го ведра у двери, и я поставлю на огонь. Вот так. Я живу скромно, да ты
и сам это понял, так что особых удобств у меня не жди. Но горячая ванна
остается горячей ванной, вскипел ли чайник от расщепления водорода или
от сосновых поленьев, не так ли? Да, ты и впрямь чужестранец, парень, и
твоя одежда так же нуждается в стирке, хоть она и водоустойчива. Что это
у тебя там?.. Кролики? Хорошо. Мы их потушим завтра с овощами. Ведь на
овощи не поохотишься с лазерным пистолетом. А вилки капусты не будешь
таскать в заплечном мешке. Я живу здесь один-одинешенек, потому что я
великий, самый великий Слухач. Я живу один и слишком много болтаю. Ро-
дился я не здесь, я же не сморчок; но, живя среди людей, я был не в си-
лах закрыться от их мыслей, от всей этой суеты, печали, бессмысленного
бормотания и тревог - в общем, от всего того, что свойственно именно лю-
дям. Я устал продираться сквозь густой лес их мыслей. Потому и решил
жить в настоящем лесу, окруженный только зверьем, чьи мысли неглубоки и
спокойны. В них нет места смерти и лжи. Садись сюда, парень, твой путь
сюда был долог, и ноги твои устали. Фальк присел на деревянную скамью у
очага.
- Спасибо вам за гостеприимство, - промолвил он.
Он хотел было назвать свое имя, но старик опередил его.
- Не трудись, парень. Я могу дать тебе уйму хороших имен, которые
вполне сойдут для этой части света. Желтоглазый, Чужеземец, Гость - лю-
бое подойдет. Помни о том, что я - Слухач. Мне не нужны слова или имена.
Я ощутил, что где-то там, во тьме, есть одинокая душа, и почувствовал,
как мое освещенное окно притягивало твои глаза. Разве этого недостаточ-
но? Мне не нужны имена. А мое имя - Самый Одинокий. Верно? Теперь прид-
вигайся поближе к огню и грейся.
- Я уже почти согрелся, - сказал Фальк.
Седые космы старика мотались по его плечам, когда он, проворный и
хрупкий, сновал туда-сюда. Плавно текла его тихая речь; он никогда не
задавал прямых вопросов и не делал пауз, чтобы выслушать ответ. Он не
боялся никого и сам никому не внушал страха.
Теперь все дни и ночи, проведенные в лесу, слились воедино и остались
в прошлом. Фальк не разбивал лагеря - он был дома. Не нужно было думать
о погоде, о темноте, о звездах, зверях и деревьях; он мог сидеть, удобно
вытянув ноги к яркому огню, мог есть не в одиночестве, мог вымыться у
огня в деревянной лохани с горячей водой. Он не знал, что доставляло ему
большее удовольствие - тепло воды, смывавшей грязь и усталость, или то
тепло, что омывало здесь его душу, быстрая бессмысленная болтовня стари-
ка, чудесная сложность людского разговора после долгого молчания в чаще.
Фальк принимал на веру все, что говорил старик, поскольку тот был
Слухачом, эмпатом, способным ощущать эмоции. Эмпатия по сравнению с те-
лепатией - то же, что осязание по сравнению со зрением: более неясное,
более примитивное и более пытливое чувство. Ей не надо было упорно обу-
чаться, как телепатическому общению. Напротив, непроизвольная эмпатия
нередко встречалась и среди нетренированных людей. Слепая Кретьян, обла-
дая определенными способностями с рождения, путем постоянных упражнений
научилась воспринимать мысли. Но то был совсем иной дар. Фальк достаточ-
но быстро понял, что старик, по сути, до определенной степени переживал
все, что испытывал или ощущал его гость. Почему-то это нисколько не бес-
покоило Фалька, хотя осознание того, что наркотик Аргерда открыл его
мозг для телепатического проникновения, некогда привело его в бешенство.
Разница была в намерениях; и еще кое в чем.
- Сегодня утром я убил курицу, - сказал он, когда старик на мгновение
умолк, согревая над очагом полотенце. - Она говорила на нашем языке. Ци-
тировала? Закон. Выходит, здесь поблизости живут? живет кто-то, кто обу-
чает зверей и птиц человеческому языку?
Даже вымывшись в лохани, Фальк не расслабился настолько, чтобы произ-
нести имя Врага? особенно после урока, преподанного ему в Доме Страха.
