метр, обросшие зеленым мехом. Как инопланетяне они еще так-сяк, но как
люди? Куда им! Недотянули, и все тут. Дать бы им еще миллиончик лет, мо-
жет, у них что и получилось бы. Но Человек-Завоеватель явился раньше. И
эволюция теперь не тащится со скоростью одной случайной мутации в тысячу
лет, а мчится, как звездные корабли космофлота землян.
- Э-эй! Капитан!
Дэвидсон обернулся, опоздав лишь на тысячную долю секунды, но и такое
снижение реакции его рассердило. У, чертова планета! Золотой солнечный
свет, дымка в небе, ветерок, пахнущий прелыми листьями и пыльцой, - все
это убаюкивает тебя прямо на ходу. Размышляешь о завоевателях, о пред-
назначениях, о судьбах и уже еле ноги волочишь, обалдев, точно пискун.
- Привет, Ок, - коротко поздоровался он с десятником.
Черный, жилистый и крепкий, как проволочный канат, Окнанави Набо
внешне был полной противоположностью Кеесу, но вид у него был не менее
озабоченный.
- Найдется у вас полминуты?
- Конечно. Что тебя грызет, Ок?
- Да мелюзга чертова!
Они прислонились к жердяной изгороди, и Дэвидсон закурил первую сига-
рету с марихуаной за день. Подсиненные дымом солнечные лучи косо проре-
зали теплый воздух. Лес за лагерем - антиэрозийная полоса в полкилометра
шириной - был полон тех же тихих, неумолчных, шуршащих, шелестящих, жуж-
жащих, звенящих, серебристых звуков, какими по утрам полны все леса. Эта
вырубка могла бы находиться в Айдахо 1950 года. Или в Кентукки 1830 го-
да. Или в Галлии 50 года до нашей эры. "Тью-уит", - свистнула в отдале-
нии какая-то пичуга.
- Я бы предпочел избавиться от них, капитан.
- От пискунов? Ты, собственно, что имеешь в виду, Ок?
- Отпустить их, и все. На лесопилке от них все равно никакого проку.
Даже свою жратву не отрабатывают. Они у меня вот где сидят. Не работают,
и все тут.
- Надо уметь их заставить! Лагерь-то они построили. Эбеновое лицо Ок-
нанави насупилось.
- Ну, у вас к ним подход есть, не спорю. А у меня нет. - Он помолчал.
- Когда я проходил обучение для работы в космосе, читали нам курс прак-
тической истории. Так там говорилось, что от рабства никогда толку не
было. Экономически невыгодно.
- Верно! Только какое же это рабство, Ок, детка? Рабы ведь люди. Ког-
да коров разводишь, это что - рабство? Нет. А толку очень даже много.
Десятник безразлично кивнул, а потом добавил:
- Это же такая мелюзга! Я самых упрямых пытался голодом пронять, а
они сидят себе, ждут голодной смерти и все равно ни черта не делают.
- Ростом они, конечно, не вышли, Ок, только ты на эту удочку не попа-
дайся. Они жутко крепкие и выносливые, а к боли нечувствительнее людей.
Вот ты о чем забываешь, Ок. Тебе кажется, что ударить пискуна - это
словно ребенка ударить. А на самом деле это как робота ударить, можешь
мне поверить. Послушай, ты ведь наверняка попробовал их самок, значит,
заметил, что все они - колоды бесчувственные. Наверное, у них нервы не-
доразвиты по сравнению с человеком, ну как у рыб. Вот послушай. Когда я
еще был на Центральном, до того как меня сюда послали, один прирученный
самец вдруг на меня кинулся. Специалы, конечно, говорят, будто они ни-
когда не дерутся, но этот совсем спятил, взбесился. Хорошо еще, что у
него не было оружия, не то бы он меня прикончил. И, чтобы он угомонился,
мне пришлось его почти до смерти измордовать. Все бросался и бросался на
меня. Я его под орех разделал, а он даже не почувствовал ничего - просто
поразительно. Ну словно жук, которого бьешь каблуком, а он не желает за-
мечать, что уже раздавлен. Вот погляди! - Дэвидсон наклонил коротко ост-
риженную голову и показал бесформенную шишку за ухом. -.Чуть меня не ог-
лушил. И ведь я ему уже руку сломал, а из морды сделал клюквенный ки-
сель. Упадет - и опять кинется, упадет - и опять кинется. Дело в том,
Ок, что пискуны ленивы, глупы, коварны и не способны чувствовать боль.
