застряло в этих зубах, пока секретарь Андарза, Иммани, у которого был нюх
на подобные дела, не принес Андарзу ворох бумаг, уличавших Нана в крупных
хищениях.
Господин Андарз тоже уселся в кресло: и вдруг вся беззаботность его
исчезла, как исчезает жизнь из утки, подбитой стрелой. Он сказал:
- Я призвал вас, господин Нан, чтобы рассказать некоторые
обстоятельства убийства господина Сая.
Нан снова оставил в покое персик и почтительно склонил голову.
- Вчера вечером, - сказал Андарз, - господин Сай ушел от меня, унося
с собой пачку осуйских кредиток, общей суммой на шестьсот тысяч. Он должен
был обменять их на одно заинтересовавшее меня письмо. Сегодня утром при
нем не было ни денег, ни письма.
Голос Андарза задрожал. Молодой чиновник вежливо улыбнулся хозяину.
Он знал, что господин Андарз, - нервный человек. Заплачет ветер в дереве -
заплачет и Андарз, а через минуту, глядь, - веселится. "Наверное, что-то
его давеча очень развеселило, - подумал Нан, - если он сейчас такой
грустный". И Нан сам грустно взглянул на персик, который ему очень
хотелось доесть.
- Много лет назад, - сказал Андарз, - как вам, без сомнения,
известно, город Осуя попросился обратно в империю, и среди чиновников,
посланных государыней в Осую, были я и советник Нарай. Тогда господину
Нараю было тридцать шесть. Как вы знаете, господин Нарай столь неудачно
повел дело, что нас выгнали из города, а того человека, который нас
пригласил, толпа повесила на фонаре и выщипала его, за ночь, до костей.
- Поведение Нарая было непростительно, - сказал молодой чиновник.
- Осуя соглашалась вернуться в империю лишь на определенных условиях,
- осторожно заметил Андарз. Господин Нарай вел себя так, чтобы добиться
отмены позорных для государя кондиций.
- Это называется: сжечь стог сена, чтобы найти иголку, - усмехнулся
Нан. - С той только разницей, что Нарай сено сжег, а иголки так и не
нашел.
Андарз неприятно поморщился. Несмотря на то, что Нарай не явился на
сегодняшний праздник, Андарзу не очень-то понравилось, что молодой
чиновник так отзывается о любимце государя.
- В суматохе бегства мне попал в руки ларец с бумагами господина
Нарая, а в нем - одно письмо, которое я посчитал нужным оставить у себя.
Господин Нарай решил, что ларец сгорел. После этого наши пути разошлись, а
так как господин Нарай не пользовался влиянием, я не видел надобности в
этом письме. Вместе с ларцом оно хранилось у моего брата, наместника
Аракки. Шесть месяцев назад, испугавшись излишнего влияния, которое Нарай
оказывает на молодого государя, я попросил брата прислать мне это письмо с
моим секретарем Иммани. Я рассчитывал предъявить императору это письмо и
покончить с замыслами этого ханжи.
Молодой чиновник едва заметно сдвинул брови. Шесть месяцев назад
Андарз не мог "пугаться пагубного влияния Нарая", по той простой причине,
что шесть месяцев назад именно Андарз представил Нарая государю. Стало
быть, Андарз представил Нарая государю, чтобы тот отрубил для государя все
головы, которые государь сочтет нужным, и тогда же отправил к брату за
письмом, чтобы всегда иметь свою веревку на чужой шее.
Нан еще раз взглянул на персик и понял, что между ним и персиком
больше ничего не произойдет.
- Недалеко от столицы на секретаря напали разбойники, отняли подарки
и письмо, спрятанное в стенке черепаховой шкатулки. Вряд ли эти негодяи
умели читать. Но вот неделю назад ко мне явился господин Сай, и сказал,
что к нему пришел какой-то человек, и предложил мне выкупить через Сая
письмо за шестьсот тысяч. А иначе он угрожал продать письмо советнику
Нараю. Согласитесь, - вздохнул Андарз, - что я не мог отказаться.
- Сай знал этого человека раньше?
