- Ладно, - сказал он наконец. - Пусть он поживет. Но платить тебе все
равно придется. Раздевайся.
И Принцесса дрожащими пальцами, торопясь, начала расстегивать
платье...
Оля! Простите, что я заставил Вас прочитать все это. Понимаете, все
так и было, и что-то пропускать и недоговаривать, мне кажется - значит,
проявить неуважение к тем, кто это перенес и пережил. Художник как-то
сказал мне: "Какой смысл говорить правду, если говорить не всю правду?" Я
долго пытался придумать возражение, но так и не смог. Как и на жуткий
афоризм одного японца: "Терпение - это романтическая трусость".
Сегодня я не могу больше писать, я страшно устал. До свидания.
10.09.84.
ПИСЬМО ПЯТОЕ
Здравствуйте, Оля!
Начинаю это письмо с твердым намерением дорассказать все до конца.
Получится или нет, не знаю, но постараюсь.
Будет, думаю, лучше, если я сразу перескочу через три дня, коротко
перечислив основные события. Продолжалась выбраковка, хотя и не так
интенсивно, как в первый день: исчезало по два-три человека за сутки.
По-прежнему ссылались на заговор. Согласно официальной версии, заговорщики
злодейски убили Пастора, мстя ему за участие в разоблачении сообщников;
похороны Пастора завершились всеобщим траурным парадом, который принимали,
стоя рядом на дощатом помосте, напоминающем эшафот, Полковник и Клерк: оба
при орденах и с черными бантами на груди. На строевую подготовку теперь
отводилось меньше времени, зато каждый должен был пять часов в день
отработать на благоустройстве - под наблюдением инспекторов ДИСа. Физик
вела рискованные разговоры и к концу третьего дня у нее уже была группа
человек в семь. Клерк развернул тайную торговлю презервативами, получая за
них разные милые безделушки или услуги; кстати, члены ДИС снабжались ими
бесплатно. Полковник не без труда одолевал Наполеоновский Кодекс - он
желал знать, как в тех или иных случаях поступал его предшественник.
Доктора в преддверии свадьбы подкармливали его стимуляторами, а Клерк
раздобыл где-то порнографический журнал, и Полковник, разглядывая
картинки, ощутил кое-что полузабытое и очень обрадовался. Клерк часто
заглядывал на полчасика к Принцессе. Мастер продолжал делать бомбы.
Художник закончил картину.
- А вам не кажется, что вы акцентировали внимание не на том, на что
следовало? Представьте себе, какого мнения о нас будут потомки, если
оставить все как есть? - вопрошал Полковник, переводя взгляд с Художника
на картину и обратно.
- Но вы же не собираетесь оставлять все как есть, - пытался возразить
Художник. - Я слышал, грядут перемены. Поэтому изображение тягот и мук
предков только оттенит счастливую жизнь потомков. Кстати, давайте я напишу
ваш портрет. В полный рост, а? Вот здесь, рядом? Мне кажется, вы
пренебрегаете портретами. Все великие диктаторы обожали свои портреты.
- Это позже. Это мы с вами обязательно обсудим, но сейчас давайте не
отвлекаться. Ведь согласитесь: военное правление было жестокой, но
вынужденной мерой...
- Скорее вынужденной, но жестокой.
- Не вижу разницы. Не перебивайте. Так вот: уроки его учтены,
виновники злоупотреблений наказаны, так стоит ли ворошить былое?
Тревожить, так сказать, тени? У нас ведь с вами иные цели: не
предупреждать о чем-то потомков, а нести им свет и радость мирного труда
землепашца и садовника, ученого и конструктора, военного и э-э... этого...
антрепренера. Почему у вас все так мрачно? Разлейте синеву на холст, пусть
наполняются ветром паруса, колосятся хлеба, вздымаются мосты и плотины,
пусть люди поют и танцуют, мечтают и смеются, читают мемуары античных
авторов и стихи великих поэтов, любуются красотами гор и долин, городов и
парков, а вот здесь, в углу, пусть обнаженные девушки купаются в волнах
прибоя. Отринем излишнее пуританство! Пусть знают потомки, что мы умели
повеселиться, умели выпить и закусить, любили женщин и музыку - кстати, на
вашей картине совсем нет музыки! - и так далее. А этого, вашего, не надо.
