях селениями
управляли женщины, и почти в каждом селении был свой Мужской Дом. В его
стенах сновидцы говорили на древнем языке, который во всех землях был
един. Язык этот редко выучивали женщины или те мужчины, которые остава-
лись охотниками, рыбаками, ткачами, строителями, - те, кто видел лишь
малые сны за стенами Дома. Письменность тоже принадлежала древнему язы-
ку, а потому, когда Старшие Хозяйки посылали с вестями быстроногих деву-
шек, Дома обменивались письмами, и сновидцы истолковывали их Старым Жен-
щинам, как и все слухи, загадки, мифы и сны. Но за Старыми Женщинами ос-
тавалось право верить или не верить.
Селвер находился в маленькой комнатке в Эшсене. Дверь не была запер-
та, но он знал, что стоит отворить ее, и внутрь войдет что-то плохое.
Пока же она остается закрытой, все будет хорошо. Но дело заключалось в
том, что дом окружали саженцы: не фруктовых деревьев и не ореховых, он
не помнил - каких. Он вышел посмотреть, что это за деревья, а они все
валялись на земле, вырванные с корнем, сломанные. Он поднял серебристую
веточку, и на сломанном конце выступила капля крови. "Нет, не здесь,
нет, Теле, не надо, - сказал он. - Теле, приди ко мне перед своей
смертью!" Но она не пришла. Только ее смерть была здесь - сломанная бе-
резка, распахнутая дверь. Селвер повернулся, быстро вошел в дом и уви-
дел, что он весь построен над землей, как дома ловеков, - очень высокий,
полный света. В конце высокой комнаты - еще одна дверь, а за ней тяну-
лась длинная улица Центра, селения ловеков. У Селвера на поясе висел
пистолет. Если придет Дэвидсон, он сможет его застрелить. Он ждал у отк-
рытой двери, глядя наружу, на солнечный свет. И Дэвидсон появился - он
бежал так быстро, что Селверу не удавалось взять его на прицел. Огром-
ный, он кидался из стороны в сторону на широкой улице, все быстрее, все
ближе. Пистолет был очень тяжелый. Селвер выстрелил, но из дула не выр-
вался огонь. Вне себя от ярости и ужаса он отшвырнул пистолет, а с ним и
сновидение.
Его охватили отвращение и тоска. Он плюнул и тяжело вздохнул.
-- Плохой сон? - спросила Эбор Дендеп.
- Они все плохи и все одинаковы, - сказал он, но мучительная тревога
и тоска немного его отпустили.
Сквозь мелкие листья и тонкие ветки березовой рощи Кадаста нежаркие
лучи утреннего солнца падали крошечными бликами и узкими полосками.
Старшая Хозяйка сидела у серебристого ствола и плела корзинку из черного
папоротника - она любила, чтобы пальцы были заняты работой. Селвер лежал
рядом с ней, погруженный в полусон и сновидения. Он жил в Кадасте уже
пятнадцать дней, и его рана почти совсем затянулась. Он по-прежнему мно-
го спал, но впервые за долгие месяцы вновь начал постоянно видеть сны в
яви, не два-три раза днем и ночью, а в истинном пульсирующем ритме сно-
видчества, с десятью-четырнадцатью пиками на протяжении суточного цикла.
Хотя сны его были плохими, полными ужаса и стыда, он радовался им. Все
это время он опасался, что его корни обрублены и он так далеко забрел в
мертвый край действия, что никогда не сумеет отыскать пути назад к ис-
точникам яви. А теперь он пил из них вновь, хотя вода и была невыносимо
горькой.
На краткий миг он снова опрокинул Дэвидсона на золу сожженного посел-
ка, но, вместо того чтобы петь над ним, ударил его камнем по рту. Зубы
Дэвидсона разлетелись кусками, и между белыми обломками заструилась
кровь.
Это сновидение было полезным, оно давало выход желанию, однако он тут
же оборвал его, потому что уходил в него много раз и до того, как встре-
тился с Дэвидсоном на пепелище Келм-Дева, и после. Но этот сон не давал
ничего, кроме облегчения. Глоток свежей воды. А ему нужна горькая! Надо
вернуться далеко назад, не в Келм-Дева, а на ту длинную страшную улицу в
городе пришельцев, который они называют Центр, где он вступил в бой со
Смертью и был побежден.
Эбор Дендеп плела свою корзину и напевала. Возраст давно посеребрил
шелковистый зеленый пушок на ее худых руках, но они быстро и ловко пе-
реплетали стебли папоротника. Она пела песню про то, как девушка собира-
ет папоротник, - песню юности: "Я рву папоротник и не знаю, вернется ли
он?" Ее слабый голос звенел, точно цикада. В листьях берез дрожало солн-
це. Селвер положил голову на руки.
