потребовалось разрешение архимандрита, и в путь Юл отправился, имея за
спиной пассажира: инока Георгия, в миру Олега Улько, двадцатипятилетнего
крепкого парня со скупыми движениями мастера рэддо. С ним Юл был в
предельно близких отношениях - то есть на "ты". Олег не скрывал, что Юл
ему интересен не только сам по себе, но и как праправнук того самого
майора Седых, который остановил гражданскую войну. Юл не исключал, что
интерес инока подогрет отцом Никодимом, но семейную легенду рассказал.
В сентябре девяносто седьмого года, когда фронты замерли в
неустойчивом равновесии и дело должно было вот-вот дойти до обмена
ядерными ударами - пальцы уже лежали на кнопках, - к Казанскому вокзалу
подошел воинский эшелон, и две роты морских пехотинцев, прибывших на нем,
почти без боя захватили здание вокзала, станционные службы и прочее - и
тут же вынесли на руках из вагонов и установили на перронах и помещениях
вокзала какие-то контейнеры. Майор Седых, командовавший всем этим
безобразием, позвонил по телефону в Генштаб и заявил, что в его, майора
Седых, распоряжении имеются двадцать два ядерных заряда мощностью от
сорока до шестисот килотонн и что он намерен детонировать их, если
Временный комитет граждан и Генштаб в течение трех суток не начнут
переговоры с сепаратистами. Переговоры не начались, и тогда со станции
вышел тепловоз, толкая перед собой один вагон. Доставив вагон на тридцать
восьмой километр, тепловоз вернулся; предупрежденное окрестное население в
панике бежало. Ровно в двадцать один час облака над Москвой озарились
голубым нестерпимым сиянием, и землю тряхнуло; ударная волна, от которой
повылетало немало стекол, и мощный гул добавили генералам ощущения
реальности происходящего; наконец, над горизонтом медленно встал,
освещенный закатным солнцем, кошмарный гриб... ветер дул от города, и
смертельный след не лег на кварталы, но на триста километров к юго-востоку
люди не селились потом лет двадцать... Утром группа генералов и высших
священнослужителей вылетели в Астрахань; через три недели был подписан
договор о мире и границах. После этого ядерные заряды были демонтированы и
увезены, а сам вокзал окружен полком "Пересвет"; бой длился двое суток.
Морские пехотинцы и их командир погибли. На следующий день все они
поименно были преданы анафеме; тела их погребли бесчестно. На некоторых
фресках Страшного Суда майор морской пехоты Седых изображен в огненном
озере по соседству со Львом Толстым... Все это, конечно, весьма отличалось
от текста "Предания о новом Искариоте", одной из первых глав "Повести о
воспрении земли Русской" - официального курса истории Православной
Российской Империи... как там: "И воссташа Россы на зверя средиземного,
поганого, ведомые Словом Божьим..." Юл испытывал почти физиологическое
отвращение к "Повести..." - к ее бессовестной лжи в большом и малом, к
бездарной стилизации под старину, - и в то же время никак не мог не
возвращаться к ней - высмеивая, издеваясь, но возвращаться... это было
что-то болезненное. Шестьдесят миллионов убитых и умерших в годы
гражданской войны... и как оправдание крови - двенадцатиметровой высоты
стальная сетка вдоль границ... Новый Иерусалим со стенами из ясписа...
