свет появится ложь. Между мыслью и мысленным посланием такого зазора
нет; они рождаются одновременно, и места для лжи не остается.
В последние годы существования Лиги, судя по рассказам и обрывочным
записям, с которыми ознакомился Фальк, мыслеречь использовалась очень
широко, и телепатические способности достигли весьма высокой степени
развития. Данные навыки на Земле появились довольно поздно; техника мыс-
леречи была позаимствована у какой-то иной расы. Одна из книг называла
ее "Последним Искусством". В книгах имелись также намеки на трения и
частые перестановки в правительстве Лиги Миров, возникавшие, вероятно,
вследствие преобладания формы общения, которая отрицала ложь.
Но все эти слухи были такими же туманными и полумифическими, как и
вся история человечества. Не вызывало сомнений только одно: после прихо-
да Сингов и падения Лиги разрозненные общины больше не доверяли друг
другу и использовали обычную речь. Свободный человек мог говорить сво-
бодно, но рабам и беглецам приходилось скрывать свои мысли. Именно это
твердили Фальку в Доме Зоува, так что у него практически не было опыта в
установлении связи между разумами.
Фальк старался убедить Парт в том, что он не лжет:
- Верь мне, Парт, я еще вернусь к тебе!
Но она не хотела его слушать.
- Нет, я не буду говорить с тобой мысленно, - произнесла она вслух.
- Значит, ты оберегаешь свои мысли от меня?
- Да, оберегаю. Зачем мне передавать тебе свою печаль? Какой толк в
правде? Если бы ты солгал мне вчера, я до сих пор пребывала бы в уверен-
ности, что ты просто собираешься к Рансифелю и через десять дней вер-
нешься назад. Значит, у меня были бы в запасе десять дней и десять но-
чей. Теперь же у меня ничего не осталось, ни единого дня или часа. У ме-
ня забрали все подчистую. Так что же хорошего в правде?
- Парт, ты будешь ждать меня?
-Нет.
- Всего один год?
- Через год и один день ты вернешься верхом на серебристом скакуне,
чтобы увезти меня в свое королевство и сделать законной королевой?..
Нет, я не намерена ждать тебя, Фальк. Почему я обязана ждать человека,
чей труп будет гнить в лесу или которого застрелят в прериях Скитальцы?
А может, тебя лишат разума в Городе Сингов или отправят в вековое путе-
шествие к другой звезде? Чего именно ты предлагаешь мне ждать? Не думай,
что я найду себе другого мужчину. Нет, я останусь здесь, в отчем доме,
выкрашу нитки в черный цвет и сотку себе черную одежду, чтобы носить ее
и умереть в ней. Но я не стану никого и ничего ждать! Никогда.
- Я не имел права спрашивать? - промолвил он с болью в голосе.
Она заплакала.
- О, Фальк, я ни в чем не виню тебя!
Они сидели на пологом склоне, возвышавшемся над Длинным Полем. Между
ними и лесом паслись на огороженном пастбище овцы и козы. Годовалые яг-
нята сновали между длинношерстными матками. Дул унылый ноябрьский ветер.
Парт прикоснулась к золотому кольцу на его левой руке.
- Кольцо, - сказала она, - это вещь, которую дарят. Временами мне
приходит в голову? а тебе не приходит?.. что у тебя, возможно, была же-
на. Представь, вдруг она ждет тебя?
Девушка задрожала.
- Ну и что? - спросил Фальк. - Какое мне дело до того, кем я был, что
было со мной? К чему мне уходить отсюда? Все, кем я являюсь теперь, -
это твое. Парт, исходило от тебя, это твой дар?
- И он был сделан по доброй воле, - сквозь слезы сказала девушка. -
Возьми его и иди? Уходи?
Они обнимали друг друга, и ни один из них не пытался освободиться из
этих объятий.
Дом остался далеко позади за покрытыми инеем черными стволами и пе-
реплетенными голыми ветвями деревьев, которые смыкались за спинами пут-
ников.
