больше. И хочу сказать, что на мою помощь вы можете
рассчитывать всегда. В любое время суток и вне зависимости
от погоды.
- Спасибо, док... - и Малдер перевел взгляд на большое
настенное зеркало.
Скалли вздрогнула. Он не мог ее видеть... но смотрел
прямо в ее глаза. Прямо в глаза.
Зеркало было полупрозрачным. Позади него скрывалась
комната для тех, кто хотел незаметно присутствовать при
допросе...
- Думаю, достаточно, - сказал Скиннер, заместитель
директора Бюро. - Идемте, господа...
Первым вышел тот всегда молчащий высокий пожилой
человек, которого Скалли уже не могла вообразить иначе, как
с дымящейся "Морли" во рту. За ним Скиннер, за Скиннером
Блевинс... Скалли осталась последней - самая младшая по
званию.
Кто же этот старший? - подумала она.
Скалли еще раз посмотрела на Малдера, словно
извиняясь взглядом за то, что она здесь, а он там, по ту
сторону зеркала...
21.
- Мы изучили ваш доклад, - глядя куда-то мимо, сказал
Блевинс. - Он оставляет странное впечатление. Вы пытаетесь
оправдать явный провал специального агента Малдера,
ссылаясь на ничем не подтвержденные обстоятельства. Ни
одной настоящей улики. Все вещественные доказательства
либо выкрадены, либо погибли в огне - и ни одного
подозреваемого ни в краже, ни в поджоге...
Он замолчал, и Скалли показалось, что он предлагает ей
оправдаться устно.
- Кража трупа из морга и поджог мотеля расследуются
полицией штата, - сказала Скалли, не добавив, однако: у всех
подозреваемых железное алиби. Пожар начался от
брошенной в окно бутылки с бензином. На осколках бутылки
отпечатки пальцев, которых в полицейской картотеке нет.
Тупик.
- Да-да, - с неопределенной интонацией откликнулся
Блевинс. - И все же такая высокая степень недоказанных
заявлений...
- Вот, - сказала Скалли, доставая из кармана и вручая
Блевинсу стеклянный пузырек с артефактом. - Металлический
предмет, извлеченный из гайморовой пазухи исчезнувшего
трупа мальчика. Уцелел, потому что я машинально сунула его
в карман...
Блевинс с некоторой оторопью принял пузырек.
Заместитель директора Скиннер наклонился, и они вместе
стали рассматривать небольшую металлическую деталь.
- Это приложение к докладу, - сказала Скалли.
- Это очень ценное приложение к докладу... - протянул
Скиннер. - Спасибо, агент Скалли. Вы можете идти.
Она чувствовала себя отвратительно. Более чем
отвратительно.
Будто изнасилованная, подумала она и удивилась,
почему ей пришло в голову именно это сравнение.
Высокий человек с "Морли" в тонких губах прошел
навстречу ей, не взглянув в ее сторону. Скалли выждала две
секунды и обернулась. Он вошел в дверь кабинета Скиннера.
Открыв ее резким толчком.
Два часа спустя он же шел по полутемному холодному
хранилищу, расположенному под четвертым подъездом
Пентагона.
Девятьсот девятнадцатый шкаф... четвертый ящик с
шифром JYU23/707.
Открыл. Достал простую картонную коробку с
перегородками. В коробке стояли семь стеклянных пузырьков
с одинаковыми серыми металлическими полосками длиной
один и восемь десятых дюйма, шириной четыре десятых
дюйма, сложной формы, напоминающей прорезь в лезвии
безопасной бритвы... Он поставил туда же восьмой пузырек.
В коробке осталось еще много места.
- 2 -
В.Б.О.
По-моему, я столкнулся наконец с настоящей
тайной, не имеющей объяснения. Как удается
засунуть все эти маленькие снежинки в пресс-
папье?
(Специальный агент Дэйл Купер)
В жизни человека бывают моменты, когда все
его мечты и надежды сбываются. Но это был
не такой момент.
(Он же)
Интро
Майор Шахрам аль-Халил (второй истребительный авиаполк,
база Тикрит; налет две тысячи четыреста сорок часов, из них
тысяча четыреста - на реактивных истребителях МиГ-21, Су-15
и МиГ-25; беспартийный; холост) выключил и включил рацию,
потом еще раз выключил и включил. Голос коммодора
наконец стал громкий и отчетливый. Связь сегодня шалила,
как если бы поблизости бушевала гроза - но небо было ясное
необычайно и полное звезд.