Их надо держать в кулаке и кулака не разжимать.
- Да не стоят они того, капитан. Мелюзга зеленая! Драться не хотят,
работать не хотят, ничего не хотят. Только одно и могут - душу из меня
выматывать.
Ругался Окнанави без всякой злобы, но под его добродушным тоном кры-
лась упрямая решимость. Бить пискунов он не будет - слишком уж они ма-
ленькие. Это он знал твердо, а теперь это понял и Дэвидсон. Капитан сра-
зу переменил тактику - он умел обращаться со своими подчиненными.
- Послушай, Ок, попробуй вот что. Выбери зачинщиков и скажи, что
впрыснешь им галлюциноген. Назови какой хочешь, они все равно в них не
разбираются. Зато боятся их до смерти. Только не слишком перегибай пал-
ку, и все будет в порядке. Ручаюсь.
- А почему они их боятся? - с любопытством спросил десятник.
- Откуда я знаю? Почему женщины боятся мышей? Здравого смысла ни у
женщин, ни у пискунов искать нечего, Ок! Да, кстати, я сегодня думаю
слетать на Центральный, так не приглядеть ли для тебя девочку?
- Нет уж! Лучше до моего отпуска поглядите в другую сторону, - отве-
тил Ок, ухмыльнувшись.
Мимо понуро прошли пискуны, таща длинное толстое бревно для клуба,
который строился у реки. Медлительные, неуклюжие, маленькие, они вцепи-
лись в бревно, словно муравьи, волочащие мертвую гусеницу. Окнанави про-
водил их взглядом и сказал:
- По правде, капитан, меня от них жуть берет.
Такой крепкий, спокойный парень, как Ок, и на тебе!
- В общем-то я с тобой согласен, Ок, - не стоят они ни возни, ни рис-
ка. Если бы тут не болтался этот трепло Любов, а полковник Донг поменьше
молился бы на Кодекс, так, не спорю, куда легче было бы просто очищать
районы, предназначенные для заселения, вместо того чтобы тянуть волынку
с этим их "использованием добровольного труда". Ведь все равно рано или
поздно от пискунов мокрого места не останется, так чего зря откладывать?
Таков уж закон природы. Первобытные расы всегда уступают место цивилизо-
ванным. Или ассимилируются. Но не ассимилировать же нам кучу зеленых
обезьян! И ты верно заметил: у них мозгов хватает как раз на то, чтобы
им нельзя было доверять. Ну вроде тех больших обезьян, которые прежде
водились в Африке, как они назывались?
- Гориллы?
- Верно. И мы бы прекрасно обошлись тут без пискунов, как прекрасно
обходимся без горилл в Африке. Только под ногами путаются. Но полковник
Динг-Донг требует: используйте добровольный труд пискунов, вот мы и ис-
пользуем труд пискунов. До поры до времени. Ясно? Ну до вечера, Ок.
- Ясно, капитан.
Дэвидсон зашел в штаб Лагеря Смита, записать, что он берет вертолет.
В дощатой четырехметровой кубической комнате штаба, где стояли два стола
и водоохладитель, лейтенант Бирно чинил радиотелефон.
- Присмотри, чтобы лагерь не сгорел, Бирно.
- Привезите мне блондиночку, капитан. Размер эдак восемьдесят пять,
пятьдесят пять, девяносто.
- Всего-навсего?
- Я предпочитаю поподжаристей. - И Бирно выразительным жестом начер-
тил в воздухе свой идеал.
Все еще ухмыляясь, Дэвидсон поднялся по холму к ангару. С воздуха он
снова увидел лагерь - детские кубики, ленточки троп, длинные просеки с
кружочками пней. Все это быстро проваливалось вниз, и впереди уже раз-
вертывалась темная зелень нетронутых лесов большого острова, а дальше,
до самого горизонта, простиралась бледная зелень океана. Лагерь Смита
казался теперь желтым пятнышком, пылинкой на огромном зеленом ковре.
Вертолет проплыл над проливом Смита, над лесистыми крутыми грядами
холмов на севере Центрального острова и в полдень пошел на посадку в
Центрвилле. Ну чем не город! Во всяком случае, после трех месяцев в ле-
су. Настоящие улицы, настоящие дома - ведь его начали строить четыре го-
да назад, сразу же, как началась колонизация планеты. Смотришь и не за-
мечаешь, что, в сущности, это только паршивый поселок первопроходцев, а
потом взглянешь на юг - и увидишь над вырубкой и над бетонными площадка-
ми сверкающую золотую башню, выше самого высокого здания в Центрвилле.