День был серым и холодным, тишину леса нарушало только посвистывание
ветра в ветвях - бессмысленное перешептывание, которое, казалось, шло
отовсюду и никогда не смолкало. Впереди размашистой легкой походкой ша-
гал Меток, за ним следовал Фальк, замыкал группу молодой Фурро. Все трое
были одеты в легкие теплые куртки с капюшонами и штаны из нетканого ма-
териала, который называли зимним, что не давал замерзнуть даже в самый
сильный снегопад. Каждый нес небольшой заплечный мешок с подарками, то-
варами для торговли, спальником и запасом сухих концентратов, достаточ-
ным, чтобы переждать месячную пургу. Лупоглазая, которая с самого рожде-
ния ни разу не покидала Дом, ужасно боялась леса и соответственно снаря-
дила их в дорогу. У каждого был лазерный пистолет, а Фальк дополнительно
нес еще медикаменты, компас, второй пистолет, смену одежды, бухту верев-
ки и небольшую книгу, что дал ему Зоув два года назад, - это составляло
все его пожитки и весило около пятнадцати фунтов. Меток, Фальк и Фурро
легко и бесшумно шагали по устланной листьями узкой тропке, окруженной
безмолвными деревьями.
Они должны были добраться до Рансифеля на третий день пути. Вечером
второго дня они ступили в местность, отличавшуюся от той, что окружала
Дом Зоува. Лес поредел, все чаще попадались кочки. Вдоль склонов холмов
виднелись серые прогалины, по которым текли укрытые кустарником ручьи.
Друзья разбили лагерь на одной из таких прогалин, на южном склоне
холма, поскольку усилился несущий дыхание зимы северный ветер. Фурро
принес несколько охапок сухого хвороста, а двое других путников очистили
место для костра от травы и сложили незамысловатый каменный очаг.
- Мы пересекли водораздел сегодня днем, - заметил Меток, пока они ра-
ботали. - Ручей течет здесь на запад и в конце концов впадает во Внут-
реннюю реку.
Фальк выпрямился и посмотрел на запад, но невысокие холмы и затянутое
тучами небо ограничивали обзор.
- Меток, - сказал он, - я думаю, что мне нет смысла идти к Рансифелю.
Мне лучше пойти своим путем. Кажется, вдоль большого ручья, который мы
пересекли сегодня днем, идет тропа, ведущая на запад. Я вернусь туда и
пойду по ней.
Меток поднял глаза. Он не владел мысленной речью, но взгляд его был
достаточно красноречив: не намереваешься ли ты сбежать домой?
Фальк же воспользовался мысленной речью для ответа: "Нет, черт побе-
ри!"
- Извини, - вслух произнес Старший Брат своим обычным мрачным тоном.
Он и не пытался скрыть того, что только рад уходу Фалька. Для Метока
не было ничего важнее безопасности Дома. Каждый чужак таил в себе угро-
зу, даже тот, с кем он прожил бок о бок целых пять лет, который был его
соратником по охоте и возлюбленным его сестры.
- Тебя хорошо примут у Рансифеля, Фальк, - продолжил он. - Почему бы
тебе не начать свое путешествие оттуда?
- А почему не отсюда?
- Дело твое.
Меток установил последний камень, и Фальк принялся разводить огонь.
- Если мы и пересекли тропу, то я не знаю, откуда она ведет и куда.
Завтра утром мы пересечем настоящую тропу - старую Дорогу Хайренда. Дом
Хайренда расположен далеко на западе. Идти туда пешком не меньше недели.
За последние шестьдесят-семьдесят лет туда никто не ходил - не знаю, по
какой причине. Но когда я бывал там в последний раз, дорога была
по-прежнему отчетливо видна. Та же, о которой ты говоришь, может ока-
заться звериной тропой и завести тебя в болото или в лесную чащу.
- Хорошо, - согласился Фальк. - Я попробую пойти по Дороге Хайренда.
Возникла пауза, а затем Меток спросил:
- Почему ты собираешься идти на запад?
- Потому что Эс Тох находится на западе.
Это редко произносимое вслух имя прозвучало как-то странно под покро-
вом небес. Фурро, подошедший с охапкой хвороста, с тревогой огляделся
вокруг. Больше Меток вопросов не задавал.
Так, на склоне холма у костра, провел Фальк последнюю ночь с теми,
кто были для него братьями и соплеменниками. На следующее утро, едва
рассвело, они вновь отправились в путь и задолго до полудня подошли к
широкой заросшей тропе, ответвлявшейся влево от тропинки, ведущей к Ран-
сифелю. Ее начало было помечено, словно вратами, двумя огромными сосна-
ми. Под сенью ветвей, где остановились путники, царили сумрак и тишина.