Скорость составляла тысячу четыреста сорок километров в
час. Половина от той, что может выжать МиГ-25 на высоте
шестнадцати тысяч, имея полный боекомплект на внешних
подвесках:
Впереди и чуть слева выплывали слабые огоньки
приграничного городка Заху. Дальше начиналась Турция, и по
экрану радара скользили четыре отметки, вот эти, поближе,
скорее всего F-16 турецких ВВС, а те, подальше - взлетевшие
с базы Тахир американские F-18: торопятся, подумал майор,
идут на форсаже, сейчас я, по их мнению, развернусь направо
и войду в запретную зону бомбить этих злосчастных курдов, и
тогда американцы по данному им кем-то (кем, кстати? не
Аллахом, нет - а значит:) праву выпустят по мне свои
"фениксы" или "сайдуиндеры".
- "Рассом", "Рассом", я "Хама", десять секунд до разворота,
девять:
- "Хама", я "Рассом", понял, к развороту готов:
Восемь секунд. Огни городка начинают уплывать под левый
воздухозаборник. Всем хорош МиГ-25, только обзор
ограничен:
:тогда, в январе, именно в эту мертвую зону ушел подбитый
А-10, и пока аль-Халил делал разворот - скрылся где-то в тени
берега, и вторая ракета, выпущенная почти наугад, наудачу -
не нашла его: и аль-Халил так и не стал единственным в
полку летчиком, одержавшим настоящую воздушную победу:
Семь. Оружие на боевой взвод. Если они дернутся чуть
раньше:
Майор вовсе не ненавидел турок или американцев. Во всяком
случае, не более, чем того заслуживали люди, желающие
всего-навсего убить его. Но сейчас он испытывал то странное
покалывание в затылке и кончиках пальцев, которое всегда
начиналось у него, еще мальчишки, когда неравная драка
была неизбежна - и ему хотелось, чтобы первым ударил
противник, ударил и промазал, и вот тогда он получал полное
право бить во всю силу:
Шесть.
:их было шестеро, а он один перед ними, громче, велел
Саид, повторяй: я - сын предателя и шлюхи, ну? - и тогда
возникло вот это покалывание, взгляд сам собой оторвался от
земли, от босых ног противников и растоптанного в пыли
желтого платка, приподнялся на уровень лиц и потом чуть
выше: там тянулся белый след пролетевшего самолета, он
выходил из-за одной крыши и уходил за другую:
Пять.
:и они расступались, давая дорогу ему, а Саид ворочался и
дергался у них под ногами, и рубашка его была мокрая от
крови, а штаны тоже были мокрые, но уже не от крови, и потом
долго шептались, что сын учительницы Фатимы и гвардейского
офицера, расстрелянного за неведомую измену - на самом-то
деле оборотень, человек-леопард: но это говорилось уже
вслед, потому что из Багдада им пришлось тогда уехать в
провинциальную Амару - и там:
Четыре.
:года спустя Шахрам впервые услышал, как рвутся бомбы -
тогда иранские - и как кричат разорванные осколками люди,
оказывается, человек умирает совсем не так, как в кино, и вот
эта бесформенная куча опаленного мяса пополам с волосами,
тряпьем и битым кирпичом всё чувствует и всё понимает, и
что-то хочет сказать, но вместо слов у нее получается вой,
только вой: Потом Шахрам написал Саддаму письмо, и:
Три.
:месяца спустя Саддам ответил ему, что шестнадцатилетние
подростки нужны Родине не на фронте, пусть эти шакалы
иранцы гонят под пулеметы своих мальчишек, а он, Саддам,
не может допустить такого - и поэтому направляет сироту
Шахрама в офицерскую школу, готовящую для Ирака военных
летчиков. Полгода спустя Шахром впервые в жизни поднялся в
воздух на легком французском самолете с прекрасным
названием "Маленький принц". Учиться было очень трудно,
ведь кроме полетов и обязательной строевой были еще и
обычные уроки - по программам лучших столичных школ, а
математика и физика вообще по университетским учебникам;
и языки: русский, немецкий и английский: Но ничто не могло
остановить курсантов в их стремлении не просто сдать
экзамены и даже не просто овладеть материалом - а
превзойти в этом всех, вырваться вперед, вперед и выше.