- Нет, - сказал Андарз, - этот человек сказал, что его люди не
очень-то любят черствые сердца горожан и предпочитает первозданность
зеленых лесов, а в столицу он пришел ради письма. Он произвел на Сая
впечатление беглого мелкого чиновника.
Нан фыркнул: стихи о черствых сердцах горожан и первозданности леса
были одними из самых известных стихов Андарза.
- Этот любитель стихов и лесов настаивал на осуйских чеках, а не на
обычных деньгах?
- Да.
- Где они должны были встретиться?
- В какой-то харчевне, позавчера вечером.
Андарз помолчал.
- И вот, вчера утром, я слышу об убийстве, и о том, что убийца уже
найден. Я знал господина Сая за человека, который любит развеселиться
после сделки. Я подумал: наверняка Сай отдал этому человеку меньше денег,
чем попросил у меня. Сунул письмо в сапог и принялся пировать. Он ведь не
подозревал об истинной его важности. Думаю, что он напился до бровей и
затеял драку с этим... Фазаненком. Мудрено ли случиться тому, что
случилось? Я поспешил в Десятую Управу, зная господина судью за человека,
далекого от Нарая и всякой подлости. Я, признаться, был шокирован его
поведением... Но, как вы знаете, ни письма, ни денег при покойнике не
было! Этот бродяга, верно, вытащил его из сапога и бросил куда-нибудь, или
сунул в щель!
- Что же вы хотите? - уточнил господин Нан.
- Вы - чиновник управы. Допросите Фазаненка, или устройте ему побег и
приведите сюда.
- Лоня-Фазаненок, - мягко сказал Нан, - не убивал господина Сая.
Просто тот, кто его убил, не взял с трупа ничего, кроме самого главного, и
оставил нетронутый труп в веселом квартале: на того, кто ограбит мертвеца,
неизбежно должно было пасть подозрение в убийстве.
Нан хотел сказать, что, возможно, за трупом даже следили: очень уж
быстро арестовали Фазаненка. Но господин Нан был не из тех, которые
излагают любое соображение, которое приходит им в голову, лишь бы поразить
собеседника быстротой мысли.
- Помните, - проговорил Нан, - что у покойника была вмятина под ухом
и на затылке? Нынче у разбойников очень высокого полета распространилась
мода ловить людей веревкой, к которой привязаны два камня. Эту веревку
бросают так, что она обвивается вокруг шеи, а разбойник прыгает сверху и
душит человека или тащит его на выкуп. Вмятины от камней доказывают, что
господин Сай был убит этой снастью, и согласитесь, - это дело рук не
Лони-Фазаненка.
Господин Андарз молчал довольно долго.
- Да, - сказал он, - все сходится. Видимо, разбойник, встречавшийся с
Саем, ограбил его и убил, не отдав письма. Отыщите этого разбойника!
Нан улыбнулся.
- Значит, Сай говорил, что вы не знаете продавца?
Андарз обиженно прижал большой палец к столу.
- Откуда? Я не общаюсь с лесными разбойниками. Он назначил свидание в
каком-то притоне...
- Сай врал, - сказал Нан.
Андарз недоуменно сощурился.
- В этом деле есть три обстоятельства, - сказал Нан. - Первое - это
то, что человек, который продавал это письмо, знал, что вы находитесь в
отчаянном положении. Что господин Нарай каждый день истребляет вас в
глазах государя. Что вы купите это письмо и отдадите его государю, а не
господину Нараю. Сколько людей это знает?
- Я вовсе не нахожусь в отчаянном положении, - возмутился Андарз. - Я
вот уже тринадцать лет как наставник государя! Я и без этого письма могу
потребовать отставки Нарая, когда сочту нужным!
- Сколько людей знает о вражде между вами и Нараем? - повторил Нан,
словно и не услышав ответа Андарза.
- Многие во дворце это знают, - ответил тихо Андарз.
- Во дворце, - высшие чиновники! Но разве высший чиновник станет
продавать вам письмо за шестьсот тысяч? Он найдет лучшее применение такому
капиталу, как это письмо! Только мелкий чиновник, который не имеет доступа
к государю, сделает из такой вещи товар! А кто из мелких чиновников
осведомлен о вашем положении?