Последний участок дороги к монастырю Бойбо был слишком крут, мотор не
тянул, и иноку пришлось идти пешком. Это было километра два. Юл, безбожно
газуя и рискуя сжечь сцепление, вылетел под стену монастыря и тормознул
юзом: навстречу ему двигалось странное шествие, и он не сразу понял, кто
это и что это. В аккуратных светло-серых костюмах: рубаха до колен и
широкие штаны, - босые, брели, попарно взявшись за руки, какие-то
толстяки... одутловатые, плохо выбритые бледные лица... студенты,
сообразил, наконец, Юл. Вот, значит, где они теперь. Заглушив мотор, он
стоял и смотрел, как они проходят мимо него, не видя, не глядя, и только
один, восхищенный блеском хрома, с шумом втянул слюни... Факт
существования этих людей был не то чтобы запрещен к упоминанию - просто об
этом неприлично было говорить. Пять лет назад эти люди - тогда
семнадцатилетние выпускники монастырских школ - отправились на Землю,
учиться в Московской и Владимирской духовных академиях. Год спустя за ними
стали замечать некоторые странности, а потом началась стремительная
деградация, и когда они вернулись, то были уже полными идиотами. Где-то в
недрах Дворца содержалась еще одна подобная же группа - те начинали
учиться в университетах. Судьба их ничем не отличалась. По слухам, в той
группе были мальчики императорской крови - впрочем, как посмеивался мастер
Аллюс, "они там, во Дворце, все немножечко родственники". И, вспомнив
Аллюса, Юл вспомнил и то, как Аллюс, поблескивая хитрыми глазками,
рассказывал о перипетиях своего последнего паломничества в Священные Рощи.
Но, мастер, сказал тогда Юл, как же это совмещается: ваше свободомыслие -
и паломничество, да еще с приключениями? Именно, сказал Аллюс, стало еще
интереснее, молодежь просто в восторге. Раньше это было для меня только
отдыхом, а теперь и отдых, и воспитание духа... это как ваш альпинизм. И
что, многие занимаются таким альпинизмом, спросил Юл. Вы не поверите,
магистр, сказал Аллюс, но - поразительно... молодые-то уж точно - все; это
мы, старые задницы, кто ленится, кто боится, кто слушается попов... Не в
силах оторвать взгляд, Юл смотрел вслед уходящим - по узкой каменистой
тропе под стеной монастыря, в обход - он знал - горы и затем вниз, в сырое
тенистое ущелье, открывающееся в Долину Священных Рощ... это нельзя было
назвать догадкой, скорее, предположение, одно из многих, но... слова
"слабоумный" в Понго не было, было "Ведомый Создателем", и проверить
догадку было почти невозможно, земных ученых к "Ведомым" и близко не
подпускали, - но связать деградацию студентов с невозможностью посещать
Священные Рощи можно было и без исследований... и, вспомнив хозяйственный
договор миссии, Юл подумал вдруг, что Петров мог преуспеть и здесь.
Так и оказалось. Петров быстро нашел общий язык с иерархом, осмотрел
нескольких студентов, у двоих взял анализы и со своим
проводником-садовником отправился в обратный путь. Так, по крайней мере,
он сказал иерарху. Ну, что же... Поблагодарив иерарха, Юл дождался инока -
тот, весь мокрый, но ничуть не запыхавшийся, взбежал на гору, - преподнес
ему известие, Олег развел руками: бывает, мол... Ехать круто вниз было
труднее, чем круто вверх, вся нагрузка приходилась на слабую переднюю
вилку, и Юл сосредоточенно всматривался в дорогу, чтобы не напороться на
какой-нибудь ухабчик - поэтому протянутую поперек дороги веревку заметил
поздно - слишком поздно для того, чтобы остановиться, и можно было только
положить мотоцикл на бок, что Юл и сделал... их крутнуло раза два, а потом
из придорожных кустов посыпались непонятно кто, человек семь, а Юл никак
не мог встать, потому что зацепился штаниной за мотоцикл, и все его
последующие действия были действиями заинтересованного наблюдателя. Он
впервые видел рэддо как оно есть. Мастеру рэддо, в общем-то, безразлично,
сколько у него противников. Олег сначала оборонялся, а когда нападавших
осталось трое, перешел в наступление сам. Те тоже владели какими-то
приемами - слегка, а потом один из них выволок из-под полы меч. Кривой
ритуальный меч. Олег, сморщившись, сделал движение руками - будто хлопнул
в ладоши, и в руках у него оказалась тонкая цепочка. Один из нападавших
вдруг повернулся и прыгнул в кусты. Тот, что с мечом, сделал выпад - цепь
обвилась вокруг клинка, движение - и меч взвился вверх, еще движение - и
половина лица нападавшего превратилась в сплошную рану. Взмахнув руками,
он стал падать. Последний из нападавших попятился и запутался в мотоцикле.