Девятеро, первые во всем - назывались Бриллиантовой
эскадрильей "Крылья Саддама", их портреты висели напротив
входа в школу на огромной доске в обрамлении знамен: и,
начиная со второго курса, Шахрам не покидал ряды этой
славной девятки. Он почти никогда не был первым, но и не
спускался ниже шестого. Первые же:
Два.
:места делили между собой братья Вали, Муршид и
Муххамед, непохожие близнецы, страшно талантливые не
только в учебе: Муршид писал стихи, Муххамед из дерева,
меди и шелка делал корабли. Шахрам вспоминал, как мама
говорила: в Ираке в последние годы рождается огромное,
сверхнормальное количество одаренных детей, такого не
было никогда, это предвещает или невиданное процветание,
или страшные беды: На вручение лейтенантских звезд и
дипломов приехал сам Саддам, и прямо перед его глазами
случилась трагедия: братья Вали, демонстрируя на учебной
двухместке J-6 немалые свои умения, столкнулись в воздухе с
вертолетом: горящие обломки сыпались на поле, и Шахрам
видел как-то все сразу: Саддама буквально силой волокут в
бункер, охранники с автоматами, нацеленными в небо,
прикрывают его: начальник школы генерал Раути отдает
какие-то распоряжения, рука указывает на ангары:
лейтенанты строго стоят в строю, их никто не распускал:
хвостовой винт вертолета продолжает вращаться, и обломок
хвоста медленно и аккуратно опускается по спирали: и кто-
то:
Один.
:раскинув руки, падает, падает, падает на поле - прямо перед
строем выпускников: Потом говорили - шептались - что
вертолет взялся в небе непонятно откуда, был вооружен, а на
борту его находились, кроме экипажа, два полковника из
штаба авиационного командования и чин из Военного бюро
партии Баас: в общем, все ясно: это было покушение на
президента, и братья Вали в последний момент сорвали
злодеяние единственным доступным им способом, поскольку
из оружия на учебном штурмовике были только дымовые
бомбы:
Разворот. Сработал внутренний секундомер, и тут же: "Ноль!" -
голос коммодора.
Ручка вправо, на себя, правая педаль пошла: не так
сильно: всё. Сейчас МиГ за тридцать пять секунд опишет
плавную кривую, которая в одной точке коснется турецкой
границы, а в другой - границы запретной зоны. За это время он
наберет еще два с половиной километра высоты. Аль-Халил
представил себе, как бесятся сейчас турки и американцы, как
колотят по ребрам сердца летчиков: сбить? Но тогда
получится, что они сбили иракский самолет в иракском небе:
да и не самое это простое дело - сбить аль-Халила.
Перегрузка три и семь десятых. Спокойный плавный боевой
разворот. Оставляющий летчику немалый резерв для
неожиданного резкого маневра. Хорошему летчику.
:они летали тогда как слепые: почти все наземные радары
были уничтожены специальными ракетами в первые же часы
нападения, а бортовые - забивались помехами такой
интенсивности, что дисплей напоминал экран телевизора, у
которого отключили антенну. И все же они взлетали под
бомбами и пытались что-то сделать: и аль-Халил был
уверен, что после того, как он и лейтенант Руши накрыли
ракетно-бомбовым ударом колонну грузовиков в пустыне на
границе с Саудовской Аравией, немало гробов под
полосатыми флагами улетело за океан: но Руши из этого
полета так и не вернулся, а самому майору пришлось показать
все, на что способен хороший самолет в хороших руках, и
стряхнуть-таки с хвоста четверку "Иглов": Да, и еще был тот
короткий бой над морем, когда лишь случай да удивительная
живучесть спасла А-10: а главное, конечно, то, что локаторы
МиГа были ослеплены, глаз же не видит так далеко, как
требуется в реактивном бою.
На третий день таких боев - слепых со зрячими - от полка
осталась сводная эскадрилья. И - пришел приказ спасать
машины.
Машины и себя - ибо в обучение летчика Родина вкладывала
столько средств, что жизнь его с какого-то момента начинала
всецело принадлежать ей.
Перелетали в Иран - поодиночке, на разные аэродромы,
имитируя побеги. Так было надо:
Он даже не смог бы сказать потом - если бы кто спросил - что