- Только мои домашние, - сказал Андарз.
- Вот именно, - сказал Нан. Человек, продававший вам через Сая
письмо, был недостаточно высокопоставленным чиновником, чтобы использовать
его самому, и недостаточно мелкой сошкой, чтобы вообще не понять его
значение. Человек этот продавал вам письмо через Сая, тратя деньги на
посредника, не потому, что был вам незнаком, а наоборот, потому что вы
прекрасно его знали. Это был один из ваших секретарей или доверенных лиц:
вы же его сами и познакомили с Саем!
Андарз молчал.
- Обстоятельство второе. Почему этот человек предложил письмо вам, а
не Нараю? Нарай - восходящее солнце, вы - заходящая луна. Потому что, если
бы Нарай завладел письмом, он погубил бы не только вас, - но и все ваше
окружение, - стало быть, этот человек причастен к тем из ваших дел,
которым нет оправданья в глазах Нарая.
Обстоятельство третье заключается в том, что лесной разбойник не
станет просить осуйские деньги, потому что ему негде их будет разменять.
Этот человек просил у вас чеки, потому что он известен в Осуе, или потому
что собирается бежать в Осую! И он был прекрасно осведомлен, что у вас
есть осуйские деньги, потому что сам, вероятно, вел ваши дела...
- Что это? - вдруг перебил себя Нан.
Андарз замер. Нан распахнул окно: послышался шорох, ручная лисица
виновато покосилась на Нана и засеменила прочь, оставляя на вспаханной
земле следы, в которые словно стекался лунный свет.
Нан закрыл окно.
- Вы не могли бы показать мне само письмо?
Андарз подал принесенную с собой папку.
- Вот оно, - сказал Андарз. - Разумеется, оригинал написал на
лазоревой бумаге.
Нан раскрыл папку, и по мере того, как он читал письмо, глаза его
делались все изумленнее и изумленнее, словно он держал в руках не лист
бумаги, а ласточку о четырех ногах или иную природную несообразность.
Глаза Андарза, наоборот, делались все безумней и безумней: только
теперь, казалось, императорский наставник сообразил, что именно ему было
сказано: что среди ближайших его людей есть предатели, и что... Великий
Вей! Императорский наставник треснул кулаком по ореховому столику, отчего
тот деликатно присел на ножках и крякнул, и заорал:
- Но я не могу арестовать всех моих доверенных лиц! Я прослыву
ненадежным человеком! А те, кого я не успею схватить, перебегут к Нараю и
наговорят на меня множество несправедливостей, не зная, чем себя спасти!
Молодой чиновник аккуратно закрыл папку и сказал:
- Хотел бы завтра появиться у вас на обеде и поглядеть на тех, кого
вы называете своими доверенными лицами.
Спустя пятнадцать минут в небе вспыхнул фейерверк: огненные имена
приглашенных на праздник вспыхнули в небе, и, упав в воду, не гасли, а
продолжали гореть в воде. Первый министр империи, Ишнайя, обязанный этим
назначением своему другу Андарзу, и его собеседник, чиновник сообщений
Шима, с любопытством смотрели вверх: им было интересно, появится ли на
небе имя господина Нарая, приглашенного на праздник, но не явившегося.
Тихо раздвинулись кусты, и министр, оглянувшись, увидел молодого
чиновника судебного ведомства, удалявшегося по мягкой, словно серебром
обсыпанной дорожке из ночного сада.
- Кто это? - спросил Ишнайя.
Его собеседник пригляделся и хмыкнул.
- Это чиновника зовут Нан, - сказал он. Необыкновенно деятельный
молодой человек, сирота из провинции Соним, и делает за своего начальника
в Десятой Управе всю работу. Два дня назад с ним приключилась маленькая
неприятность: господин Нарай разгневался на судью Десятой Управы за отчет,
и судья покаялся, что отчет писал его помощник Нан, - на что Нарай велел
обоим явиться для покаяния. Очень способный молодой человек, но, как
видите, карьера его кончена.
"Надобно выяснить, зачем Андарз позвал этого бедняжку к себе", -