Вместо ответа старик впервые задал ему вопрос:
- Ты съел эту курицу?
- Нет, - ответил Фальк, растирая себя полотенцем так, что кожа его
покраснела. - Не стал после того, как она заговорила. Вместо этого я
подстрелил кроликов.
- Убил ее и не съел? Стыдно, стыдно, парень. Старик заверещал, словно
дикий петух.
- Испытываешь ли ты благоговение перед жизнью? Ты должен понимать За-
кон. Он гласит, что нельзя убивать, если ты не вынужден убивать. Помни
об этом в Эс Тохе. Уже вытерся? Прикрой свою наготу, Адам из Канона Ях-
ве. Нет, завернись? Конечно, это не ровня твоей одежде, а всего лишь
оленья шкура, выдубленная в моче, но, по крайней мере, она чистая.
- Откуда вы знаете, что я направляюсь в Эс Тох? - спросил Фальк.
Он закутался в мягкий кожаный балахон как в тогу.
- Потому что ты не человек, - ответил старик. - И не забывай о том,
что я - Слухач. Хочу я этого или нет, мне известна направленность твоих
мыслей, чужестранец. Север и юг - скрыты в тумане; далеко на востоке -
утраченный свет; на западе лежит тьма, гнетущая тьма. Мне знакома эта
тьма. Слушай меня, потому что я не хочу слушать тебя, дорогой гость,
бредущий на ощупь. Если бы я хотел выслушивать людскую болтовню, я бы не
жил здесь среди диких свиней, словно кабан. Я должен поведать тебе
кое-что, прежде чем пойду спать. Итак, слушай?
Сингов совсем немного. Это одновременно великая новость, мудрость и
совет. Помни об этом, когда ступишь в ужасающую темноту ярких огней Эс
Тоха. Случайные обрывки знаний всегда могут пригодиться. А теперь забудь
о востоке и западе и ложись-ка спать. Можешь занять кровать. Хотя я и
противник показной роскоши, я не чужд таким простым радостям жизни, как
кровать для сна. Во всяком случае, время от времени. И я даже рад компа-
нии разок-другой в году. Хотя и не могу сказать, что мне так не хватает
людского общества, как тебе. Я хоть и один, но не одинок?
И сооружая себе спальное место на полу, он процитировал Новый Канон:
"Я одинок не более, чем флюгер или ручей у мельницы, или полярная
звезда, или южный ветер, или апрельский дождь, или январская оттепель,
или первый паучок в новом доме? Я одинок не более, чем утка в пруду, что
смеется так громко, или чем сам Уолденский пруд?"
Здесь старик сказал "спокойной ночи" и умолк.
В эту ночь Фальк спал так крепко и долго, как еще никогда с начала
своего путешествия.
В хижине у реки он пробыл еще два дня и две ночи, поскольку ее хозяин
принимал его очень радушно; ему оказалось нелегко покинуть эту крохотную
обитель тепла и дружеского общения. Старик редко прислушивался к словам
Фалька и никогда не отвечал на вопросы, но среди его непрерывной болтов-
ни проскальзывали определенные факты и намеки. Фальк узнал, что может
ему повстречаться на пути отсюда на запад, хотя где именно находится то
или иное место, он так и не смог разобрать. Судя по всему, до Эс Тоха
путь был свободен; а дальше? И что находилось за Эс Тохом?
Сам Фальк не имел об этом ни малейшего представления. Он знал лишь,
что в конце концов можно выйти к Западному морю, за которым лежал Вели-
кий Континент, а затем можно опять попасть в Восточное море и в Лес. Лю-
дям было известно, что мир имеет форму шара, но у них не осталось ни
единой карты. Фальку казалось, что старик, возможно, в состоянии нарисо-
вать карту. С чего он так решил, он и сам не понимал, поскольку его хо-
зяин никогда впрямую не рассказывал о том, что видел за пределами этой
крохотной прогалины на берегу реки.