Переделайте. Да, и вот еще что: вы слышали, я так понял, что принята
программа улучшения рода человеческого. Это значит, что в грядущих
поколениях число мужчин будет в десять раз меньше числа женщин. В своих
работах вы должны руководствоваться этими соотношениями.
- Но ведь это же прямой подлог!
- Вы это называете подлогом, а мы - профилактикой неоднозначного
восприятия.
- Послушайте, Полковник: у нас было прошлое, сложное, жестокое,
запутанное, странное, но наше, понимаете - наше реальное прошлое! Оно у
нас с вами в нашей памяти - и больше нигде! И если мы сейчас начнем его
изменять сообразно нашим сегодняшним капризам и интересам, то мы неизбежно
его лишимся! А дальше - больше, и кто-то решит стереть нас с вами и
нарисовать что-то посимпатичнее - цветочек или бабочку. А потом будут
переписывать не только историю, но и современность, и вот тогда уж точно
все пойдет прахом!
- Да в гробу я видел эту твою историю! Что ты там нашел-то такого,
что стоит ценить и помнить? Нам сейчас предоставилась единственная
возможность наконец-то привести ее в порядок! Мы вычеркнем и забудем все
грабежи и глупости, все эти заговоры и революции - на кой они нужны?! Мы
заново напишем все - и вот тогда это будет поистине великая история
великого народа!
- Кто это - мы? Вы и ваш Клерк?
- Я и мой министр.
- Ну представляю, что вы там напишете! Так вот, запомните: с
сегодняшнего дня я тоже начинаю создавать историю! У меня хорошая память,
и работаю я быстро. И я знаю, где прятать мою работу, чтобы вы-то уж ее
никогда не нашли. Но я - учтите - буду свято придерживаться фактов, и
когда потомки сравнят вашу стряпню и то, что было в действительности, -
неужели, вы думаете, они не поймут, где правда? Вот уж точно получится
бомба времени!
- Вы даже не успеете пожалеть, - сказал Полковник и удалился.
- Посадить его в какую-нибудь пещерку, закрыть - и пусть малюет ваши
портреты, - предложил Клерк.
- Нет, - сказал Полковник. - Он такое намалюет... Надо его убрать.
Только сделайте это тихо - и так, чтобы я ни о чем не догадывался. А
портреты - это любой сумеет.
Поздним вечером этого дня, дня накануне бракосочетания Полковника и
Принцессы, в Ковчеге началась и закончилась партизанская война. Отряд
Физика был заперт в отдельной пещере патрулями ДИСа и почти весь перебит.
У партизан было три бомбы, но одна не взорвалась. У патрулей были
арбалеты. Однако Физик и один из партизан, оба раненные, прорвались и
скрылись. Ночью партизан умер. Физик сумела пробраться в мастерскую
Мастера.
- Господи, что с вами? - ужаснулся Мастер.
- Не спрашивайте, - прошептала Физик, - я не могу...
- Ложитесь скорее.
- Меня ищут.
- Здесь не найдут, я вас спрячу.
- А солнце светит сильнее, я видела...
- Давайте я вас перевяжу.
- Не надо, я сама. Дайте только бинт. Я не брежу, правда, сильнее. Я
шла и видела.
- Хорошо, хорошо, молчите. Потерпите чуть-чуть...
- Больно...
- Все уже.
- Они всех перестреляли. Как в тире.
- Молчите ради бога, вам ведь больно говорить.
- Ерунда. Как в тире, понимаете? Пока мы подошли на бросок...
- Держитесь мне за шею, я вас перенесу в другое место.
- Так обидно - как в тире.
- Все, здесь вас не найдут.
- Какой-то тайник?
- Не знаю, для чего это предназначалось. Я случайно наткнулся.
Снаружи дверь совсем незаметна.
- Здорово. Дайте воды, а?
- Нельзя, наверное?
- Меня же не в живот.
- Если не в живот, то можно?
- Можно.
- Сейчас принесу.