- Возвращайся к нам, наш гость и брат, - сказал молодой Фурро.
Его настроение, приподнятое предстоящим сватовством, несколько упало
при виде этого мрачного, едва видного пути, по которому предстояло идти
Фальку. Меток же только произнес:
- Дай мне свою фляжку.
Взамен он протянул свою собственную, выполненную из серебра со ста-
ринной гравировкой.
Затем они разошлись. Двое пошли на север, один - на запад.
Пройдя немного, Фальк остановился и посмотрел назад. Его спутники уже
исчезли из виду. Тропа Рансифеля еле виднелась за молодой порослью де-
ревьев и кустарников, покрывавшей Дорогу Хайренда. Похоже было, что этой
дорогой все-таки пользовались, хотя и нечасто. Но ее не расчищали уже
много лет.
Фальк стоял в одиночестве посреди лесной чащи, в тени бесконечных де-
ревьев. Земля была мягкой от листьев, опадавших на нее добрую тысячу
лет. Огромные сосны и кедры приглушали свет и звуки. В воздухе кружилось
несколько снежинок.
Фальк немного ослабил ремень, на котором держалась его поклажа, и
двинулся дальше.
К наступлению вечера ему уже чудилось, что он в пути целую вечность и
ушел бесконечно далеко от Дома и что он всегда был таким одиноким.
Дни в точности походили один на другой. Серый зимний свет, легкий ве-
терок, поросшие лесом холмы и долины, затяжные подъемы и спуски, скрытые
в кустах ручьи, болотистые низины? И хотя Дорога Хайренда сильно зарос-
ла, идти по ней было совсем несложно, поскольку она вся состояла из
длинных прямых участков с плавными поворотами и избегала болот и возвы-
шенностей. Очутившись среди холмов, Фальк понял, что эта дорога следует
какому-то древнему тракту, который был прорублен прямо через холмы, и
даже две тысячи лет не смогли стереть его с лица земли. Но деревья уже
росли на нем и вдоль него на всем протяжении - сосны и кедры, густые за-
росли шиповника на обочинах, бесконечные ряды дубов, буков, орешника,
ясеней, ольхи, вязов, и над всеми ними возвышались величавые кроны каш-
танов, которые теперь теряли свои последние темно-желтые листья, роняя
их на дорогу.
По вечерам Фальк готовил себе ужин из белки или кролика, а иногда да-
же из дикой курицы, которых ему удавалось подстрелить среди моря де-
ревьев, где сновала уйма всякой мелкой живности. Он собирал орехи и жа-
рил на углях каштаны. Но по ночам ему было плохо. Два кошмара неотступно
преследовали его и заставляли просыпаться к полуночи. Во-первых, ему ка-
залось, что кто-то, кого он никогда раньше не встречал, тайком преследу-
ет его в темноте. Второй кошмар был еще хуже: чудилось, будто он забыл
взять с собой что-то очень важное, существенное, без чего ему грозит не-
минуемая гибель. Фальк просыпался, осознавая, что это сущая правда: он
потерялся, позабыв не что иное, как самого себя.
Он разводил костер, когда не было дождя, и жался к огню, слишком сон-
ный и сбитый с толку кошмарами, чтобы взять в руки книгу "Старый Канон"
и поискать утешения в словах, которые гласили, что, когда все пути поте-
ряны, Истинный Путь виден отчетливо. Одиночество всегда являлось страш-
ным испытанием для человека. А он ведь не был человеком; в лучшем случае
он был недочеловеком, пытавшимся обрести свою цельность и бесцельно бре-
дущим через страну под равнодушными звездами? Даже однообразные, хмурые,
безрадостные дни служили облегчением после длинных осенних ночей.
Фальк по-прежнему продолжал вести счет времени и на тринадцатый день
путешествия, одиннадцатый после перекрестка, подошел к концу Дороги Хай-
ренда. Некогда здесь была Поляна. Он пробрался через густые заросли еже-
вики и поросль молодых березок к четырем обвалившимся почерневшим башням
- дымоходам рухнувшего Дома, которые до сих пор возвышались над заросля-
ми чертополоха и лозами дикого винограда. От Дома Хайренда теперь оста-
лось только название. Дорога обрывалась в развалинах.