- Приглядывайся к курам, - как бы между прочим произнес за завтраком
старик ранним утром того дня, когда Фальк собирался в дорогу. - Некото-
рые из них умеют говорить, а другие умеют слушать. Совсем как мы, а? Я
говорю, а ты слушаешь, поэтому я - Слухач, а ты - Вестник. Чертова логи-
ка. Помни о курах и не доверяй тем, что поют. Петухам можно доверять
больше - они слишком заняты своим кукареканьем. Иди один. Вреда тебе от
этого не будет. Передавай от меня привет всем Предводителям Странников,
которых ты встретишь, особенно Хенстрелле. Кстати, прошлой ночью, в про-
межутке между твоими и моими снами, мне пришла в голову мысль, что ты
достаточно поупражнялся в ходьбе и мог бы взять мой слайдер. Я и забыл о
том, что он у меня есть. Мне он не нужен - я не собираюсь покидать эти
места, кроме как после смерти. Надеюсь, кто-нибудь забредет сюда и похо-
ронит меня или хотя бы вытащит мое тело наружу на поживу крысам и му-
равьям, раз уж я умер. Меня не прельщает перспектива сгнить здесь, в
этом доме, который я столько лет содержал в такой чистоте. В лесу
пользоваться слайдером ты, конечно, не сможешь, так как там уже не оста-
лось ничего, достойного именоваться дорогами, но, если захочешь спус-
титься по реке, он вполне может сгодиться. А переправиться через Внут-
реннюю реку в оттепель без него сможет разве что рыба. Если надумаешь
взять слайдер, то он - в сарайчике.
Сходной философии придерживались обитатели Дома Катола, ближайшего к
Дому Зоува поселения. Фальк знал, что одним из их принципов было жить,
стараясь по возможности - не переходя грань разумного и не опускаясь до
фанатизма - не пользоваться механическими приспособлениями. То, что этот
живший куда аскетичнее, чем они, старик, который разводил птицу и выра-
щивал овощи, поскольку у него не было даже ружья для охоты, обладал та-
ким продуктом сложной технологии, как слайдер, показалось Фальку очень
странным и заставило его впервые взглянуть на хозяина дома с некоторым
сомнением.
Слухач цыкнул зубом и захихикал.
- У тебя никогда не было оснований доверять мне, парнишка-чужестра-
нец. А у меня - тебе. Ведь, в конце концов, многое можно утаить даже от
самого чуткого Слухача. Человек способен не признаваться в чем-то даже
самому себе, не так ли? Возьми слайдер. Я свое уже отпутешествовал.
Слайдер рассчитан только на одного, да тебе никто больше и не нужен. Ду-
маю, впереди у тебя еще долгий путь, который пешком не одолеть. А может,
даже и на слайдере.
Фальк промолчал, но старик ответил и на незаданный вопрос:
- Возможно, тебе придется вернуться домой, - сказал он.
Расставаясь с ним промозглым, туманным утром под припорошенными инеем
елями, Фальк с сожалением и благодарностью пожал старику руку, как Главе
Дома - так его учили поступать в подобных случаях. Затем он едва слышно
прошептал:
- Тиокиой.
- Как ты назвал меня, Вестник?
- Это означает? Я думаю, что это означает "отец"?
Слово это вырвалось из уст Фалька нечаянно, непроизвольно. Он не имел
ни малейшего представления о том, к какому языку оно принадлежало.
- Прощай, бедный, доверчивый дурачок! Говори всегда правду и знай,
что в правде твое спасение. А может, и нет, все дело случая. Иди один,
дорогой мой дурачок! Так, наверное, лучше для тебя. Мне будет недоста-
вать твоих мыслей. Прощай. Рыба и гости начинают пованивать на четвертый
день. Прощай!
Фальк склонился над слайдером, изящным маленьким летательным аппара-
том. Внутренняя поверхность кабины была украшена причудливым объемным
орнаментом из платиновой проволоки. Фальк забавлялся с аппаратом подоб-
ного типа в Доме Зоува; после беглого изучения приборов он прикоснулся к
левой шкале, переместил свой палец вдоль нее, и слайдер бесшумно поднял-
ся примерно фута на два. Прикосновение к правой шкале заставило его зас-
кользить над двором к берегу реки, пока маленький аппарат не завис над
ледяной крошкой заводи, у которой стояла хижина.
Фальк оглянулся, чтобы попрощаться, но старик уже скрылся в хижине,
прикрыв за собой дверь. Когда Фальк вышел на своем бесшумном челне на
простор темной магистрали реки, над ним вновь сомкнулась величественная
тишина.
Густой ледяной туман арками повисал впереди и позади, а также клубил-
ся среди серых деревьев по обоим берегам реки. Земля, деревья и небо -