Не такой уж большой космолет, хотя здесь он кажется огромным. Просто
челнок, посадочный модуль, корабельная шлюпка, а сам корабль, "Шеклтон",
кружит по орбите в полумиллионе километров над планетой. Челнок - это
всего лишь намек, всего лишь крупица огромности, мощи, хрустальной точ-
ности и величия земной техники, покоряющей звезды.
Вот почему при виде этой частицы родной планеты на глаза Дэвидсона
вдруг навернулись слезы. И он не устыдился их. Да, ему дорога Земля, так
уж он устроен.
А вскоре, шагая по новым улицам, в конце которых разворачивалась па-
норама вырубки, он начал улыбаться. Девочки! И сразу видно, что только
сейчас прибыли, - на всех длинные юбки в обтяжку, большие туфли вроде
ботиков, красные, лиловые или золотые, а блузы золотые или серебряные,
все в кружевах. И никаких тебе "грудных иллюминаторов". Значит, мода из-
менилась, а жаль! Волосы взбиты в пену - наверняка обливают их этим сво-
им клеем, не то рассыпались бы. Редкостное безобразие, но все равно
действует, потому что проделывать такое со своими волосами способны
только бабы. Дэвидсон подмигнул маленькой грудастой евроафре: вот уж
прическа - на голове не умещается! Ответной улыбки он не получил, но
удаляющиеся бедра покачивались, яснее слов приглашая: "Иди за мной, иди
за мной!" Однако он не принял приглашения. Успеется. Он направился к
Центральному штабу - стандартные самотвердеющие блоки, пластиплаты, со-
рок кабинетов, десять водоохладителей, подземный арсенал - и доложил о
своем прибытии новотаитянскому административному командованию. Переки-
нулся двумя-тремя словами с ребятами из экипажа модуля, заглянул в Лес-
ное бюро, чтобы оставить заявку на новый полуавтомат для слущивания ко-
ры, и договорился со своим старым приятелем Юю Серенгом встретиться в
баре "Луау" в четырнадцать часов по местному времени.
В бар он пришел на час раньше, чтобы подзаправиться перед серьезной
выпивкой, и увидел за столиком Любова с двумя типами во флотской форме -
какие-нибудь специалы с "Шеклтона", спустились на челноке? Дэвидсон пре-
зирал флот и флотских - чистоплюи, прыгают от солнца к солнцу, а всю
черную, грязную, опасную работу подкидывают армии. Но все-таки не штатс-
кие крысы? А вообще-то, смешно - Любов чуть не лижется с ребятами в фор-
ме. Треплется о чем-то, руками размахивает, как всегда.
Проходя мимо, Дэвидсон хлопнул его по плечу:
- Привет, Радж, дружище! Как делишки? - И прошел дальше. Жалко, ко-
нечно, что нельзя остановиться поглядеть, как он скукожится. Смешно, до
чего Любов его ненавидит. Просто завидует, хлюпик интеллигентный, насто-
ящему мужчине: и сам бы рад, да рылом не вышел. А ему на Любова плевать:
такого ненавидеть - только зря время тратить.
Оленье жаркое в "Луау" подают - пальчики оближешь! Что бы сказали на
старушке Земле, если бы увидели, как один человек уминает кило мяса за
один обед? Это вам не соя! А вот и Юю. И конечно, новых девочек подце-
пил, молодчина. Штучки с перчиком, не коровы-невесты, а законтрактован-
ные подружки. Что ж, и у старикашек в департаменте по развитию колоний
бывают просветления!
День был долгий и жаркий.
Он летел назад через пролив Смита на одной высоте с солнцем, заходив-
шим в золотое марево за морем. Развалившись поудобнее, он весело распе-
вал. Показался остров Смита, подернутый легким туманом. Над лагерем ви-
сел дым - черная полоса, словно в печь для сжигания мусора попал мазут.
Густой, черт, ничего внизу не разглядишь, даже лесопилки.
И только приземлившись на аэродроме, Дэвидсон увидел обугленный остов
реактивного самолета, разбитые вертолеты, черные развалины ангара.
Он снова поднялся в воздух и прошел над поселком так низко, что чуть
не зацепил высокий конус печи. Только она и торчала над землей. А больше
там ничего не было: лесопильня, котельная, склады, штаб, хижины, казар-