Нет, захрипел он, глядя на приближающегося Олега, нет, нет!..
- Бандиты, я думаю, - сказал Юл. - Хотели захватить мотоцикл.
- Христиане? - спросил отец Александр.
- Нет, язычники. Но не Служители, без этих... - Юл показал на левое
плечо, - без насечек.
- Зря вы того не привезли, - сказал отец Александр. - Хотя, конечно,
все правильно - не оставлять же там инока... Надо было вам взять "трайтер"
с коляской.
- Ну, тогда бы мы с вами не беседовали сейчас, - сказал Юл. -
"Трайтер" не положишь на бок, и были бы мы с иноком сейчас... - он чиркнул
себя ладонью по горлу. - Попробуйте еще раз, - он кивнул на телефон.
Отец Александр взял наушник, послушал. Передал наушник Юлу. В
наушнике была гробовая тишина. Отец Александр включил настольную лампу.
Волосок лампы медленно нагрелся до вишневого цвета.
- Надо начинать искать, - сказал Юл. - У нас еще три часа светлого
времени. Грузовик, три мотоцикла...
- Я не могу рисковать людьми, поймите, - сказал отец Александр. - Вы
же видите: банды какие-то, вообще - непонятно что...
- Рисковать, - подчеркнул Юл. - Подготовленными и разбирающимися в
обстановке людьми. Или жертвовать, - он опять выделил голосом, - ничего не
понимающим, угодившим в самую кашу человеком. Есть разница?
- Разница есть... - отец Александр поднялся, медленно подошел к
телеграфному аппарату. Мерцала красная лампочка, зеленое окошко оставалось
темным. Разница есть, а напряжения нет... а нет напряжения, нет и
информации... Постойте. Вы умеете работать на ключе?
- Азбуку-то помню... - уже поняв идею, Юл вскочил со стула и оказался
рядом с аппаратом. Если не хватает напряжения для телетайпа, то ключом и
на слух... Он перекинул все тумблеры в положение "передача", и на девять
аппаратов, расположенных в окрестных монастырях, ушло сообщение: "Миссия
просит сообщить что известно русском Петров Петров пропал сегодня дороге
Бойбо прием". Отозвались семь аппаратов. Телеграфисты, поняв, что имеют
дело с новичком, старались передавать медленно. Юл механически записывал,
отложив расшифровку на потом. Приняв все, он поблагодарил и попытался
вызвать два оставшихся монастыря - бесполезно. Во всех пришедших
телеграммах было одно: о Петрове никто ничего не знал. Неотозвавшиеся
монастыри: Тмечеш и Сый, - находились, насколько Юл помнил...
- Дайте карту, - сказал он.
Так. Долина Священных Рощ - будто тень от восьмипалой иссохшей руки
со скрюченными пальцами. Вот монастырь Бойбо, крупнейший из всех... вот
миссия, дорога - полукругом, в обход двух "пальцев". Напрямик - много
короче... и с Петровым садовник, который это знает. И есть тропа, и есть
подвесные мосты через ущелья, и проходит тропа как раз между монастырями
Тмечеш и Сый... именно по этой тропе уводили сегодня студентов, вспомнил
Юл. Он поднял глаза и встретился взглядом с отцом Александром.
- Надо ехать, - сказал Юл. - На грузовике - вот до сюда, и тут уже
пешком минут сорок. Успеем до темноты.
- Ну, что же, - сказал отец Александр. - Только одно условие: я поеду
с вами.
- Разве же это условие? - сказал Юл. - Это же именины сердца.
Цуху нашли в странноприимном доме: он помогал устраиваться людям из
группы Филдинга. Женщинам и девяностолетнему Филдингу нашли место в
комнатах, восемь же мужчин и с ними четверо иноков, уступивших свои койки,
должны были расположиться во внутреннем дворике. Здесь же было свалено
снаряжение. Вообще-то в таком доме: два этажа, двенадцать комнат,
множество каморок и кладовок, галерея, внутренний дворик четыре на шесть
метров - могло разместиться, да и размещалось когда-то, человек сто; но
сейчас, после простора и комфорта, начавшееся уплотнение тревожило как-то