Березовая роща находилась в центре селения Кадаст. Восемь тропок вели
от нее, петляя между деревьев. В воздухе чуть пахло дымом. Там, где вет-
ви редели, ближе к южной опушке, видна была печная труба, над которой
поднимался дым - словно голубая пряжа разматывалась среди листьев. Вни-
мательно вглядевшись, можно было заметить между дубами и другими де-
ревьями крыши домов, возвышающиеся над землей на полметра. Может быть,
сто, а может быть, двести - пересчитать их было очень трудно. Бревенча-
тые домики, на три четверти вкопанные в землю, ютились между могучими
корнями, точно барсучьи норы. Сверху была настлана кровля из мелких ве-
ток, сосновой хвои, камыша и мхов. Такие крыши хорошо хранили тепло, не
пропускали воду и были почти невидимы. Лес и восемьсот жителей селения
занимались своими обычными делами повсюду вокруг березовой рощи, где си-
дела Эбор Дендеп и плела корзину из папоротника. "Ти-уит", - звонко
свистнула птичка на ветке над ее головой. Человечьего шума было больше
обычного, потому что за последние дни в селение пришло много чужих, не
меньше пятидесяти человек. Почти все это были молодые мужчины и женщины,
и они искали Селвера. Одни пришли из других селений севера, другие вмес-
те с ним убивали в Келм-Дева. Они пришли сюда, следуя за слухами, потому
что дальше хотели следовать за ним. Но перекликающиеся там и сям голоса,
и болтовня купающихся женщин, и смех детей у ручья не заглушали утренне-
го хора птиц, жужжания насекомых и неумолчного шума живого леса, частью
которого было селение.
По тропинке бежала девушка, молодая охотница, нежно-зеленая, как
листва березы.
- Устная весть с южного берега, матушка, - сказала она. - Вестница в
Женском Доме.
- Пришли ее сюда, когда она поест, - шепотом сказала Старшая Хозяйка.
- Ш-ш-ш, Толбар, разве ты не видишь, что он спит?
Девушка нагнулась, сорвала широкий лист дикого табака и бережно поло-
жила его на глаза спящего, к которым, падая все круче, подбирался яркий
солнечный луч. Селвер лежал, раскрыв ладони, и его изуродованное, покры-
тое рубцами лицо было повернуто вверх, с выражением простым и беззащит-
ным, - Великий Сновидец, уснувший, точно маленький ребенок. Но Эбор Ден-
деп смотрела на лицо девушки. В игре трепетных теней оно светилось жа-
лостью, ужасом и благоговением.
Толбар стремительно убежала. Вскоре появились две Старые Женщины и
вестница. Они шли гуськом, бесшумно ступая по солнечному узору на тро-
пинке. Эбор Дендеп подняла руку, предупреждая, чтобы они молчали. Вест-
ница тотчас устало растянулась на земле. Ее зеленый мех с буроватым от-
ливом был пропылен и слипся от пота - она бежала быстро и долго. Старые
Женщины сели на солнечной прогалине и замерли, точно два обомшелых серых
камня с ясными живыми глазами.
Селвер, борясь с не подчиняющейся ему явью сна, вскрикнул, объятый
ужасом, и проснулся.
Он пошел к ручью и напился, а когда вернулся назад, его сопровождали
пятеро или шестеро из тех, кто все время ходил за ним. Старшая Хозяйка
отложила недоплетенную корзинку и сказала:
- Теперь привет тебе, вестница. Говори.
Вестница встала, поклонилась Эбор Дендеп и объявила свою весть:
- Я из Третата. Мои слова пришли из Сорброн-Дева, а прежде - от море-
ходов Пролива, а прежде из Бротера на Сорноле. Они для всего Кадаста, но
сказать их следует человеку по имени Селвер, который родился от Ясеня в
Эшрете. Вот эти слова: "В огромном городе великанов на Сорноле появились
новые великаны, и многие из них - великанши. Желтая огненная лодка то
улетает, то прилетает в месте, которое звалось Пеа. На Сорноле известно,
что Селвер из Эшрета сжег селение великанов в Келм-Дева. Великий Снови-
дец изгнанников в Бротере видел в сновидении больше великанов, чем де-
ревьев на всех Сорока Землях". Вот слова вести, которую я несу.
Она кончила свою напевную декламацию, и наступило молчание. Неподале-