Когда Мастер вернулся с водой, Физик уже спала, разметавшись на
диване. Он постоял немого над ней, прислушиваясь к дыханию, поставил
стакан на столик в изголовье и вышел, прикрыв за собой секретную дверь. В
мастерской он сел в кресло и задумался. Ему было о чем подумать.
Под утро он задремал и увидел странный сон. На песке умирала
русалочка. Он схватил ее на руки и бегом понес куда-то, где была вода, но
воды там не оказалось, на всей земле не было воды, и только в одном месте
посреди пустыни зияла темная воронка, и из нее тянуло сыростью, края
воронки были зыбки, но он колебался только миг - и ступил на край, и сразу
же песок потек под ногами, и он как мог быстро побежал вниз, чтобы
упредить эту песчаную лавину, которая ринулась, нарастая, следом за ним, и
уже воздуха не хватало для этого безумного бега, и он проснулся - но за
какую-то долю секунды до пробуждения успел заметить - или показалось? -
как там, внизу в черном зеркале воды отразилось солнце... Проснувшись, он
все забыл.
Когда он вошел в тайник, Физик уже не спала.
- Как вы себя чувствуете?
- Лучше. Только слабость.
- Скоро все заживет.
- Конечно. Раны пустяковые! Не понимаю, что это меня так вчера
развезло.
- Если это "развезло", то что значит "хорошо держаться"?
- Бросьте. Что я, ребенок, чтобы меня так утешать?
- Я не утешаю. - Мастер помолчал, вздохнул. - Знаете, сегодня,
видимо, будет очень бурный день, поэтому я должен сказать вам одну важную
вещь. Я вас люблю.
- Нет, - сказала Физик. - Не говорите так. Это неправда.
- Я вас люблю. Это правда. Я ничего от вас не требую. Я просто хочу,
чтобы вы знали.
- Зачем вы так? Я старая распутная женщина, я никогда не смогу
полюбить, не смогу вам ответить... Если хотите, я буду спать только с
вами, но разве в этом дело?
- Нет, конечно. Не в этом. Да и этого нам, видимо, не суждено больше.
Сегодня будет бурный день.
- Вы что-то затеваете?
- Да. Вы помните, как Пастор предложил создать новый мир? Я не понял
его тогда. Понял только сейчас, этой ночью. И его слова о том, что надо
измениться, радикально измениться - чтобы остаться неизменными.
- Что вы задумали?
- Не спрашивайте, я все равно не скажу. Я даже себе боюсь признаться,
так это чудовищно. Так что даже сгоряча - не осуждайте меня, ладно?
Помните, что я вас люблю.
- Я, кажется, догадываюсь... Нет, не скажу. Вдруг вы задумали что-то
иное, а я натолкну вас на эту мысль... Боже мой, какой это риск! Но если
удастся... Я вам скажу еще кое-что, чего вы не знаете и не принимаете в
расчет. Принцесса любит вас. Ее шантажируют, угрожая вас убить. Клерк
растлил ее. Сегодня будет фарс бракосочетания. Она отравит Полковника -
сегодня или завтра. Клерк займет его место. Его надо убить. Она безумно
любит вас. Она готова на все, лишь бы вы жили. Она вас любит. Это от нее
светит солнце.
Церемония торжественного бракосочетания Полковника и Принцессы была
продумана до мелочей. Посередине большой пещеры из фальшивого мрамора
соорудили что-то вроде древнегреческого храма в миниатюре - здесь и должен
был свершиться обряд. Клерк составил перечень свадебных ритуалов, из
которого Полковник, смущаясь, выбросил половину ("Ей-богу, чересчур смело.
В следующий раз все так и сделаем, а сейчас попроще, поскромнее, ладно?"),
в спальне Полковника воздвигли громоздкую и широкую - "трехспальную",
решил для себя Клерк - кровать, и специальным приказом все население
Ковчега было приглашено на церемонию; исключение делалось для больных и
несущих караульную службу; этим же приказом Клерк назначался приемником
Пастора в сфере отправления обрядов и Главным разработчиком Новой Религии.
- Не слишком ли много у меня должностей? - спросил Клерк.
Полковник покровительственно похлопал его по плечу.
